Я был с ним согласен, у нас огромная страна, где тысячи гектаров пахотной земли зарастали бурьяном и сорняком, но каждый второй срывает голос, упрекая власти. Десятки тысяч деревень вымирает, люди тянутся в город, поэтому продовольствие закупаем за границей. Стыд и позор.
— Когда наши предки буры пришли на эту землю, это были степи и пустынные земли. Мы построили города, создали ирригационные системы, распахали земли, мы создали эту страну, в которой сегодня вынуждены прятаться от тех, кого приютили в свое время. Этот Фредерик де Клерк, который решил сдать эту страну черным, где он теперь? Он мертв, а страна погружается в хаос. Недаром говорят, что Нельсон Мандела принял страну с ядерной бомбой, а оставляет с сохой.
Нат замолчал, а у меня в голове родилась невероятная идея.
— Нат, вот дойдем мы до Ботсваны, что потом? Какие ваши действия, куда вы направитесь?
Африканер почесал за ухом:
— Бедняжка Сьюзи мертва, из близких родственников у меня есть лишь кузен в Кейптауне. Мы с парнями говорили на эту тему, мы, наверное, вернемся в Нидерланды, на историческую родину. Даже относительно благополучные Кейптаун, Претория, Дурбан лет через десять будут крайне опасны. Черные не успокоятся, пока всех не вырежут или не поработят.
— Нат, есть другой вариант! В России огромные территории, не заселенные людьми, вернее, откуда люди переехали в города, оставив свои фермы и подворья. Вы буры, трудолюбивый народ, вы могли бы эмигрировать в Россию и жить там среди белых людей. У нас правительство приняло целый ряд программ, чтобы возродить сельское хозяйство, есть гранты и ссуды. Подумай, в Нидерландах земли мало, а вы привыкли работать фермерами. Единственное, у нас довольно холодные зимы, но есть регионы, где зимы практически нет.
Мое предложение заинтересовало африканера, он задумчиво переваривал все в мозгу.
— Поговорю с парнями, может, это действительно хороший вариант. Если все получилось бы, я бы и кузена и его семью тоже перевез бы. Но это надо говорить с официальными лицами, мы с тобой, Алекс, пешки, наше слово ничего не значат.
— Вот доберемся до российского посольства в Ботсване, там и поговорим, — обнадёжил я его.
Нат ничего не ответил, но в его глазах затеплилась надежда. Ситуацию с правами белых, наверное, знали в Нидерландах, но если страна ничего не предпринимала, то вряд ли встретят репатриантов с распростертыми объятиями. Идея мне самому понравилась, крепкие ребята, хозяйственные семьи, может, именно этого не хватает российской глубинке, чтобы возродиться. Немцы, в свое время расселившиеся по Волге, создали хорошие города и деревни, кормили Россию отборными продуктами, пока их не сослали в Сибирь.
Посчитав, что мы достаточно отдохнули, Нат скомандовал подъем. Я забрал вторую винтовку у Кевина. Тащить две винтовки, воду и еще озираться по сторонам парню было трудно. Мы снова выстроились походным порядком, только теперь впереди шел Нат, а замыкал Пит. Пройдя пальмовую долину, снова начали очередной штурм склона, покрытого деревьями и буйной растительностью. Периодически дорогу преграждали валуны и небольшие обрывистые склоны, и тогда наш вожатый искал обход.
Мы шли не останавливаясь до самого вечера, преодолели три довольно высоких холма, перешли через каньон. Ландшафт местности стал меняться, все больше попадалось папоротников и кустов, порой создававших непреодолимую преграду. Один раз наткнулись на маленький родник, пробивавшийся из расщелины скалы, с холодной водой. Попробовав на вкус, Нат признал ее качественной, и мы живо сменили воду в бутылках на родниковую и вдоволь напились. Это был единственный источник воды, который нам встретился за время побега.
Мы решили постирать в них окровавленные рубашки охранников. Въевшаяся высохшая кровь удалялась плохо, на рубашках остались красноватые разводы, побледневшие после высыхания. Я постирал и свои нательные мини шорты, и шорты охранника, в момент побега было не до гигиенических претензий, но сейчас меня это сильно напрягало.
