– Да уж прямо, – фыркнул певец. – Я их подстрелил, я огонь высек, так что нечего себе чужие заслуги приписывать.
Он уже не выглядел ни обиженным, ни рассерженным, видно, купание и уединение пошли ему на пользу. Взяв положенную ему тушку, Волк нарезал ее и разложил на листе, чтобы быстрей остывала. Небольшой кусочек отправил в рот.
– Хорошо приготовилось, – заключил он и налег на остальное.
На Мару он теперь обращал внимания не больше, чем на любого человека рядом, будто в его глазах она и впрямь превратилась из девушки в витязя. К тому же в почти незнакомого витязя. Причины Ратибор не знал, но решил обязательно выяснить, что же у них произошло там, в лесу.
После еды решили немного поспать у воды, чтобы потом можно было ехать до самого вечера. Ратибор назначил в дозор по очереди себя, Волка, а потом Мару. Двое спят, один охраняет.
– Ей-то зачем в дозор, – вступился за девушку Волк. – Пусть спит.
– А чем она от нас отличается? – пожал Ратибор плечами. – Взяла меч в руки – значит, витязь. Различия в теле тут не играют роли.
– Совести у тебя нет. – Певец махнул рукой и прилег на траву. – Она же девица… А ты ее в дозор.
– Тут все равны, – серьезно повторил стрелок. – Детей малых нету. Если бы я тебя от дозора освободил, ты бы не обиделся?
– Так я же не девка.
– Значит, девка, по-твоему, не человек?
– При чем тут это… – рассердился Волк. – Умеешь ты все перевернуть. Просто к девкам завсегда относятся мягче, а тебе словно нет никакой разницы.
– Спи давай. – Ратибор решил завершить бесполезный спор. – Тебе следующему в дозор.
Волк улегся, а Ратибор принялся доедать зайчатину.
Глава 14
Случай со странным мертвецом в кузне и убийством одного из чужаков переполошил всю деревню. Люди у колодца собрались хмурые, перепуганные, в основном мужики. Женщин, детей и девок, от лиха подальше, решили держать в домах. Пока все не образуется и чужаки наконец не уедут.
– Никто из наших вашего не убивал, – уверенно сказал низкорослый пожилой староста.
– Знаю, – спокойно ответил Жур, слепо уставившись в пространство над головами собравшихся. – А что взяли плату за худое дело, пусть боги с вами разбираются.
В устах слепого это прозвучало не просто мрачно, а до ледяного ужаса страшно. По толпе будто прокатилась короткая волна.
Стоящий рядом Микулка поежился, хотя ему вовсе не было жалко никого из собравшихся. Хотелось не дожидаться небесного возмездия, а самому, сразу, жестоко и скоро наказать виновных в гибели Мякши. Никому нельзя спускать с рук худые дела, иначе безнаказанное зло силится и плодится, пронизывая мир уродливыми корнями.
Но Жур об этом был иного, странного, как всегда, мнения. Иногда Микулку это раздражало сверх всякой меры, но почтение к возрасту волхва не позволяло выразить чувства словами. Хотя порой очень хотелось. Микулка припомнил недавнее наставление Жура о том, что насилием зла не одолеть. Глупость какая… Чем же его тогда побеждать? Целоваться с врагами, что ли? Или стоять и глядеть, как злодей убивает, ворует, калечит? Или ждать, когда ленивые боги соизволят принять участие в жизни людей и наказать поганца? Микулка считал, что своя рука гораздо верней непонятной божественной воли. А главное, быстрей.
– Мне нужно знать, кто из ваших этим днем выехал из деревни, – прервал его мысли Жур. – Как только мы узнаем приметы, сразу справим тризну по Мякше и уедем. Всем от этого будет лучше.
Народ стоял тихо, осторожно, украдкой оглядываясь. Словно пытаясь убедиться, что знакомцы все рядом.
– Мужики все на месте, – уверенно сказал староста.
– Может, жена от кого сбежала? – насмешливо спросил Микулка.
Староста покачал головой:
– Нет, наши все здесь. И бабы, и девки. Если бы жена или дочь у кого пропали, уже крику было бы…
– Этого быть не может, – по-прежнему спокойно произнес Жур. – Кто-то из деревни все же уехал, прихватив коня и мечи, скованные чужаком. Вам лучше знать, кто это мог быть.
