Мгновенно распластавшись на земле, Пунга посылал выстрел за выстрелом сквозь чащу кустарников, его трое подельников стреляли так же быстро и вслепую. Через пару минут он прекратил огонь, и бандиты по примеру своего главаря также остановились.
Кандаба понимал, что сверху их видят, но, вероятно, экономят патроны. Он скомандовал отступление, создавая у противника иллюзию бегства. Около машины, прикрываясь ее как защитным сооружением, они перевели дух. У него мелькнула мысль прекратить преследование, алмаз у него, убрать троих подельников и свалить в Дурбан, где на эти деньги можно купить дом, небольшой катер и жить в свое удовольствие. Но голубые глаза белого червяка жгли его, подогревая блюдо по имени месть.
Просидев у машины полчаса, Кандаба решился снова штурмовать склон. На этот раз они шли широкой цепью, держа ружья навскидку, готовые стрелять при первом шорохе. Спустя мучительных два часа они оказались наверху, так и не получив смертоносного свинца в грудь. Место, где лежал стрелок в засаде, обнаружилось сразу, отчетливо видное по ямках оставленным локтями и примятой туловищем траве.
Через небольшой спуск начинался второй склон, поросший деревьями, среди которых выделялись громадные эвкалипты. Пунга почувствовал, что противник недалеко, кричали рассерженные птицы и слышался визг обезьян, которые обычно реагируют таким образом на вторжение людей.
«Сколько у них может быть патронов?» — размышлял Кандаба.
Магазины винтовок были коробчатые, на пять патронов, маловероятно, чтобы у беглецов был запасной магазин, никто из охранников запасные магазины с собой не носил. Руки, державшие винтовку весь подъем, устали, дрожали от напряжения, необходимо было передохнуть, никуда беглецы не денутся. Дважды он заметил буроватые потеки на листве, говорившие о том, что ноги беглецов разбиты в кровь.
— Отдыхаем десять минут, — достигнув большого дерева на опушке второго склона, Пунга опустился на корточки. Высокие деревья, обвитые лианами, среди которых росли раскидистые кусты, создавали идеальное место для засады. Он ужасно хотел закурить марихуану, но специфический запах разносится далеко, а Пунга не хотел спугнуть беглецов. Он был уверен, что они от него в нескольких сотнях метров, они не железные, если он устал, то белые должны умирать от усталости.
Один из его людей подошел к кустам с намерением отлить. Уже отворачивая голову, Пунга боковым зрением заметил тень. Охранник обеими руками держался за горло, сквозь пальцы хлестала тоненькой струйкой кровь, попадая на широкие листы папоротника, окрашивая его в ярко-красный цвет.
Кандаба вскочил, вскидывая ружье. Но вокруг была тишина, ни один куст не шелохнулся, ни одна сухая ветка не треснула под ногами. Его двое парней сидели, привалившись спинами к деревьям, не подозревая, что в пяти метрах за их спиной умирает их товарищ, медленно опускаясь на ноги и падая лицом на ковер из листьев.
Пунга щелкнул языком. Оба бандита немедленно вскочили на ноги, потянувшись к винтовкам. С невероятной скоростью из ближних кустов выскочил человек, успевший нанести два колющих удара в грудь его товарищам, даже не успевшим взять винтовки наизготовку.
Кандаба выстрелил, водя стволом за мелькавшей тенью, после пятого выстрела он потянулся за пистолетом, когда его руку обхватили стальные пальцы: голубоглазый ублюдок без труда отвел его руку наверх, и в следующий момент Пунга показалось, что его с разбегу ударил в грудь носорог. Падая на землю, он успел подумать, что зря не убил этого белого в карьере, когда глаза его закатились и темнота накрыла его своим одеялом.
* * *
Напрасно я ждал шума мотора, бандиты не думали отступать. Посланный в разведку Кевин сообщил, что они очень медленно двинулись наверх, держа винтовки наизготовку. По его данным, бандитов было четверо, если только никто не остался у машины. Уйти мы не могли, практически у всех ноги были разбиты в кровь, усталость была неимоверная.
Кто-то из великих полководцев сказал примерно так. Если битва неизбежна, половина уже выиграна, если место битвы определяешь ты, а не противник. Самое удобное место для засады было в том месте, где мы находились. Здесь начинался густой лес, кусты и лианы создавали зелёный ковер, ухудшавший видимость. Отослав своих спутников метров на двести, несмотря на все их желание участвовать в бою, я с тесаком в руках засел за шикарными кустами на краю тропы.
