Солнечный ветер - Рощин Валерий Георгиевич

– В первом полете вы его так и не заметили? – спросил Ритвицкий. Ответ на этот вопрос он прекрасно знал, но решил на всякий случай уточнить.

– Увы, – отозвался командир. И, возвращаясь к центральному посту, спросил: – Влад, ты сейчас в состоянии выполнить легкий прогноз?

– Не знаю. Наверное. А что ты хочешь узнать?

– Хочу, чтобы ты попробовал определить, что у нас выйдет из строя.

– Ты уверен, что должен последовать отказ?

– Уверен. В прошлый раз так и было. Постоянно – через десять-пятнадцать минут после появления объекта. Мы с Володей Байдуковым просто издергались.

– «Орланы», как дела? – вновь побеспокоил руководитель.

– Пока порядок, – ответил Сергеев.

– Просьба докладывать обстановку почаще.

– Понял, «Заря». Объект далеко?

– Прошел траверз станции. Удаляется с прежней скоростью.

Пообщавшись с руководителем, Александр повернулся к другу, дабы обсудить радостную новость: объект прошел поблизости от «Салюта» без разрушительных последствий. Открыв рот, он так с ним и замер.

Ритвицкий сидел в кресле с запрокинутой головой и закрытыми глазами. На лице наливались крупные капли пота, плававшие над коленями ладони дрожали.

– Влад, что с тобой?! – перепугался Сергеев. – Влад, опять плохо? Очнись!..

Открыв глаза, товарищ резко выдохнул.

– Сегодня ничего не будет, – хрипло проговорил он. – Ничего. Ни одного отказа.

– Черт… Рита, ты меня пугаешь.

– Ничего, Саша, – как заклинание повторял товарищ. – Ничего… Можем спокойно ужинать и отдыхать.

Александр выдернул из шкафчика свежую салфетку.

– Влад, ты же говорил, будто ближайшие прогнозы переносишь легко и без последствий. А сам едва сознание не потерял!

– Рад бы переносить полегче. Да пока не выходит…

Как Ритвицкий и обещал, вечер прошел спокойно.

Закончив нервный трудовой день, космонавты решили вернуться на борт «Союза». Для ночевки и отдыха температура внутри станции оставалась некомфортной – плюс шестнадцать с половиной градусов. В бытовом отсеке корабля они спокойно поужинали и улеглись спать.

Ночь также обошлась без тревожных побудок: системы и агрегаты работали в штатных режимах, загадочный объект рядом со станцией больше не появлялся.

Утром после завтрака начали подготовку к выходу в открытый космос для ремонта поворотного механизма центральной панели солнечных батарей. Точнее, к выходу готовились оба, но покидать станцию намеревался один Сергеев; Ритвицкому предстояло координировать его действия, оставаясь на центральном посту станции. Так решило руководство в ЦУПе.

В шлюзовой камере (зоне малого диаметра рабочего отсека) Владислав помог командиру обрядиться в скафандр, запустил автономное обеспечение дыхательной смесью, закрепил на поясе набор инструментов. Пожелав удачи, постучал костяшкой пальца по шлему, покинул узкий отсек и, запечатав его крышкой люка, приступил к откачке воздуха…

– Долго еще? – нетерпеливо поинтересовался Сергеев на исходе пятой минуты.

– Куда торопишься? Жди. Немного осталось…

Вскоре зажглось световое табло, сигнализирующее об окончании откачки.

– «Заря», я – «Орлан», – вплотную подобрался Сергеев к выходному люку. – Воздух из шлюза удален, транспарант горит. Прошу разрешения открыть внешний люк.

– «Орлан», открытие люка и выход из станции разрешаю, – ответила Земля.

Запорный механизм поддался без труда. С той же легкостью открылась и крышка люка.

– Люк открыт. Я пошел, – передал Сергеев товарищу.

– Давай, Саша. Будь осторожен…

Солнечные батареи являлись основным источником электроэнергии на орбитальных станциях типа «Салют», «Алмаз» и «Космос». Батареи представляли собой плоские панели темного цвета, заполненные кремниевыми фотоэлементами, превращавшими энергию солнечного излучения в энергию электрическую. Три длинных и ровных прямоугольника, похожих на распростертые крылья, крепились в трех противоположных точках к зоне малого диаметра рабочего отсека. Каждый элемент имел площадь двадцать квадратных метров и при помощи специального электропривода поворачивался по сигналам световых датчиков, отслеживая движение Солнца.

