— Молодец, — прошептал один из них. — Пойдем.
Робин кивнул и открыл дверь, чтобы выпустить их. Едва они переступили барьер, как воздух расколола ужасная какофония — крики, вой, скрежет металлических шестеренок в каком-то невидимом механизме. Это была угроза и предупреждение, гибрид древнего ужаса и современной способности проливать кровь. Позади них панели в двери сдвинулись, открывая темную полость внутри.
Не говоря ни слова, оперативники «Гермеса» бросились в сторону зеленого цвета.
Робин заколебался, пытаясь решить, стоит ли следовать за ними. Он мог уйти — ловушка была громкой, но, похоже, медленно действующей. Он опустил взгляд и увидел, что обе его ноги стоят прямо на гербе университета. Предположим, что ловушка сработает, только если он оступится?
Один из способов это выяснить. Он сделал глубокий вдох и бросился вниз по лестнице. Он услышал удар, а затем почувствовал жгучую боль в левой руке. Он не мог определить, куда его ударили. Боль, казалось, исходила отовсюду, не столько от отдельной раны, сколько от жгучей агонии, которая распространялась по всей руке. Она горела, она взрывалась, вся конечность собиралась отвалиться. Он продолжал бежать. Позади него в воздух летели пули. Он пригибался и прыгал наугад; он где-то читал, что так можно уклониться от выстрелов, но не знал, правда ли это. Он услышал еще несколько взрывов, но не почувствовал соответствующих взрывов боли. Он дошел до конца зеленой улицы и свернул налево на Брод-стрит, скрывшись из виду и из зоны досягаемости.
Затем боль и страх настигли его. Его колени задрожали. Он сделал еще два шага и рухнул на стену, борясь с желанием вызвать рвоту. Его голова плыла. Он не мог убежать от полиции, если бы они пришли. Не в таком состоянии, не с кровью, стекающей по руке, и чернотой, ползущей по краям его зрения. Сосредоточься. Он нащупал бар в кармане. Его левая рука была скользкой, темной от крови; сам вид вызвал новую волну головокружения.
— Wúxíng, — судорожно прошептал он, пытаясь сосредоточиться, представить мир на китайском языке. Он был никем. Он был бесформенным. «Невидимый».
Это не сработало. Он не мог заставить его работать; он не мог переключиться на китайский язык, когда все, о чем он мог думать, была ужасная боль.
— Эй там! Вы — остановитесь!
Это был профессор Плэйфер. Робин вздрогнул, приготовившись к худшему, но лицо профессора скривилось в теплую, обеспокоенную улыбку.
— О, привет, Свифт. Не знал, что это вы. С вами все в порядке? В здании шумно.
— Профессор, я… — Робин не имел ни малейшего представления, что сказать, поэтому он решил, что лучше просто лепетать. — Я не… Я был рядом, но я не знаю…
— Вы кого-нибудь видели? — спросил профессор Плэйфер. — Варды должны стрелять в нарушителя, вы знаете, но после прошлого раза шестеренки, похоже, заклинило. Хотя, возможно, он все же попал — вы видели кого-нибудь хромого, кого-нибудь, кто выглядел так, будто ему больно?
— Нет, не видел — я был почти на зеленой полосе, когда сработала сигнализация, но я не успел свернуть за угол. — Профессор Плэйфер кивнул в знак сочувствия? Робин едва осмелился поверить в свою удачу. — Это… это был вор?
— Возможно, нет. Не волнуйтесь. — Профессор Плэйфер протянул руку и похлопал его по плечу. Удар послал еще одну ужасную волну боли через всю верхнюю часть тела, и Робин стиснул зубы, чтобы не закричать. — Варды иногда становятся капризными — возможно, пришло время их заменить. Жаль, мне нравилась эта версия. Ты в порядке?
Робин кивнул и моргнул, изо всех сил стараясь сохранить ровный голос.
— Просто напуган, наверное, — я имею в виду, после того, что мы видели на прошлой неделе…
— Ах, да. Ужасно, не так ли? Приятно знать, что моя маленькая идея сработала. Они даже не позволили мне предварительно испытать ее на собаках. Хорошо, что сбой произошел не на вас. — Профессор Плэйфер разразился смехом. — Возможно, тебя бы накачали свинцом.
— Точно, — слабо сказал Робин. — Так… так рад.
— Вы в порядке. Выпейте виски с горячей водой, это поможет справиться с шоком.
