Камень. Книга Девятая (СИ) - Минин Станислав

— Договорились. Кстати, в Монако хотел с тобой поговорить по поводу того шестого колдуна из Сен-Тропе, которому удалось скрыться.

— Что с ним? — родитель заметно подобрался.

— Дело в том, что я на него сегодня ночью случайно… настроился, когда прилегающую территорию около мэрии контролировал.

— Местоположение определил?

— Не рискнул так глубоко лезть, — поморщился я. — Вспугнем тварину.

Отец понял меня правильно:

— Он тебя точно не засек?

— Гарантий дать не могу, — опять поморщился я. — Это был спонтанный порыв, аккуратно работать начал уже в процессе, но колдун все же напрягся и попытался закрыться во всех диапазонах.

— Плохо, сынок, — теперь скривился отец, — очень плохо. Дело-то серьезное, и на спонтанные порывы мы права не имеем. Вечером обсудим более подробно.

— Договорились.

В вертолеты для перелета в Монако загружались по возрастному критерию — старшее поколение в одну вертушку, младшее в другую.

— Деда, ты же будешь вести себя прилично? — не удержался я от того, чтобы указать с улыбкой князю Пожарскому на его слегка провисающий на левую сторону пиджак с явными очертаниями фляжки во внутреннем кармане. — Не забывай, на борту один король, один принц и двое великих князей.

Старик демонстративно нахмурился:

— Иди давай, внучок, — он указал мне на остальную молодежь. — Будет он меня еще жизни учить! И вообще, к твоему сведенью, Бланзак уже загрузил к нам на борт ящик коньяка под предлогом заботы о комфортном перелете гостей рода Бурбон. Так что… — и изобразил неопределенный жест рукой. — Вам, кстати, французскую шипучку доставили. Смотрите, сами не переусердствуйте!

— Есть, ваше высокопревосходительство!

Что характерно, шампанское мы решили не открывать и ограничились французской же минералкой, а потом и вовсе стало не до алкоголя — ослепительные Альпы, представшие днем под солнцем во всей своей красе, отнимали все наше внимание.

— Лешка, я хочу сюда вернуться! — затаив дыхание, вещал сидевший со мной рядом Сашка Петров. — Бескрайние снежные просторы, отсутствие цивилизации, только ты и нетронутая природа! Первобытная, завораживающая красота!

— Женишься на Гримальди, договоришься по-родственному с Бурбонами о постройке бунгало в Альпах — и наслаждайся впечатлениями, — улыбнулся я и решил «приземлить» друга: — Только вот дети пойдут… другие разные заботы… Может, по старинке? Смоленщина, наши имения, дети под присмотром мамашек и нянек с ледяных горок катаются, а мы с тобой и Прохором на лыжах в лесу пятнашку по старой трассе мотаем?

— Но в Альпы надо как-нибудь на пару неделек съездить! — кивнул Петров, заметно растерявший весь романтизм. — Обязательно. — И тут же мечтательно зажмурился. — Но ты прав, родные места ничто не заменит. Правильно говорят, где родился — там и пригодился. — Он нахмурился. — Только вот разделит ли нашу с тобой патриотическую тягу к малой родине Кристина, особенно если учитывать ее происхождение? Она же урожденная принцесса и привыкла к совершенно другому образу жизни в времяпрепровождению…

— Любит — поймет, — безапелляционно заявил я, хотя, как и Шурка, уверенности не испытывал. — Не переживай, достойный образ жизни ты будущей супруге обеспечить сможешь, а все наши с тобой простенькие причуды Кристиной будут восприниматься как экзотические терзания загадочной русской души, и переводы произведений графа Толстого и господина Достоевского на иностранные языки тут нам сыграют на руку.

— Ты уверен?

— К бабке не ходи, — отмахнулся я, решив на затронутую тему переговорить с родителем — может, он сумеет что-то посоветовать.