Автоматика поворота была настроена так, чтобы каждая из панелей освещалась наилучшим образом. Получаемый солнечный свет преобразовывался в электроэнергию и подзаряжал бортовые аккумуляторы, а они в свою очередь питали все системы, аппаратуру и жизнеобеспечение станции.

Две панели исправно вращались, выдавая номинальную мощность. Третья (центральная) по какой-то причине оставалась неподвижной, и в течение оборота станции вокруг Земли давала на двадцать пять процентов меньше положенной энергии. Пока в связке с «Салютом» находился «Союз», мощности объединенной энергосистемы для штатной работы оборудования станции хватало. Но через несколько дней – когда экипаж Сергеева вернется на Землю – некоторые системы оставшегося на орбите «Салюта» могут выйти из строя из-за нехватки питания.

Решением данной проблемы и предстояло заняться Сергееву снаружи станции, а Ритвицкому – внутри.

– …Я уже пару лет нормально не отдыхал. Забыл, как ездят в отпуск в купированных вагонах или летают на пассажирских самолетах. Забыл волшебное ощущение свободы и абсолютной беззаботности…

Взятым с собой специальным инструментом Сергеев открутил выступающий над плоскостью отсека кожух механизма и теперь, освещая фонарем открытые «потроха», пытался отыскать причину отказа. Рита сидел внутри над раскрытыми схемами и готовился помочь квалифицированным советом. Ну а пока причина не была установлена, развлекал командира беседами «ни о чем».

– А мне нравится отдыхать в Крыму! И знаешь… – на миг задумался он, – обязательно дикарем! Без путевок, курсовок и прочего официоза. С обычными палатками; с видом на море, но в лесной глуши; вдали от пьяных матерящихся пляжей и пыльных городов.

– Я был в Крыму всего один раз, – признался Александр.

– Где же ты предпочитал проводить отпуска?

– Как правило, отдыхал в родном городе, так что сравнить не с чем.

– Значит, Крым на тебя впечатления не произвел?

– Нет, почему?.. Отдохнуть получилось неплохо, но… Я в тот раз приехал на полуостров один, да еще по путевке в военный санаторий, где среди контингента преобладали полковники и отставные генералы. Мягко говоря, было скучновато.

– Это, конечно, не отдых, – согласился Ритвицкий. – Мы с компанией туда пылим – на двух или трех машинах. У нас даже места любимые имеются: заброшенное село Каралар, мыс Опук, гора Чатыр-Даг…

– Вот вернемся на Землю, получим заслуженный отпуск, и ты меня возьмешь с собой, – проговорил Сергеев.

– Что там у тебя?

Голос командира показался странным – будто он напрягся, пытаясь отвернуть неподдающуюся гайку.

– Перекинул карабины на следующую скобу, немного переместился и снимаю соседний кожух.

Ритвицкий приподнял развернутую схему и оповестил:

– Под соседним кожухом находится длинный червячный механизм.

– До него мне и хотелось бы добраться.

С минуту они молчали. Затем потревожил ЦУП, спросив, как самочувствие у Сергеева.

– Нормально, «Заря», – успокоил он. И поспешил уточнить: – Станция пока в тени, о времени выхода на солнечную сторону помню.

На том связь с Землей прекратилась – станция в связке с кораблем летела над Тихим океаном.

– А ты почему до сих пор без семьи? – вдруг спросил Ритвицкий.

Александр работал. Но через некоторое время все же признался:

– Когда был помоложе, то едва не женился. Хорошая была женщина. Ольгой звали. А сейчас…

– Что сейчас?

– Знаешь, когда тебе уже под сорок и ты вдруг встречаешься взглядом с прелестной двадцатилетней девицей, то в голове рождаются две взаимоисключающие друг друга мысли: сделать предложение или удочерить на месте. Сорок – это серьезно, дружище.

– Согласен. Мне тоже не двадцать пять и даже не тридцать. По утрам уже не выпрыгиваю из постели как ошпаренный, а встаю медленно. Вместо трех движений делаю десять, пять из которых приносят боль, а два портят воздух.