Через полчаса, натянув на себя еще влажную одежду, мы двинулись в путь, решив остановиться только в сумерках. У Пита был небольшой сверток с кусками жареного мяса, Айман довольствовался вяленным, найденным у негров. Хотя сегодня был только третий день побега, я чувствовал себя выжатым как лимон. Лучше всех держался Пит и Кевин. Нат, в силу возраста, и Айман, больше привыкший к морю, тоже устали.
— В следующие дни станет немного легче, организм начнет адаптироваться к нагрузке, — Нат немного притормозил.
Мы как раз поднялись на верхушку очередного склона, откуда открывался изумительный вид на окрестности. Словно рассыпанные небрежным движением громадной руки, простирались холмистые верхушки, поросшие деревьями и кустарниками. Посреди этого зеленого моря торчали голые верхушки скал, пронзающие этот ковер растительности, с которых хриплыми криками взлетали крупные птицы. Ни в одну сторону не было видно конца этим холмам, а садившееся солнце играло разными цветами на поросших деревьями склонах. Теневые стороны выглядели темными и мрачными, освещенные — изумрудными и живыми.
— Спустимся в долину и там заночуем, — африканер показал рукой вниз: там, среди холмов с одной стороны и довольно приличной отвесной скалой с другой стороны, находилась поляна размерами с футбольное поле.
К этой поляне мы подошли уже в сумерках, когда видимость резко упала. Мой слух уловил журчание ручейка, но вода у нас была, и мы отложили поиски до светлого времени суток. Наскоро поужинав, разожгли костер, чтобы немного побаловать себя кофе. В этот раз я не жадничал и, отпив половину кружки, передал ее африканеру. Ребята также выпили свою порцию кофе. Сидя у костра, каждый занимался своим делом. Кевин с Питом смазывали винтовки, в прикладе одной из них нашелся пузырек с маслом, правда, шомпола не было. Вырезав его из ветки и оторвав кусочек ткани от подола рубахи, молодые потомки буров с удовольствием занялись делом.
Айман, услышав журчание воды неподалеку, умудрившийся сделать омовение своим литром воды, делал свои намазы, которые в предыдущие дни не смог исполнить по вполне объективным причинам. Я растирал ноги, скинув кроссовки, африканер собирал хворост, чтобы костер можно было жечь до утра.
Увлеченный массажем, я не сразу услышал шорох, а когда оторвал взгляд, в полуметре от моей левой руки увидел раздутый капюшон змеи. Все прежние наставления про неподвижность были забыты, понимая, что рука слишком близко, все равно предпринял попытку вскочить. Уже почти поднявшись на ноги, почувствовал боль в левой голени. «Идиот, — обругал себя, — руку-то успел убрать, а про ногу забыл». Змея торопливо уползала. С ненавистью обрушил тесак, разрубая ее пополам.
Привлеченные шумом, сбежались все, кроме Аймана, увлеченно молившегося. Достав из костра горящую ветку, Нат осветил убитую мною змею, которая была тёмно-коричневой с коричневой поперечной полосой на нижней стороне шеи.
— Капская кобра, — его голосом впору было читать заупокойную молитву.
— Насколько она ядовита? — как ни старался говорить спокойно, мой голос дрогнул, а сам я почувствовал, как начинаю покрываться холодным потом. На боковой поверхности средней трети левой голени краснели две точки, место укуса.
— Из троих укушенных двое умирают.
Нат отвернулся, ладонью руки вытирая глаза.
«Да он плачет, — мелькнула мысль, — значит, мои дела реально хреновы». Следом пришла другая, которая заставила сжаться от желания жить. «И я вот умру так нелепо, после стольких опасных приключений, умру в далекой чужой стране от укуса змеи».
— Нат, прижечь рану или что-нибудь другое можно сделать? — полным надежды голосом спрашиваю африканера.
— Яд нейротоксичен, через час ты не сможешь дышать, — голос, полный сожаления, но не оставляющий места для надежды.
— Что случилось? — это подбежал Айман, закончивший молиться.
Его взгляд падает на змею, он бледнеет, это видно даже при слабом свете костра.
— Тебе надо лежать без движения и пить воду. Это все, что можно сделать, — Нат помогает мне прилечь, Пит и Кевин накидали зеленых веток, образуя мне ложе. У всех лица, словно я уже умер. Айман садится рядом, держа меня за руку, он беззвучно молится и затем резко окинув нас всех взглядом уверенно заявляет:
