– Это бесчеловечно, – прошептал Рами.
– Страшно жестоко, – согласился Робин.
Однако он не мог отвести взгляда от происходящего. Он пока не был готов к экзаменам, но они уже близились, и сердце стучало от ужаса. Хотя, несмотря на весь ужас, это было захватывающее зрелище – узнать, кто показал себя гением.
Дипломы с отличием получили только Мэтью и Адам. Профессор Плейфер объявил, что Джеймс Фейрфилд получает поощрение, а Люк Маккаффи сдал экзамен. Затем он добавил мрачным тоном:
– Следующий кандидат не сдал квалификационные экзамены, не будет приглашен в Королевский институт перевода для прохождения аспирантуры и не получит диплом: Филип Райт.
Райт специализировался на французском и немецком и сидел рядом с Робином во время университетского ужина на первом курсе. За эти годы он отощал и выглядел изможденным. Он был из тех студентов, которые постоянно таскались по библиотеке, взирая на стопку книг на столе со смесью паники и недоумения, и выглядели так, будто несколько дней не мылись и не брились.
– Вам предложили стипендию, – сказал профессор Плейфер. – И больше удобств, чем было полезно для вас. Теперь пришло время признать, что ваше пребывание здесь окончено, мистер Райт.
Райт дернулся, словно хотел подойти к профессору Плейферу, но два выпускника схватили его под руки и оттащили. Он начал умолять, бормотал что-то о неверной интерпретации результатов, что он все объяснит, если ему дадут еще один шанс. Профессор Плейфер бесстрастно стоял, сложив руки за спиной, и делал вид, что не слышит.
– Что случилось? – спросил Робин у Вималя.
– Дал народную этимологию слова вместо истинной. – Вималь с преувеличенной серьезностью покачал головой. – Пытался связать канарскую утку с канарейкой, только они не связаны, они с Канарских островов, которые названы так из-за собак…
Дальнейший ход рассуждений от Робина ускользнул.
Профессор Плейфер вытащил из внутреннего кармана стеклянный пузырек, содержащий, как предположил Робин, кровь Райта, поставил его на стол и растоптал. Осколки брызнули на пол. Райт завыл. Было непонятно, как на него повлияла разбитая склянка: ноги и руки остались целы, крови видно не было, но Райт рухнул на пол, схватившись за живот, как будто его ударили.
– Какой ужас, – потрясенно произнесла Летти.
– Прямо-таки средневековье, – согласилась Виктуар.
Они никогда прежде не видели, к чему приводит провал на экзаменах. И не могли отвести взгляд.
Третий выпускник поспешил на помощь первым двум, и они втроем подняли Райта на ноги, подтащили к входной двери и без всяких церемоний вышвырнули на ступени крыльца. Все смотрели разинув рты. Подобная жуткая традиция, казалось, совершенно не вязалась с современным научным учреждением. И все же выглядела уместной. Оксфорд и Вавилон в частности когда-то были религиозными центрами, и, несмотря на всю утонченность, пронизывающие университетскую жизнь ритуалы по-прежнему основывались на средневековом мистицизме. Оксфорд был христианским и англиканским центром, а это означало кровь, плоть и ужас [956].
Дверь захлопнулась. Профессор Плейфер отряхнул мантию, спрыгнул со стола и повернулся к остальным.
– Тут приберутся. – Он просиял. – Удачи на экзаменах. Поздравляю всех.
Два дня спустя Гриффин попросил Робина встретиться с ним в таверне в Иффли, примерно в часе пешком от колледжа. Это оказалось сумрачным и шумным местом. Робин не сразу нашел брата, сидящего в глубине. Чем бы Гриффин ни занимался после их последней встречи, он явно не отъедался: перед ним дымились два пастушьих пирога, один из которых Гриффин пожирал с волчьим аппетитом, не боясь ошпарить язык.
– Что это за место? – спросил Робин.
– Иногда я здесь ужинаю, – ответил Гриффин. – Кормят ужасно, зато обильно, а самое важное, сюда не заходит никто из университета. Слишком близко к… как там называет их Плейфер? К туземцам.
