– Это омерзительно, – сказала Летти. – Поверить не могу… Он же выпускник Вавилона, а все ведут себя так, словно его никогда здесь и не было.
За ее смятением скрывался глубинный ужас, который охватил и Робина, – ведь Энтони оказался расходным материалом. Они все – лишь расходный материал. А Вавилон, где они впервые почувствовали себя нужными, ценил и любил их, пока они живы и полезны, но на самом деле совершенно не заботился о них. В конечном счете они были лишь сосудами для языков, на которых говорили.
Никто не высказал этого вслух, боясь разрушить чары.
Больше всех новость должна была подействовать на Виктуар. Они с Энтони стали довольно близки за время учебы, ведь в башне было всего несколько чернокожих студентов и оба родились в Вест-Индии. Периодически Робин замечал, как они болтают, склонив друг к другу головы по пути в буфет.
Но ни разу этой зимой Робин не видел ее плачущей. Робину хотелось ее утешить, но он не знал как, да и предпочитал не заговаривать с ней на эту тему. При упоминании Энтони она вздрагивала, быстро моргала, а потом всячески пыталась сменить тему.
– Вы знаете, что Энтони был рабом? – спросила в столовой Летти как-то вечером. В отличие от Виктуар она говорила о нем при первой же возможности, как будто одержима его смертью до такой степени, что всем становилось не по себе. – В смысле, когда-то был. Владелец не хотел его освобождать и, когда вышел закон, собирался отвезти в Америку. Энтони смог остаться в Оксфорде только потому, что Вавилон его выкупил. Заплатил за него. Можете себе представить?
Робин покосился на Виктуар, но ее лицо не дрогнуло.
– Летти, – с ледяным спокойствием сказала она, – я, вообще-то, пытаюсь поесть.
Глава 12
Короче говоря, я из трусости не сделал того, что заведомо надлежало сделать, так же как раньше из трусости сделал то, чего делать заведомо не надлежало.
Чарльз Диккенс. Большие надежды
Когда наконец-то Гриффин снова появился, уже давно начался второй триместр. Прошло уже столько месяцев, что Робин перестал ждать записку и мог бы не заметить ее, если бы не сорока, которая тщетно пыталась ее вытащить.
В записке указывалось, что Робин должен прийти к «Крученому корню» на следующий день в половине второго, но Гриффин почти на час опоздал. Когда он наконец пришел, Робина поразил его изможденный вид. Даже несколько шагов по пабу, казалось, его вымотали; сев за стол, он дышал так тяжело, словно только что бегом пересек весь парк. Он явно не менял одежду несколько дней, и стойкий запах привлекал внимание. Гриффин слегка прихрамывал, и Робин замечал бинты под рубашкой каждый раз, когда брат поднимал руку.
Робин не знал, что делать. Он заготовил возмущенную речь, но проглотил слова, увидев, в каком состоянии пребывает брат. Пока Гриффин заказывал пастуший пирог и два стакана эля, Робин сидел молча.
– С учебой все в порядке? – поинтересовался Гриффин.
– Да. Работаю над исследовательским проектом.
– С кем?
Робин потеребил воротник рубашки. Теперь он чувствовал себя глупо, заговорив на эту тему.
– С Чакраварти.
– Здорово. – Принесли эль. Гриффин осушил свой стакан, поставил его и поморщился. – Просто прекрасно.
– Остальные мои однокурсники не так довольны своими проектами.
– Еще бы, – фыркнул Гриффин. – В Вавилоне никогда не дают заниматься тем, что тебе хочется. Только исследованиями, которые наполнят их закрома.
Повисла долгая пауза. Робин смутно чувствовал себя виноватым, хотя и не видел для этого причин, червячок сомнений с каждой секундой все глубже внедрялся в его нутро. Принесли еду. От тарелки поднимался горячий пар, и Гриффин набросился на пирог с волчьи аппетитом, как будто оголодал. Вполне возможно, так оно и было: когда он склонился над тарелкой, на его острые выпирающие ключицы было больно смотреть.
– Скажи… – Робин откашлялся, не зная, как лучше спросить. – Гриффин, у тебя…
– Прости. – Гриффин отложил вилку. – Я просто… Я вернулся в Оксфорд только вчера вечером и жутко устал.