— Да, я думаю… Думаю, это звучит неплохо. — Робин повернулась, чтобы уйти.
— Разве вы не сказали, что собираетесь войти? — спросил профессор Плэйфер.
Робин заранее приготовил ложь.
— Я чувствовал беспокойство и решил начать работу над рефератом для профессора Ловелла. Но меня немного потряхивает, и я не думаю, что у меня получится хорошая работа, если я начну сейчас, поэтому я думаю, что лучше просто лечь спать.
— Конечно. — Профессор Плэйфер снова похлопал его по плечу. На этот раз похлопывание было более сильным; глаза Робина выпучились. — Ричард сказал бы, что ты ленишься, но я вполне понимаю. Ты еще только на втором курсе, ты можешь позволить себе лениться. Иди домой и спи.
Профессор Плэйфер напоследок ободряюще кивнул ему и зашагал в сторону башни, где все еще завывали сигналы тревоги. Робин глубоко вздохнул и зашагал прочь, изо всех сил стараясь не упасть на улице.
Каким-то образом ему удалось вернуться в Мэгпай-лейн. Кровотечение все еще не остановилось, но, протерев руку влажным полотенцем, он с облегчением увидел, что пуля не застряла в руке. Она лишь задела выемку в плоти над локтем, глубиной около трети дюйма. Когда он вытер кровь, рана выглядела обнадеживающе маленькой. Он не знал, как правильно ее перевязать — он представлял, что для этого понадобятся иголка и нитка, — но было бы глупо идти за медсестрой в колледж в такой час.
Он стиснул зубы от боли, пытаясь вспомнить полезные советы, почерпнутые из приключенческих романов. Спирт — ему нужно было продезинфицировать рану. Он порылся на полках, пока не нашел полупустую бутылку бренди, рождественский подарок Виктории. Он плеснул его себе на руку, шипя от жжения, а затем проглотил несколько глотков для верности. Затем он нашел чистую рубашку, которую разорвал, чтобы сделать бинты. Он плотно обмотал руку зубами — он читал, что давление помогает остановить кровотечение. Он не знал, что еще ему делать. Должен ли он просто ждать, пока рана сама закроется?
Его голова плыла. Голова кружилась от потери крови, или это просто бренди подействовало?
«Найти Рами, — подумал он. — Найти Рами, он поможет».
Нет. Обращение к Рами выдаст его. Робин умрет прежде, чем подвергнет опасности Рами.
Он присел у стены, наклонив голову к крыше, и сделал несколько глубоких вдохов. Он просто должен был пережить эту ночь. Потребовалось несколько рубашек — ему пришлось идти к портному, придумывать какую-то историю о беде с бельем, — но в конце концов кровотечение удалось остановить. Наконец, обессиленный, он упал и заснул.
На следующий день, промучившись три часа на занятиях, Робин отправился в медицинскую библиотеку и рылся в стопках, пока не нашел справочник врача по полевым ранам. Затем он отправился в Корнмаркет, купил иголку с ниткой и поспешил домой, чтобы зашить руку.
Он зажег свечу, простерилизовал иголку над пламенем и после многих неуклюжих попыток сумел вдеть в нее нитку. Затем он сел и держал острие над своей израненной плотью.
У него ничего не получалось. Он то приближал иглу к ране, то, предчувствуя боль, отдергивал ее. Он потянулся за бренди и сделал три больших глотка. Он подождал несколько минут, пока алкоголь хорошо улегся в желудке, а конечности начало приятно покалывать. Именно здесь он и должен был находиться — достаточно тупой, чтобы не обращать внимания на боль, и достаточно бдительный, чтобы собрать себя воедино. Он попытался снова. На этот раз было легче, хотя ему все еще приходилось останавливаться и затыкать рот тряпкой, чтобы не закричать. Наконец он наложил последний шов. На лбу у него выступил пот, по щекам свободно текли слезы. Каким-то образом он нашел в себе силы оборвать нить, завязать швы зубами и выбросить окровавленную иглу в раковину. Затем он рухнул обратно на кровать и, свернувшись калачиком, допил остатки из бутылки.
В тот вечер Гриффин не выходил на связь.
Робин понимала, что глупо надеяться на это. Гриффин, узнав о случившемся, скорее всего, ушел бы в подполье, и не зря. Робин не удивился бы, если бы не слышал о Гриффине целый семестр. И все же он почувствовал непреодолимую, черную волну негодования.
