Огромные выпученные глаза остекленели от страха и беспомощно вперились в моё лицо. Рот безмолвно раскрылся, тонкие губы скривились от ужаса. Как я и предполагал: женщине около сорока. Лоснящаяся чёрная грива аккуратно собрана на затылке в длинный хвост тонкой кожаной ниткой. Редкие седые пряди, тонкие морщинки на лбу и вокруг глаз. Загорелая кожа как из солярия! Серое льняное платье, испачканное по пояс свежей грязью, выдавали в ней обычную крестьянку. На деву-воительницу, да еще и ведущую за собой три сотни солдат она явно не тянула. Будь передо мной Осси — я бы еще поверил, но тут… точно нет!
Из её горла начал медленно вырываться вой. Я заткнул ей рот ладонью и крепко прижал к себе. Её меч застрял у меня между левой рукой и рёбрами, а мой повис рядом с её щекой.
— Тише, — шепнул я ей на ухо. — Не шуми.
Я отодвинул её голову и заглянул в глаза. Страх разрастался с каждой секундой, словно мох. Под моими пальцами нежная женская кожа на щеках побелела. Подбородок еле заметно затрясся. Она моргнула — и с уголков глаз потекли слезы. Она дёрнулась. Это моя вина, грубая кровавая корка на моей ладони ранила её кожу. Я ощутил горячую кровь, выступившую крохотными капельками, словно конденсат на стеклянной бутылке. Любопытно… Безумный коктейль из сотни различных гормонов растекался по всему женскому телу. Мне стало ясно, откуда у нас такой высокий уровень храбрости, уверенности и борзости. Моё появление быстр проветрило женский организм, но кое-что здесь так просто не выветришь. Кое-что еще долго будет созревать в женском чреве, перенасыщая организм гормонами. Она беременна… Плод созрел, четвёртый месяц.
— Успокойся, — гаркнул ей в лицо. — Я не причиню тебе вреда. Мне хочется убрать руку и дать тебе хоть что-нибудь сказать, но, если ты вздумаешь орать, мне придётся тебе причинить боль. Мы поняли друг друга?
Вместо ответа — её меч упал к моим ногам, после чего она кивнула головой. Девушка моргнула еще раз, и новая струйка слёз пересекла её лицо. Она явно напугана, и очень сильно.
Медленно, я убрал ладонь с её лица. На её коже еще долго держался бледный след от моей пятерни и десяток мелких царапин, оставленных грубой коркой на моих пальцах. Следом за моей рукой от её губ потянулись три тоненькие лески. Женщина закрыла рот и густая слюна, выделенная страхом, тут же оборвалась.
— К… кто… — подборок женщины трясся как сумасшедший. — Кто ты?
— Я же тебе говорила. Я — Инга, из деревни Оркестр. А тебя как зовут?
— Ю… Юстина…
— Отлично! Юстина, не бойся меня.
— Ты… — в её глаз вдруг появилась наглость, губы налились яростью. — Ты одна из «кровокожих»!
По-прежнему сжимая женщину в крепких объятиях, я почувствовал в её теле нарастающее напряжение. Юстина словно налилась силой, но справиться с моими руками не смогла. Нужно её успокоить.
— Да, я «кровокож», но я не одна из них. Я сама по себе. А скорее, я против них. Понимаешь?
— Нет…
Я слышал громкие удары её запуганного сердца. На лбу выступили холодные росинки пота. Никакой опасности она больше не представляла, и продолжать держать женщину в страхе не было никакого смысла. Я выпустил её из своих объятий.
Юстина слегка покачнулась, но глаз с меня не спускала. Свой меч я быстро спрятал в ножны за спиной, её ржавый — поднял с земли и протянул ей рукоятью вперёд. Она что-то обдумала, после чего приняла мой подарок, и так и осталась с ним стоять; ножен в её наряде я не заметил.
— Червяк! — Дрюнин крик вырвался из тумана. — Ну что там у тебя?
— Всё в порядке. Дай мне пару минут.
Молчание тумана я расценил как понимание.
— Юстина, мне нужны ответы. Хорошо?
Женщина послушно махнула головой.
— Откуда ты и куда путь держишь?
Утерев грязным рукавом слёзы и оставив на щеках серые разводы, Юстина, недолго думая, обернулась назад, и уставилась на туман с неприкрытой надеждой, словно кто-то сейчас вырвется оттуда и спасёт её.