Робин вздохнул.
– Понятно.
– В общем, вот список книг, которые мне нужно получить из библиотеки. – Гриффин сунул руку в карман и вытащил мятый листок. – Арабские тексты будет непросто найти, я записал для тебя названия на латинице, чтобы легче было отыскать нужную полку, но дальше придется тебе действовать самому. Они в Бодлианской библиотеке, а не в Вавилоне, так что можешь не беспокоиться, что кто-нибудь спросит, зачем они тебе.
Робин взял записку.
– И все?
– И все.
– Правда? – Робин больше не мог сдерживаться. Он ожидал от Гриффина черствости, но не этого притворного безразличия. Его сочувствие испарилось, как и терпение, и все обиды, подспудно бурлящие целый год, выплеснулись наружу. – Ты уверен?
Гриффин настороженно покосился на него.
– В чем дело?
– Мы что, так и не поговорим о том, что случилось в прошлый раз? – спросил Робин.
– В прошлый раз?
– Когда сработала тревога. Мы активировали ловушку, активировали оружие…
– Ты же справился.
– Меня подстрелили, – прошипел Робин. – Что там произошло? Кто-то всех подвел, и это точно не я, потому что я находился ровно там, где следовало, а значит, ты ошибался насчет охранной системы…
– Такое случается, – пожал плечами Гриффин. – Хорошо, что никого не поймали…
– Мне прострелили руку.
– Об этом я слышал. – Гриффин уставился на Робина через стол, как будто мог разглядеть его рану под рукавом. – Выглядишь ты вполне здоровым.
– Мне пришлось самому зашивать рану…
– Молодец. Это разумнее, чем идти к университетскому врачу. Ты ведь не пошел к нему?
– Да что с тобой?!
– Говори потише, – сказал Гриффин.
– Говорить потише?
– Не вижу причин на этом застревать. Я совершил ошибку, ты удрал, и больше это не повторится. Мы больше не будем посылать с тобой людей. Теперь ты сам будешь выносить все, что нужно, и…
– Дело не в этом, – снова зашипел Робин. – Ты допустил, чтобы меня ранили. А потом бросил на произвол судьбы.
– Пожалуйста, не преувеличивай. – Гриффин вздохнул. – Несчастные случаи неизбежны. Но ты цел. – Он помолчал, задумавшись, а потом уже спокойнее добавил: – Послушай, если от этого тебе полегчает, на Сент-Олдейтс есть безопасное место, где можно укрыться в случае необходимости. Рядом с церковью есть дверь в подвал, замок выглядит так, будто проржавел и не открывается, но нужно только найти, где установлена пластина, и произнести слова. Дверь ведет в туннель, о котором забыли, когда перестраивали здание…
Робин взмахнул рукой.
– Нет, от этого мне не полегчает.
– В следующий раз все пройдет гораздо лучше, – настаивал Гриффин. – Да, случился промах, и по моей вине, но мы все исправили. Так что успокойся, пока никто не подслушал. – Он снова откинулся на спинку стула. – Так вот. Меня несколько месяцев не было в городе, поэтому я должен знать, что происходит в башне, и ты уж постарайся, пожалуйста.
Робину хотелось его ударить. Он бы и ударил, если бы не боялся привлечь внимание, если бы Гриффин и без того не страдал от боли.
Робин понимал, что ничего не добьется от брата. Как и профессор Ловелл, Гриффин был поразительно упертым; если его что-то не устраивало, он просто не признавал этого, и любая попытка чего-либо от него добиться заканчивалась лишь еще бо́льшим разочарованием. У Робина возникло мимолетное желание просто встать и уйти, хотя бы для того, чтобы посмотреть на выражение лица Гриффина. Но это не принесло бы радости. Если бы Робин обернулся, Гриффин стал бы насмехаться над ним; если бы ушел, то разорвал бы связь с «Гермесом». Поэтому он сделал то, что у него получалось лучше всего, как с отцом, так и с братом: проглотил разочарование и смирился с тем, что Гриффин будет диктовать тему разговора.
– Да ничего особенного не происходит, – сказал он, немного успокоившись. – В последнее время профессора не ездили за границу, да и охранную систему вроде бы не меняли. Ах да, случилось кое-что ужасное. Недавний выпускник, Энтони Риббен…
