И ободрённый, он вскидывает плеть. Та с воем рассекает воздух и громко щёлкает, превращая ближайшую фигуру в туман. И вторую.
Третью.
Вот так-то лучше!
Плеть разрывает и гневного парня, и затыкает, наконец, бритоголовую девицу. Сносит голову старику бомжеватого вида… а ведь клялись, что материал отборный.
Все вруг.
Всегда.
Правда, клочья тумана снова сплетаются в фигуры. Ничего. Сил у него много. А будет мало, он…
— Что он… Женька! Группу вызывать надо.
Группу? Значит, и сюда добрались?
Твари.
Ярость снова поднимается откуда-то изнутри, и теперь Хозяин не мешает ей. Нет. Слишком долго она копилась. Слишком долго он сдерживался, а теперь вот получил возможность выплеснуть. И плеть вспыхивает чёрным пламенем. Кажется, то переползает на руки, обнимает предплечья, змеями просачивается под одежду, ползёт выше, холодя кожу, покусывая. И та привычно немеет.
Справится.
Он всегда справлялся.
И плеть описывает полукруг, рассекая призрачное воинство. Или… нет? Почему теперь она, являющаяся продолжением проклятого его дара, вместо того, чтобы разить, рассыпается в прах.
А мертвецы… оживают? Они берут друг друга за руки, и сплетаясь воедино, образуют нечто… третью силу? Четвёртую? Десятую? Главное, что чёрное пламя скатывается с живой это стены. И уже Хозяин ощущает отдачу. Она бьёт в плечо, выворачивая, заставляя разжать пальцы.
Невозможно!
И он отступил.
На полшага.
— Убери их! — рявкнул Хозяин той, которая следила за происходящим. — Ты их сотворила⁈ Убери.
— Ты.
И улыбается.
Тварь!
— Я не… я… это просто… чушь, — он отступил ещё на шаг. И обернулся. Сзади тоже стояли мертвецы. И круг их смыкался. И что им всем от него нужно?
Он ведь не убивал!
— Я не убивал! — крикнул он и снова ударил, вложив в этот удар столько силы, сколько удалось удержать. Но серая волна смерти, рождённая его волей, покатилась, готовая развеять это призрачное воинство. Но, коснувшись хрупкой женской ладони, развеялась.
— Хватит, — сказала она. — Этак мы не до рассвета, этак мы до зимы не закончим.
И мертвецы, послушные её слову, замерли. Кольцом, через которое не прорваться. Это он понимает. Собственных его сил недостаточно. Но и они в не лучшем положении. С обычным человеком они бы справились. И справлялись. Но он — дело другое.
Вот и стоят. Пялятся.
Ждут чего-то?
Чего?
Того, что он раскается?
Осознает, что натворил? И сам на себя руки наложит? Не дождутся…
— Ну? — Хозяин развеял плеть и поднял руки. — И дальше что? Я, конечно, могу и дальше героя изображать, но смысла в этом нет. Чего вам надо?
— Это не им. Это тебе, — женщина стояла за спинами мертвецов, как и те двое. Интересно, а персонал весь положили?
Лев Евгеньевич?
Вахряков со своими идиотскими схемами быстрого обогащения? Мертвы? Или просто свихнулись? Впрочем, Хозяина устроит любой вариант. Сумасшедшие показаний не дадут, мертвецы тем паче. А вот стихийный прорыв вполне себе впишется в концепцию запрещённых экспериментов безумного гения.
И следы скроет.
Конечно, остаются пациенты, но они знают не так и много. Да и… всегда можно подчистить. Мертвецом больше, мертвецом меньше.
— Я их не убивал, — повторил он спокойно. — И никого не заставлял убивать. Да, я видел, что они натворили. Справедливость? Не возьмусь судить. Может, и она. Я даже соглашусь, что они получили по заслугам. В конечном итоге я ведь никого не заставлял здесь работать. Не приставлял пистолет к голове. Не шантажировал. Нет. Просто создал условия, а дальше они сами.
Речь звучало спокойно, вот только слушатели не казались благодарными.
— Они сами сделали свой выбор. Человек ведь свободен, так? С детства учили, что свобода воли… и они пользовались этой свободой! А я… я пользовался ими. И ситуацией.
Хозяин хихикнул.
И не выдержав, рассмеялся. Он понимал, что не место и не время, но и удержаться не мог.
