Падший - Корнев Павел Николаевич
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Мы посмеялись и встали у эстрады, но тут, перекрывая музыку своими воплями, заголосил вбежавший в ворота городского сада разносчик газет:
— Срочные новости! Экстренный выпуск! Туги в городе! Задушен репортер! Покупайте срочный выпуск! Душители Кали в городе!
Лили явственно вздрогнула и с лихорадочной поспешностью достала из ридикюля кошелек.
— Очередная дутая сенсация, — попытался отговорить я ее от покупки газеты.
Безуспешно. Экстренный выпуск «Утренних новостей» расходился как горячие пирожки, собравшаяся на танцы публика лихорадочно шуршала желтоватыми листами и увлеченно обсуждала жуткое происшествие. Не слушая моих увещеваний, Лилиана приобрела специальный выпуск, взглянула на передовицу и, побледнев как полотно, начала оседать на землю. Я едва успел подхватить ее и усадить на ближайшую скамейку.
Схватив газету, я принялся обмахивать ею свою спутницу, и Лилиана вскоре пришла в себя, но в ее лице по-прежнему не было ни кровинки. Мой обострившийся талант сиятельного ухватил отголосок застарелого страха, тонкий и сложный, словно аромат марочного вина.
— Это из-за меня, — прошептала Лили. — Его убили из-за меня…
— Вздор! — с ходу отмел я это предположение, по диагонали просматривая статью.
— Лео, как ты не понимаешь! Этот же тот самый фотограф!
— И что с того? Ты никак с ним не связана.
— Еще как связана! — затрясло Лили мелкой дрожью. — Его убили из-за меня! Это туги! Это они!
Я с удивлением уставился на Лилиану, подозревая неуместный розыгрыш, но моя спутница оказалась на удивление серьезной. И это не лучшим образом говорило о ее душевном здоровье: если месть за попытку разрушить инкогнито экзотической танцовщицы еще могла рассматриваться в качестве мотива убийства, то стремление привязать к этому происшествию душителей Кали вызывало лишь недоумение.
Какое сектантам дело до балаганных представлений?
— Это туги! — повторила Лилиана, и тут я не выдержал. Взял газету и зачитал последний абзац.
— «Полиция полагает причастность к смерти господина Фаре некоего тайного сообщества душителей Кали в высшей степени маловероятной. По словам осведомленного источника, затянутый на шее убитого румаль — ритуальный шелковый платок с завязанной серебряной рупией на конце был подарен покойному задолго до трагического инцидента. „Кто угодно мог воспользоваться им“, — отметил пожелавший остаться неизвестным собеседник. Более того, не исключено и банальное самоубийство. В последнее время дела погибшего шли не самым лучшим образом».
— Ты ничего не понимаешь, — отрезала Лилиана и спрятала побледневшее лицо в ладонях.
В этот момент через публику протолкнулся приставленный к Лили кучер. Правую руку он держал в кармане пиджака, и это обстоятельство как-то сразу разуверило меня в предположении о нервном срыве спутницы. Судя по всему, истеричкой Лилиана все же не была.
Но тогда что за тайны скрывает это семейство?
— Госпожа, позвольте, я отвезу вас домой, — предложил кучер.
Лилиана поднялась с лавочки и слабо улыбнулась.
— Извини, Лео. Это был чудесный день. Жаль, что он закончился подобным образом…
Я проводил спутницу до коляски, но стоило только экипажу укатить прочь, на душе заскреблись кошки. Оно и немудрено: утром поезд увезет меня из города, и с этой взбалмошной девицей мы не увидимся больше никогда.
Я и понятия не имел, как сильно заблуждаюсь на этот счет.
Глава третья, или Немного смерти, немного любви
Одиночество — эго плохо. Коляска с Лилианой укатила, и я осознал это со всей возможной ясностью. С отъездом Лили мир словно потерял часть своей материальности, стал вдруг чужим и пугающим. Точнее, это я стал чужим для погруженного в сумерки города с его желтыми огнями газовых фонарей, долетавшей из парка танцевальной мелодией, густыми тенями подворотен и безудержным весельем праздной публики.