Староста только пожал плечами. >
– Народ весь здесь, – кивнул он и насупился.
– Врет… – шепнул Микулка. – По глазам вижу, что врет.
– Погоди. – Жур отстранил его за спину могучей ладонью.
Один из мужиков, стоящих в первом ряду, усмехнулся.
– Чубика нет, – сказал он, и народ вокруг заметно повеселел, кое-кто даже засмеялся.
– Нашел время дурачиться! – прикрикнул на него староста. – Не время нынче для шуток.
– А чего? – пожал мужичок плечами. – Он спросил, я ответил.
По толпе снова прокатился смешок.
– Кто этот Чубик? – насторожился Жур.
– Дурачок местный. Шатается где хочет, иногда даже в лесу без всякого страха ночует. Вреда от него никакого, а ума, наверное, у курицы больше.
– Дурачок? – сжал губы Жур. – Что же вы раньше молчали?
– Да что о нем говорить? Он и мухи не обидит, да и ездить верхом не может. Совсем дурной, его на пожаре бревном по голове угадало, так он с того времени едва с десяток слов связать может. Никто ему не указ. Кормят добрые люди…
– Каков он из себя?
– Крепенький. Три десятка весен точно ему стукнуло, а может, и боле, но на вид и двадцать можно дать, и все сорок. К тому же седой он. Сутулый очень.
– Готовьте тризну, – сказал Микулка. – Если в память о витязе чего пожалеете, то я гнева богов ожидать не стану. Ясно?
Староста кивнул и тут же принялся раздавать указания. Он понимал, что отделался легко. Главное, чтобы чужаки поскорее уехали, а там все наладится. Пусть гоняются за дурачком, если хотят, ему до этого дела нету. А выставить еды и меда на тризну – не такая большая вира с деревни. Могло кончиться и хуже.
Ратибор сам не понял, отчего проснулся. Может, что-то приснилось нехорошее, да не запомнил, а может, просто сработало чутье, выработанное беспокойной жизнью. Он открыл глаза и тут же сощурился от яркого солнца. Пришлось перевернуться на бок и потереть лицо, разгоняя остатки сна.
Мары у костра не было, хотя ее время стоять в дозоре. Волк посапывал рядом. Ратибор вскочил на ноги и пристально огляделся.
Кони мирно пощипывали траву, в костре догорали объедки.
– О чем задумался? – раздался за спиной голос Мары, и стрелок обернулся резче, чем сам хотел.
– Ты где пряталась? – изумился он.
– Я не пряталась, – смутилась девушка. – Я под обрывчик пошла. По нужде. До чего же неудобно в портках…
– Тьфу ты… – Ратибор вытер ладонью лоб. – Где тебя выучили ходить так бесшумно?
– Во мне веса меньше, чем в половине тебя, – улыбнулась Мара. – Мне легче.
– Ладно.
Он растолкал Волка и принялся седлать коня.
Вскоре все было готово – мешки с поклажей увязаны, оружие приторочено к седлам, а отдохнувшие кони полны желания двигаться дальше. Хотя коням, конечно, было все равно, но вид у них был боевой, задорный.
– Поехали! – Ратибор взобрался в седло и подогнал коня пятками.
Путники снова выехали на солнечную тропу, отдохнувшие кони так и рвались перейти на рысь, но низкие ветви позволяли ехать лишь шагом. Наконец тропа кончилась, и лошади, похрапывая, вышли на простор черниговской дороги. Тут уж их сдерживать не стали, пустили рысью.
Уже через версту лес снова загустел настолько, что мир погрузился в красно-желтые сумерки. Толстые стволы деревьев выпирали из подлеска и возносили обширные кроны на головокружительную высоту – взгляд затруднялся различать детали. Казалось даже, что легкие облачка плывут порой ниже верхушек.
– Голова кружится. – Мара глянула вверх. – Будто смотришь не на верхушки деревьев, а в облака.
– Скоро это кончится, – пообещал Волк. – Лес загустеет, и взгляд не проникнет выше двух вытянутых рук. Вообще не будет разницы, день или ночь.
И действительно, древесные ветви становились толще, листья на них кудрявились, будто клочья желтой и красной пены, а лапы елей выглядели уже не зелеными, а совсем черными. Да и елей таких Мара отродясь не видела – в ветвях любой можно было терем построить.