— Что это с ним? — поинтересовался низкий ненормальный. И тот, который с ножом, ответил:
— Крыша едет. С некромантами частенько случается.
— Так он псих?
— А ты сомневался?
— А чего они ждут?
— Так, сила-то Кащеева его бережет. Видел? И он их одолеть не может. И они его.
— Паритет, стало быть.
Что и требовалось доказать.
— Вот вам! — от радости, что предположения его подтвердились, Хозяин подпрыгнул и скрутил кукиш. И это показалось вдруг таким забавным, что он не выдержал и рассмеялся. И скрутил второй кукиш. Так двумя и ткнул в срой призраков, крикнув: — Выкусите! Нате-ка! Выкусите! Обманули дурачка на четыре кулачка…
— У некромантов вообще со стабильностью психики тяжко. Сам понимать должен. Кровь. Смерть. Страдания. Жертвоприношения. Вон. Руки по локоть в крови.
— У кого? — Хозяин резко повернулся и погрозил пальцем. — Не у меня! У меня чистые! Вот!
И растопырил ладони. Правда, на мгновенье почудилось, что они всё ещё в крови. Кровь плохо отмывается с кожи, а уж из-под ногтей выковырять…
Надо взять себя в руки.
Только они в крови.
— Нет, нет, нет… ты этого знать не можешь! Не можешь!
— Жень?
— Чего? — отозвался тот, с ножом. — Я и вправду наверняка не знаю. Но два и два сложить способен. Мальчишку он в Мексику возил. Так? И там с ним работали. Скольких людей извёл? А большая часть обрядов требует, так сказать, активного и деятельного участия. Тут уж перепоручить кому-то не выйдет.
— Он мой сын! И я должен был его спасти! Должен! — успокаиваться не получалось. Хотелось и смеяться, и плакать. И упасть на колени, молить о прощении. И горло себе перерезать.
Призраки опять?
С них станется.
— Вот. Видишь. Не отрицает.
— Всё равно ничего не докажешь! Ничего…
— Да я и не собираюсь, — тип пожал плечами. — Больно надо… лучше скажи, они тебе подсказали эту дрянь в мальчишку запихать?
— Нет. Они хотели забрать его. Сказали, что он воплощение… живое воплощение… и я обязан… исполнить волю богов… — Хозяин прикусил губу до крови. Боль немного отрезвила.
И руки дрожали.
Точно, призраки виноваты. И не отступятся. Не выпустят. Во всяком случае, он пока не видит выхода. И пробиваться… нет, не получится. Значит, надо иначе.
Как?
Сотрудничать. Пока. Временно.
— Мне отсюда не выбраться, так? — Хозяин повернулся к людям. — Или они. Или вы. Ты ведь сумеешь меня убить? Как там тебя зовут? Извини, не запомнил.
— Евгений. И да. Сумею.
— Этим вот? — Хозяин указал на клинок.
— Если понадобится.
— И всё-таки что с моим сыном?
— Забрала я его. Замучил ты, конечно, парнишку, но, думаю, справимся. Годик-другой у меня поживёт. А потом, глядишь, и к людям выходить станет.
— К людям ему нельзя. Он не справляется со своей силой.
— А ты учил его справляться? — она подняла чёрную бровь. — Запер ото всех, а потом и вовсе покалечил.
— Так… получилось.
— Слушай, а чего они всё-таки ждут? Если его тронуть не могут, то почему не расходятся? Ну… что? Наум я. Наум Егорович. Временно командированный… на задание.
Сказал и смутился.
— Не чего, а кого, — поправил его Женька. — Видишь ли, тут тоже свои нюансы. Их крови на его руках действительно нет. Хотя он и виноват. И не будь он Кощеевым сыном, этого бы хватило.
Хозяина всегда злило, когда при нём разговаривали так, будто его нет.
Хотелось заорать.
И сейчас хотелось. Но заставил себя улыбаться и слушать. Информация никогда не бывает лишней.
— А так его сила от смерти идёт. И от мёртвых защищает… если, конечно, он сам не захочет.
Нашли дурака.
Он снова хихикнул и зажал руками рот. Заставил себя вдохнуть и медленно выдохнуть. И снова губу прикусил. Да, так легче. А если совсем отгрызть…
Чушь.
Ещё одна внушённая мысль. Этак и вправду свихнуться можно. Но нет. Не позволит.
— Ни один паритет не длится вечно, — он произнёс это спокойно и даже дружелюбно. — А потому предлагаю договориться.