Беспечные гуляки благоразумно обходили меня стороной; я не стал дожидаться, пока кто-нибудь кликнет констеблей, и зашагал прочь. В первой попавшейся винной лавке купил пару бутылок портвейна и отправился в гости к Альберту Брандту. Желания напиться я не испытывал, но не идти же к поэту с пустыми руками? Он точно еще не успел заполнить бар.
Пока шел, пытался разобраться в собственных чувствах и решить, стоит ли вообще навещать Альберта. Скоротать ночь в ожидании поезда вполне можно и на вокзале, для этого не обязательно навязываться человеку, которого я не видел больше года и давно уже не полагал своим другом.
При мысли об этом я даже замер на полушаге. Затем кивнул и поспешил дальше.
Все просто: даже утверждая обратное, я до сих пор считал Альберта другом, только и всего. Поэтому и хотел увидеться с ним, несмотря на присутствие Елизаветы-Марии.
Одиночество, чтоб его. Это все одиночество.
Вскоре я свернул с бульвара на боковую улочку, где не резало глаза резкое мерцание электрических ламп и не раздражала доносившаяся из громкоговорителей музыка. До этого меня так и подмывало забраться на столб, сорвать динамик и расколотить его о голову первого встречного. В темном переулке непонятная злость на все и всех отпустила, захотелось сесть на ступени невысокого крылечка, пить прямо из горлышка крепленое вино и ни о чем не думать.
Тоже непонятно — раньше я тяги к алкоголю за собой не замечал, хотя портвейн и любил. Портвейн нравился мне своим сложным букетом и ягодной сладостью. Не портили впечатление от вина даже воспоминания об инспекторе Уайте, который был большим любителем этого напитка. Меня вообще мало трогали воспоминания о мертвых.
Ворота, ведущие во двор дома, где остановился Альберт Брандт, были уже заперты. Выглянувший на стук сторож поглядел на меня с неприкрытым неодобрением, но постояльца вызвать не отказался. Кутавшийся в домашний халат поэт рассеянно похлопал его по плечу, сунул монету в полфранка и распахнул дверь.
— Заходи, Лео.
— А Елизавета-Мария?
— Устала с дороги. Спит.
По скрипучей лестнице мы поднялись на третий этаж, там Альберт провел меня мимо закрытой двери спальни на просторный балкон. Озера в сгустившихся сумерках видно не было, только слышался легкий плеск волн.
Я опустился в одно из плетеных кресел, Альберт сходил за бокалами и присоединился ко мне.
— Лимонад сделать? — предложил он.
— Не стоит. — Я взял стакан, наполнил его портвейном и отпил маленький глоток. На языке словно расцвел сладкий цветок.
— А где твоя подружка?
— Уехала домой.
— Бросила тебя?
— Так получилось, — пожал я плечами и сообщил вставшему у ограждения поэту: — У меня поезд в пять утра.
— Уезжаешь?
— Да, в Новый Вавилон.
— Вернешься?
— Не думаю.
Альберт уселся в кресло и отпил портвейна.
— Ну, хоть попрощаться зашел. — Он махнул рукой. — Впрочем, ерунда. Земной шарик становится очень маленьким, знаешь ли. Расстояния съеживаются как шагреневая кожа. Паровозы, дирижабли, пароходы. А Тесла? Не удивлюсь, если вскоре достаточно будет просто сунуть два пальца в электрическую розетку, чтобы очутиться на другом конце света!
— Скорее уж таким образом на том свете окажешься.
— Это сейчас. Но все течет, все меняется.
— Все меняется, да, — кивнул я и сделал очередной маленький глоток крепленого вина.
— Знаешь, — вздохнул Альберт, — я ведь действительно люблю ее.
Я кивнул.
— Нисколько не сомневаюсь. Она красивая.
— И нуждается во мне.
— Как скажешь.
— Извини, — попросил вдруг поэт прощения непонятно за что.
Я развернулся к нему, ожидая продолжения.
— По-дурацки все получилось. Хотел придать тебе решительности, а в итоге и сам запутался, и тебе лучше не сделал.
Я кивнул. И в самом деле, не расскажи тогда Альберт газетчику о моих чувствах к дочери главного инспектора, я бы никогда не связался с суккубом и все сложилось бы совершенно иначе. Но не уверен, что стоило об этом жалеть.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Похожие книги на "Падший", Корнев Павел Николаевич
Корнев Павел Николаевич читать все книги автора по порядку
Корнев Павел Николаевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.