– Хватит трепаться попусту. Открывайте дверь.
Уорден решительно кивнул и ввел код на открытие внешнего люка. Держа ружья наготове, капитан Термопайл и директор Диос покинули «Трубу» и отправились уничтожать империю Холта Фэснера.
Сначала им везло. Помещения на ступице платформы были переполнены людьми, которые отчаянно пытались попасть на какой-нибудь корабль и покинуть станцию. Охранников Энгус не заметил. Оружие имелось только у пяти-шести человек. Все обитатели домашнего офиса Концерна узнавали Диоса. При виде его грозного лица - и пары импульсных ружей - толпа расступалась, пропуская Энгуса и Уордена к лифтам.
Все складывалось относительно удачно. В замкнутом пространстве коридоров и залов напуганные люди без труда могли бы смять двух человек и затоптать их ногами. Конечно, какое-то количество гражданских лиц погибло бы и получило ранения, но враги Фэснера были бы повержены. К счастью, об этом никто не думал.
Им повезло и в том, что системы жизнеобеспечения станции по-прежнему работали: лифты двигались, подача воздуха осуществлялась в должном объеме, интеркомы и датчики статуса подмигивали разноцветными огоньками. Очевидно, атака Мин Доннер уничтожила лишь те генераторы, которые питали пушки, щиты и магнитные ловушки станции. Массированный штурм кораблей не нарушил внутренней инфраструктуры платформы.
Лифт помчал их вниз с необычно высокой скоростью - сказывалось центробежное ускорение «колеса», из-за которого на станции ходили пешком, а не парили в невесомости. Когда кабина достигла уровня, на котором Диос хотел разделиться с Энгусом, им пришлось пережить небольшое сражение. В холле их ожидала группа вооруженных охранников. Кто-то в доках предупредил службу безопасности о визите главы полиции Концерна.
Энгус тут же открыл огонь из двух ружей. Каждый выстрел находил свою цель. Уорден швырнул в коридор парализующую гранату. Выглянув из-за выступа стены, Термопайл увидел около двадцати охранников, которые лежали на полу. Многие из них были убиты или ранены. Остальные пребывали в оглушенном состоянии. Путь к центру станции начинался с кровавой бойни и грозил перейти в настоящую битву.
– Черт, - выругался Уорден. - Надеюсь, это научит их благоразумию. Мне не нравится убивать людей.
Энгус фыркнул.
– А мне нравится.
Он и дерьма не дал бы за тупых олухов, которые охраняли Фэснера.
– Ладно, не будем останавливаться.
Диос взглянул на указатель коридора, сориентировался и побежал направо, выставив перед собой ружье, как бывалый спецназовец. Энгус не стал прощаться с ним. Отныне Уорден должен был полагаться на самого себя. Нервы Энгуса горели от возбуждения и страха - от эндорфина и эмиссии зонных имплантов. Близость смерти и запах крови пробудили пиратские инстинкты. Охранники офиса его не пугали. Он знал, что превосходит их в силе, быстроте и точности. Хотя любой из них мог убить его случайным выстрелом. Оружие уравнивало качества людей.
Взглянув на указатель коридора, он сверился с картой станции, которую ему услужливо предоставило программное ядро. Его путь вел в жилой сектор - в противоположном направлении от маршрута Диоса. Подумать только! У Холта Фэснера была живая мать! И Энгусу следовало отыскать ее местонахождение.
У службы безопасности домашнего офиса Концерна не хватило времени на организацию других засад. Термопайл встретил лишь нескольких охранников, десяток техников и кучку напуганных штатских. Точный и беспощадный, как микропроцессор, он стрелял в вооруженных людей и оставлял в покое остальных. В былые дни Энгус уничтожил бы их всех, чтобы какой-нибудь умник не предупредил службу безопасности о его перемещениях. Но теперь он потерял вкус к безрассудным убийствам. Что делать! Он стал другим человеком.
«Со мной она не станет откровенничать. Но от вас у нее не будет секретов». Слова Диоса походили на бред. Пять коридоров и три лифта привели Термопайла в наиболее защищенный сектор станции. Указатели соответствовали литерам и номерам, которые дал ему Уорден. Кем, черт возьми, была эта женщина? Неужели настоящей матерью Фэснера? Чушь! Дракон жил больше ста пятидесяти лет.
