Вик Разрушитель 9 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— Я сегодня деду высказала претензию насчёт твоего ареста. Он так удачно в гости заглянул, что невозможно было промолчать.

— И чем закончилась твоя самоубийственная критика? — иронично спросил я, зная ответ.

— Отругал меня и пригрозил, чтобы я не лезла в мужские дела и зарубила это себе на носу на будущее. Потом задумался и спросил у папы, может, и меня стоит на месяц под замок?

— Самое лучшее, что надо было сделать — отступить на свои позиции, — сдерживая смех, посоветовал я.

— Так я и отступила, — хихикнула княжна. — Больно мне нужно целый месяц дома торчать. Больше пользы принесу на свободе, верно?

— Правильно поступила. Умнеешь не по дням, а по часам.

— Ах, ты…! — возмущённо воскликнула Лида.

— Слушай, я сейчас смотрю на вашу с Ариной фотку, где вы на пляже в замечательных купальниках, — не обращая внимания на сердитые нотки в голосе княжны, задумчиво проговорил я. — Вопрос появился. А кто фотографировал?

— Тебе понравилось? — игриво спросила Мстиславская.

— Очень, — честно признался я. — И ещё больше захотел стать собственником таких изумительных красоток.

Девушка звонко рассмеялась. Чувствуется, очень приятно ей слушать такие речи.

— Анжелика фотографировала, — отсмеявшись, ответила Лида. — Мы тогда в Химки на встречу с поклонниками её творчества ездили, ну и заглянули на пляж.

— А чей фотик?

— Мой. Да ты не переживай. Я этот снимок никуда не выставляла. Дура, что ли?

— Нет. Правильно. Держи подальше от чужих глаз и никому не показывай. Кстати, вот тебе и первое фото для будущего семейного архива.

Княжна рассмеялась:

— Как скажешь… Кстати, папа сегодня с Георгием Яковлевичем разговаривал насчёт тебя.

— Так… — я напрягся. — О чём говорили?

— Папа очень смеялся и довольно потирал руки. Сказал, что дядя Жора был очень возмущён твоим поступком. «Делайте с этим хулиганом, что хотите».

— Так и сказал?

— Отвечаю! — задорно ответила Лида.

— Хреново, — тоскливо вздохнул я. — Значит, сидеть мне до конца срока, от звонка до звонка.

Мстиславская снова расхохоталась. Пока она веселилась, я с ухмылкой мысленно поднял большой палец. Батя — молодец. Сразу дал понять, что одобряет мой поступок. Поэтому и не звонит, чтобы не зажечь во мне огонь гордыни. А ругать — какой смысл? Мы же понимаем правила игры и поступаем сообразно ситуации. Главное, я показал, что могу огрызаться, и очень больно.

— Ладно, сиделец, спокойной ночи. Мне тут Светка Булгакова через визор пробивается, пообщаться хочет.

— Привет ей передавай, — поспешил я закруглиться. По отношению к бывшей однокласснице чувствовал вину, что совсем забыл о ней. Как и об Илане. А ведь обещал быть рядом. Скотина бездушная. А с другой стороны… что-то много девиц стало вокруг меня крутиться. Надо уже определяться с их количеством.

Закончив разговаривать, я поднялся с кресла и направился в спальню. Пора спать. Куан снова воспылал тренировками в шесть утра. Лёгкая пробежка плавно перерастает в ментальные практики и заканчивается рукопашным спаррингом. Совсем замучил своего хозяина. Но это даже и хорошо. Пока затишье, надо готовиться к будущим схваткам и боям. И полигон ГСБ посетить не мешает после окончания домашнего ареста. Теперь я задолжал «арбалетчикам», нужно восстановить равновесие.

3

Задумавшись о делах и проблемах, князь Георгий Мамонов даже не ощутил слегка скакнувший при посадке вертолёт. Только постепенно заглушаемый свист лопастей заставил его удивлённо посмотреть в иллюминатор. Неужели прилетели? Так и есть. Вон там вольно раскинулась родовая усадьба с особняком, «алтарной гостиницей», как в шутку члены семьи называли гостевой дом, стоящий над Источником; многочисленные хозяйственные постройки на привычном месте.

— Можно выходить, хозяин, — в салон заглянул Вася Архипов, его постоянный сопровождающий, состоящий в структуре клановой СБ.

Георгий Яковлевич кивнул, поднялся на ноги, застегнул пуговицы на пальто, и тяжело ступая по металлическому полу, направился к выходу, от которого тянуло морозом. Спустился по трапу на бетонку и прищурился от невыносимой белизны вокруг, сияющей мириадами разноцветных искорок.