— Кто там? — спросил я. — Не бойся, мы никому не причиним вреда.
Она вдруг осознала всю обречённость ситуации. Спастись у неё и у того, кто прячется в тумане нет никаких шансов. Бежать — самоубийство. Звать на помощь — выдать всех остальных и подставить под удар. Она не имела никакого права мне верить, а тем более доверять, но будучи загнанной в тупик она имела лишь один выход. Она приняла верное решение. Лучшее, в котором есть хоть какие-то шансы на спасение.
— Хорошо, — в её голосе снова появилась железная уверенность. — Пойдёмте.
Женщина шагнула в туман, я — следом. Шаг за шагом в голове нарастал лошадиный трёп, сильно отвлекающий меня от происходящего. У меня даже появилось желание прибить этих кобыл, как только я их увижу! Но я передумал, стоило нам к ним подойти. На краю дороги выстроился в длинный ряд целый обоз из потрёпанных повозок, запряжённых парами лошадей. Рядом на влажной траве возле потушенного костра сидели женщины и дети. При виде меня мамки тут же похватали своих отпрысков. Поднялся визг, вой и детский плач.
— Замолчите! — закричала на баб Юстина. — И живо разведите костёр! Не дай бог дети замёрзнут и заболеют!
Неотрывная от меня испуганных взглядов, женщины подорвались с насиженных мест. Кто-то поставил детей на землю, кто-то унёс в повозку. Я только успел перевести взгляд на Юстину, как на месте обожжённых дров вспыхнул огонь. Затрещали дрова. Повалил белый густой дым, казавшийся во влажном воздухе абсолютно непроницаемым.
Юстина устало приблизилась к повозке, доверху забитой грязными тряпками, мешками, детскими вещами, различными склянками, глиняными горшками, россыпью лука и наваленными яблоками. Запустив внутрь телеги руку, она вытащила кусок серой ткани, укутала в неё меч, и убрала обратно, на самое дно.
— Надеюсь, он мне больше не понадобиться, — сказала Юстина, положив обе руки на еле заметный живот.
— Так куда вы следуете?
— На юг. Мы в поисках новых земель. Пришлые люди слухи разносили, что на юге еще остались плодовитые земли, на которых и рож вырастает по грудь, — тут Юстина ладонью хлопнула себя чуть выше груди, невзрачной, еле заметной под серой рубахой из мешковины, — и скотина отжирается вот до таких размеров, — а тут она выставила руки на максимальную ширину.
— А что случилось на вашей земле? — поинтересовался я.
— Наша земля отравлена. Отравлена кровью и страданиями.
— Кровью?
— Да…
— «Кровавый лес»! Ты слышала о таком?
— Этот лес… — голос женщины задрожал и опустился до шёпота. — Он поглотил соседние поселения. Люди гибли, как мухи над пламенем.
Юстина обернулась и посмотрела на женщин, сидевших вокруг разгорающегося с новой силой пламени. Их лица, лица их чумазых детей были наполнены страхом, но заглянув каждой в глаза, мне было понятно, что не я источник того ужаса, что глубоко осел в их сердцах.
Один из младенцев противно зарыдал. Беззубый рот растянул тонкие губы, кожа на лице окрасилась пурпурным оттенком. Держащая на руках младенца женщина распустила шнуровку на рубахе, откинула ворот и достала набухшую от подступившего молока грудь. Словно оголодавший щенок младенец жадно присосался к коричневому соску. Другие бабы принялись готовить хавку.
Юстина перевела взгляд на меня. Каждое слово давалось ей с трудом, она готова была поведать мне многое, была готова болтать со мной хоть до самого утра, но при других обстоятельствах. Лицо женщины опустело от усталости, глаза налились безразличием. Запас её моральных сил стремительно улетучивался.
Мне придётся её немного помучить, мне нужны ответы.
— Уцелевшие есть? — спросил я.
— Зачем тебе их напуганные души?
— Мне надо знать, кто обитает в «кровавом лесу»? Кто убивает людей?
— Я сама могу тебе поведать. Это звери.
— Ты имеешь ввиду: люди-звери?
— Нет, я имею ввиду настоящих зверей. Лесных. Зайчики, кабаны, лисы, волки.
— Они были чем-то заражены?
Уставшее лицо Юстины скривилось недоумением. Я уточнил:
— Их кожа была покрыта чем-то похожим на это? — я провёл пальцами по своему доспеху из запёкшейся крови.