Над его головой прошипела очередь импульсных разрывов. Термопайл пригнулся, пробежал пару метров и с машинной точностью убил нападавшего охранника. «Вы сами все поймете, когда увидите ее». Несмотря на его боевой азарт и быстрые перемещения, зонные импланты сохраняли пульс Энгуса ровным и спокойным. Сквозь едкий дым пластика, опаленного импульсными выстрелами, он почувствовал запах дезинфицирующих средств. Где-то рядом находился медицинский сектор.
Уорден дал точные указания. Вот эта дверь. Никакой охраны. Ее бросили. В пяти больших залах не было ни одного человека. Похоже, Холт не очень-то заботился о матери. Или он уже эвакуировал ее на яхту…
Энгус повесил оба ружья на плечо, приблизился к двери и осмотрел замок. Хитроумный механизм отличался особой сложностью. Никто, кроме киборга, не прошел бы в комнату без должного кода и допуска. Его электромагнитные сенсоры выделили схему устройства. Небольшое движение лазерным лучом, и замок был открыт. Когда дверь скользнула в сторону, он прыгнул в проем, сделал кувырок и затаился у стены, осматривая комнату.
Черт! Эмиссия мощных излучателей, расположенных на дальней стене, почти ослепила его. Он услышал голоса, перебивавшие друг друга, какую-то музыку и звуковые эффекты. Дюжина мужчин и женщин говорили одновременно, не обращая внимания на слова собеседников. Энгус встряхнул головой, присмотрелся и с изумлением увидел… видеоэкраны! О Боже! Не меньше двадцати штук. Они закрывали собой всю стену. Их изображения проецировали в темную комнату свою наигранную страсть и нелепые эмоции. Они наполняли помещение пульсирующим полумраком. Другого освещения не было.
Большинство экранов показывало новостные программы, где «говорящие головы» делали вид, что только они понимали события последних часов. Несколько каналов транслировало увеселительные шоу, как будто они были слишком важными, чтобы прерывать их сообщениями о космической битве и возможной массовой гибели людей. Развлечения в телевизионном бизнесе всегда имели больший вес, чем размышления о судьбе планеты. На одном экране шел слезливый сериал, на двух - спортивные программы.
Энгус медленно поднялся с корточек. Он ничего не понимал. Если в этой комнате жила мать Фэснера, она была сумасшедшей. Внезапно Термопайл услышал голос, который не имел отношения к телевизионным экранам. Он продолжил осмотр комнаты и увидел Норну.
Экраны освещали ее мумифицированное лицо. Их блики отражались в остекленевших глазах женщины. Призрачный свет подчеркивал ее безжизненность: она выглядела, как образ смерти, запечатленный в старческой плоти. Но Норна была живой. Ее веки спорадически моргали. Время от времени она глотала слюну, остатки которой сочились с уголков ввалившегося рта. Эта немощная женщина жила, потому что ей не позволяли умереть машины. Руки и шея были утыканы внутривенными трубками. На груди возвышалось устройство, которое заставляло ее дышать. Кровь циркулировала под давлением насосов. Укутанные пледом ноги упирались в выступ медицинской кровати, которая походила на свиток древнего манускрипта.
Энгус быстро двинулся к выходу. Он больше не мог оставаться здесь. Черт! Снова детская кроватка, от которой он убегал всю жизнь. Животный ужас лишил его рассудка. К счастью, программное ядро пришло на помощь и успокоило нервы. Остановившись на пороге, Термопайл заставил себя повернуться.
«Кого ты испугался», - строго сказал он себе. Отголоски паники шумели в его ушах и пульсировали в венах. Норну обрекли на плен в детской кроватке. Но он-то был на свободе. Да! Морн и Уорден выпустили его из клетки программных ограничений. Зачем же так бояться? В былые дни он даже позлорадствовал бы над женщиной, которая оказалась в таком положении.
Мать привязывала запястья и лодыжки Энгуса к планкам детской кроватки. Норну приковали к постели медицинскими аппаратами и внутривенными трубками. Мать исковеркала его жизнь невыносимой болью. И Норна Фэснер понимала эти муки. Он не чувствовал радости от ее страданий. Такое злобное удовольствие было чуждым для него. Когда-то он продал амнионам двадцать восемь мужчин и женщин. Возможно, Энгус мог бы повторить этот поступок. Но даже в апогее ярости он никогда не поместил бы другого человека в «детскую кроватку».