Он выглядел еще хуже – изможденный, со впалыми щеками и такой исхудавший, что торчали острые кости. Он напоминал попавшего в кораблекрушение человека, который проплыл огромное расстояние и едва выжил, хотя, конечно же, не стал бы рассказывать Робину, где был. Висевшее на спинке стула пальто пованивало.
– Ты здоров? – Робин указал на его левую руку. Она была забинтована, и рана явно еще не затянулась, потому что темное пятно на повязке увеличилось в размере, с тех пор как Робин сел.
– А, это. – Гриффин покосился на свою руку. – Это ерунда, просто никак не пройдет.
– Значит, совсем не ерунда.
– Пустое.
– Выглядит паршиво. – Робин усмехнулся, но слова прозвучали печальнее, чем ему хотелось бы. – Наложи швы. Бренди поможет.
– Ха! Нет, я лучше кого-нибудь попрошу. Ладно, позже займусь. – Гриффин закрыл повязку рукавом. – В общем, ты мне понадобишься на следующей неделе. Я пока что не знаю точного времени и даже дня, но дело важное – ожидается огромная партия серебра от «Магниака и Смита», и мы хотим утащить один ящик во время разгрузки. Для этого, конечно, потребуется серьезный отвлекающий маневр. Возможно, тебе придется сложить взрывчатку у себя комнате, чтобы до нее можно было быстро добраться…
Робин вздрогнул.
– Взрывчатку?!
– Я и забыл, как просто тебя напугать. – Гриффин помахал рукой. – Ничего страшного в этом нет, я покажу, как отключить устройство, и если ты все хорошо спланируешь, никто не пострадает…
– Нет, – отрезал Робин. – Нет, с меня хватит. Это безумие, я не стану этого делать.
Гриффин вздернул бровь.
– С чего это вдруг?
– Я только что видел, как изгнали студента…
– А… – Гриффин засмеялся. – И кого же в этом году?
– Райта, – ответил Робин. – Пузырек с его кровью разбили. А его вышвырнули из башни и лишили всего…
– Но с тобой такого не случится, ты слишком способный. Или я отвлекаю тебя от занятий?
– Открыть дверь – это одно, – сказал Робин. – Но установить бомбы – совсем другое.
– Все будет хорошо, доверься мне…
– Нет, не буду, – выпалил Робин. Его сердце бешено колотилось, но было уже слишком поздно молчать. Сейчас или никогда, нельзя вечно держать все в себе. – Я тебе не доверяю. Ты слишком небрежен.
– Небрежен?
– То ты месяцами не появляешься, а когда появляешься, постоянно опаздываешь; твои указания небрежно нацарапаны, и приходится перечитывать их много раз и напрягать мозг, чтобы понять. Охрану Вавилона утроили, но тебя, похоже, не интересует, как ее обойти. И ты до сих пор не объяснил произошедшее в прошлый раз и в чем заключается твой новый способ обойти охрану. Меня ранило в руку, а тебе, похоже, плевать…
– Я же сказал, что сожалею об этом, – устало произнес Гриффин. – Это больше не повторится.
– И почему я должен тебе верить?
– Потому что это очень важная операция. – Гриффин подался вперед. – Она может все изменить, сместить чашу весов…
– Тогда расскажи. Расскажи обо всем. Ничего не получится, если ты вечно будешь держать меня в неведении.
– Слушай, я же рассказал тебе про Сент-Олдейтс, правда? – раздраженно заявил Гриффин. – Ты знаешь, что я не могу рассказать больше. Ты еще новичок, не понимаешь, как рискованно…
– Как рискованно? Это я рискую, я ставлю на кон все свое будущее…
– Забавно, – сказал Гриффин. – А я-то думал, что твое будущее – это общество Гермеса.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– Да, все вполне ясно, – изогнул губы Гриффин. В этот момент он был очень похож на отца. – Ты слишком боишься свободы. Это тебя сковывает. Ты настолько отождествил себя с колонизаторами, что считаешь любую угрозу для них угрозой для себя. Когда же ты поймешь, что не один из них и никогда им не станешь?
– Хватит увиливать, – отрезал Робин. – Ты вечно увиливаешь. Когда я говорю про свое будущее, то не имею в виду денежную должность. Я говорю о выживании. Так скажи мне, почему это дело такое важное? Почему именно сейчас?