— С возвращением, Георгий Яковлевич, — к нему подошёл Лёня Козулин, бессменный руководитель службы безопасности, и дождавшись, когда князь протянет руку, крепко её пожал. — Пройдёмте в машину.

— Нет, пешочком давай, — вдохнул в себя чистый воздух, пахнущий хвоей, Мамонов. — Ноги отсидел, пока летели.

Он первым двинулся от вертолётной площадки, всегда очищенной и содержавшейся в абсолютном порядке, по асфальтовой дороге в сторону особняка. Идти-то недалеко, всего двести пятьдесят шагов. Справа от него пристроился Козулин, слева — Архипов, а сзади и чуть в отдалённости по бокам шла охрана. Два внедорожника неторопливо катились позади всех.

— Как обстановка в доме, в округе? — спросил князь, поднимая меховой воротник, который сразу же закуржавел от дыхания, покрывшись инеем.

— В усадьбе порядок, — доложил Козулин. — А вот в лесу шатун появился. Дважды выходил к жилью, людей пугал. Организовали егерей, хотели застрелить его, да он куда-то исчез. Ушел к Мархе[2], наверное.

Марха протекала в двухстах километрах от имения Мамоновых, извиваясь, как огромная змея, по бескрайним таёжным просторам и тундровым пустошам. Вероятно, сами кочевники-эвенки решили отогнать мишку подальше от своих угодий, пока не начал давить олешков и людей.

— Как старик? — поинтересовался здоровьем отца князь. После смены власти в Роде взаимности между старшим сыном и бывшим Главой так и не случилось. Даже несмотря на довольно спокойную реакцию Якова Сидоровича на внука Андрея, Георгий не сомневался, что папаша до сих пор не считает себя виноватым за произошедшее почти восемнадцать лет назад.

— Совсем нелюдимым стал, — спокойно ответил Козулин, вышагивая в добротных унтах. В полушубке и мохнатом малахае он сам был похож на молодого медведя, разгуливающего среди людей. — Зато каждый день ходит к сараю, где лежит Камень. Там даже лавочку специально для него поставили, войлоком оббили, чтобы не отморозил ничего.

— И что, вот так и сидит целыми днями? — стараясь не показывать своего удивления, спросил Георгий.

— Пока не стемнеет, — подтвердил Леонид. — И ведь не мёрзнет! Лицо румяное, разглаженное, сплошное умиротворение. Мало того, что в тулупе, так ему слуги на плечи тёплый плед накидывают, чай горячий носят. Это Ирина Сергеевна распоряжается, переживает. Да он и сейчас должен там быть. Время уже к двенадцати подходит.

— Ладно, на такое стоит посмотреть, — покачал головой князь. Чудит старик, что ли? В поставленном неподалёку от «алтарной гостиницы» сарае сейчас находился Небесный Камень — брат-близнец того, который давно стал Источником Силы для Рода Мамоновых. Неужели отец чувствует его энергию? Но ведь он ещё не «разогнан» и ожидает своеобразной инициации.

Андрюха, сынок-непоседа, непрекращающаяся головная боль для родителя, обещал приехать зимой на каникулах и заняться Осколком. А ещё нужно решить, как соединить «близнецов», чтобы они усилили свою магическую мощь, а не взорвались от её переизбытка сами, и не разнесли усадьбу на мелкие части.

— Охрану Камня усилили?

— Так точно, княже. Поставили дополнительные камеры со всех ракурсов, видеонаблюдение ведётся днём и ночью, — доложил Козулин. — А Трофим раскидал какие-то хитроумные ловушки и сигнальные маячки. Трижды срабатывали. Видимо, лисица кралась к курятнику, вот и активировала защитную систему. Поднимал охрану по тревоге, полночи на снегоходах в округе рыскали, никого не нашли.

— Видать, лисица и была, — согласился Георгий, уже разглядев одинокую фигуру отца, сидевшего в нескольких метрах от сарая, обшитого светло-зелёным металлопрофилем. — Или росомаха. В нашей глуши незнакомцев сразу же на мушку берут, просто так к усадьбе не подобраться.

И это было правдой. Самая многочисленная деревня находилась в десяти километрах отсюда на восток. Мелкие поселения эвенков рассыпались по округе, как бы создавая непроходимый кордон для гипотетического врага. Конечно, имение Мамоновых не находилось в полной изоляции, Георгий периодически вывозил своё семейство в Ленск, где оно проживало по несколько месяцев, радуясь цивилизации. Теперь можно их и в Москву отправлять для расширения кругозора, так сказать.