Сегодня нам определенно везло, преследователи остановились на отдых в пятнадцати метрах от места моей засады. Я узнал подонка, возглавлявшего погоню: этот был тот самый негр, грозивший экзекуцией моей пятой точке. Он сидел, прислонившись к тому самому дереву, где пару часов отдыхал я. Трое других расположились в нескольких метрах от него, двое прямо рухнули на ковер из листвы, а трети пошел прямо к кустам, за которыми я стоял. Подойдя вплотную к кустам, негр начал расстёгивать ширинку шорт, когда резким и быстрым движением я перерезал ему горло под кадыком. Ни проронив ни слова, не вскрикнув, он схватился за горло, откуда начала фонтанировать кровь, небольшая струйка попала мне на лицо.
Главарь вскочил на ноги. Не знаю, что его насторожило, но, вскинув ружье, он целился в мою сторону. Секунду спустя двое бандитов тоже вскочили, хватаясь за ружья. Дальше медлить было нельзя. Придав себе максимальное ускорение, за доли секунды преодолел эти десять метров, сильными ударами вгоняя обоим тесак в области мечевидного отростка грудины.
Первый выстрел обдал мне лицо ветерком, показалось, что дыхнуло парилкой. Не выпуская тесак из рук, сделал несколько рывков по ломанной траектории, оказываюсь сбоку от бандита.
Словно в замедленной съемке вижу, как летит на землю брошенное ружье, а рука подонка тянется к пистолету на поясной кобуре.
«Извини, ниггер, так мы не договаривались», — левой рукой перехватаю его запястье, уводя руку вверх и от души вкладываюсь в удар. По непонятной мне причине вместо челюсти попадаю в грудь, чуть ниже подбородка, урод отлетает на метра полтора и валится на землю с закатившимися глазами.
Рывки выбили из меня все силы, я почти трупом рухнул рядом с поверженным врагом. Спустя минуту услышал шум шагов, если это враги, я даже голову поднять не смогу.
Чьи-то руки поднимают и прислоняют меня к дереву. Нат с тревогой всматривается в лицо, пытаясь понять мое состояние, оттеснив его в сторону, прорывается Айман, за его спиной вижу, как маячат Кевин и Пит.
— А где Руд? — спрашиваю африканера, который мрачнеет после моего вопроса.
— Руд мертв, одна из пуль этого ублюдка попала ему прямо в сердце, когда, услышав выстрелы, он вскочил, чтобы бежать тебе на помощь.
Руд, парень с блеклыми глазами, потерявший смысл жизни после смерти жены, изнасилованной и убитой бандитами. Такой молчаливый и такой несчастный! Покойся с миром.
Бандит, вырубленный мной, начал подавать признаки жизни, ударом приклада в челюсть Кевин его вырубает повторно, затем связывает ему руки лианой с колючками:
— Только попытается освободиться, колючки глубоко войдут в плоть, даже дышать будет бояться, — поясняет он мне, заметив мой взгляд.
— Мы называем это «рукопожатие кафра», — говорит Нат, который вместе с ребятами собрал ружья.
— Пит, Кевин, снимите с трупов кроссовки, потом вдвоем с оружием сходите за убитым ранее, проверьте и возьмите его обувь.
— Надо проверить машину, — подсказываю африканеру, — там наверняка будет вода и еда.
— Спуститесь, соблюдая осторожность, проверьте машину, заберите все, что нам может пригодиться, — напутствует он племянников.
— Айман, сходи сними, вдвоем им будет трудно, — говорю сомалийцу, в глазах которого борется желание помочь им и боязнь за меня, — со мной будет Нат.
Парни исчезают в кустах. Нат откручивает крышку со своей бутылки и дает мне глотнуть: если парни не найдут воду в машине, нам придется туго.
Силы понемногу возвращаются ко мне, раз лежу и думаю, как, вылетев из России в Иорданию, успел побывать девушкой, потерять Хадижу, устроить резню во дворце Зияда, потерять Бадра, утонуть в море, попасть в рабство и снова убить людей. Да что это за карма такая, все время попадать в приключения, убивать и терять близких?