И одновременно спроецировал подобную ситуацию на себя, придя к выводу, что сие в моем случае маловероятно — слишком я уверен в себе, в хорошем смысле, конечно же, чтобы мне запрещали отдыхать, как мне нравится. Хотя личность будущей супруги тоже следовало учитывать, как и ее интересы. И мои отношения с Алексией и Викторией, пусть земля ей будет пухом, здесь показатель — вы доверяете и не ограничиваете меня, я же доверяю и не ограничиваю вас. И одновременно вы должны быть вместе, являть собой пару. В идеале должен быть достигнут некий негласный компромисс, границы которого не преступают обе стороны, уважая, разделяя и поддерживая интересы друг друга. А если учитывать слова родителя о матримониальных планах Романовых на мой счет…

Мой взгляд невольно перенесся с красот заснеженных Альп на Аню Шереметьеву и Женю Демидову, и я пробормотал:

— Да, старания родичей, в том числе и отца с дедом Мишей, по вбиванию кандидатуры будущей невесты в мою голову не прошли даром…

— Что ты сказал? — повернулся ко мне Петров. — Не расслышал.

— Красота! — улыбнулся я. — Ты прав, надо будет сюда обязательно вернуться.

Друг кивнул и снова уставился в иллюминатор, а я тяжело вздохнул — вот было бы здорово, если мне все-таки разрешили жениться на Алексии! Но подобный вариант был абсолютно исключен — в нашем сословном обществе этот мезальянс грозил далеко идущими негативными последствиями в первую очередь для самой девушки, которую вряд ли бы приняли в обществе. И плевать всем было на звездный статус Алексии, а от откровенного выражения пренебрежения спасла бы только личность ее одиозного супруга, принадлежность к роду Романовых и мстительность Пафнутьева, коему девушка приходилась хоть и приемной, но дочерью. А наши с Алексией дети? Уверен, невысокое происхождение матери тоже скажется на их восприятии обществом, и мое собственное происхождение тому прямое подтверждение. Вспомнить, к примеру, как я знакомился с Долгорукими и Юсуповой: «Алексей, а что это у вас за герб такой на сумке?» И реакцию на то, что я не только из рода Пожарских, но и еще один князь Пожарский! При том, что Андрей только княжич, а Наталья с Ингой княжны, и когда они станут, соответственно, князем и княгинями — неясно. Понятно, мое мутное происхождение на тот момент тоже вызывало много вопросов, и не только у молодых людей, но и у их старших родичей, но княжеский титул, принадлежность к роду Пожарских и близость рода Пожарских к самим Романовым снимали большинство из них, так что это никак не помешало мне попасть в малый свет. То же самое касалось и Отдельного корпуса жандармов, в котором всегда ценили семейные традиции. И ничего, что старшие родичи до меня посвящали себя армии — главное, у молодого князя Пожарского на генном уровне есть понимание, что Родину необходимо защищать. А потом было объявление меня Романовыми, и свет единодушно пришел к выводу, что мое происхождение от великого князя Александра Николаевича и княжны Елизаветы Михайловны Пожарской полностью соответствует будущему высокому званию цесаревича, а потом и императора. Что немаловажно, правящие роды Европы великого принца Алексея Александровича признают уже сейчас, а некоторые из них даже пытаются выдать за него замуж своих принцесс. Будет ли то же самое происходить лет через двадцать с моим старшим сыном, если его матерью станет Алексия? Уверен, что будет — правящие европейские роды в подобных вопросах руководствуются голым политическим и экономическим прагматизмом, и если мой старший сын сохранит все шансы на наследование Российского престола, а, значит, сможет хоть как-то повлиять на решение нужных вопросов, никто и слова не скажет.

А какие будут взаимоотношения в роду Романовых, если я все же попытаюсь жениться на Алексии? Деда Николая однозначно Кондратий обнимет, а бабка Маша, при ее-то стервозности и патологической тяге все контролировать, окончательно слетит с резьбы! Осатанеют и остальные старшие родичи, а мои братья и сестры будут Алексию просто терпеть. Пожалуй, единственным, кто меня чисто по-человечески поймет, будет отец, но и он невестку не примет, потому что он в первую очередь цесаревич и будущий император, а уже потом любящий родитель.

И самый главный вопрос — а надо ли это все самой Алексии? Уж она-то, пожив столько времени у меня в особняке, полностью осознает все «прелести» нахождения вблизи большой и дружной семьи Романовых и точно не захочет получить что-то сверх того, что имеет на сегодняшний день.