– Просто нелепые, – сказал профессор Чакраварти. – И как мы ответим?
– Никак, – отозвалась Виктуар. – Думаю, мы заставили их вспотеть и продолжаем выводить из себя.
– Но это опасно, – заявила профессор Крафт. – Они дают нам возможность начать диалог, верно? Мы не знаем, как долго предложение будет в силе. Если мы проигнорируем его и они передумают…
– Это еще не все, – резко прервал ее Робин.
Они молча и со страхом смотрели, как телеграф отстукивает слова под рукой Виктуар.
«войска на подходе тчк сдавайтесь».
– Господи, – сказала Джулиана.
– Какой им в этом смысл? – спросил Робин. – Они ведь все равно не проникнут через охрану…
– Нам следует считать, что проникнут, – мрачно заявил профессор Чакраварти. – По крайней мере, могут это сделать. Видимо, им помогает Джером.
Его слова вызвали ожесточенный спор.
– Нужно с ними поговорить, – предложила профессор Крафт. – Или мы потеряем шанс на переговоры…
– Предположим, нас посадят в тюрьму, – вмешался Ибрагим.
– Нет, если мы сдадимся добровольно… – начала Джулиана.
– Мы не можем сдаться, – твердо заявила Виктуар. – Так мы ничего не добьемся…
– Погодите. – Робину пришлось повысить голос, чтобы его услышали. – Нет, эта угроза, войска… Это же означает, что у нас получилось, как вы не понимаете? Они испугались. В первый день они думали, что сумеют нас проигнорировать. Но теперь увидели последствия. Они в ужасе. А значит, если мы продержимся еще чуть-чуть, то победим.
Глава 28
Что скажете тогда о временах,
Когда весь город вспыхнет, полный страсти,
И мести, ярости, и страха?
Уильям Вордстворт. Прелюдия
Проснувшись на следующее утро, они обнаружили, что вокруг башни всего за одну ночь загадочным образом появились баррикады. Все ведущие к Вавилону улицы – Хай-стрит, Брод-стрит, Корнмаркет – перегородили огромные покосившиеся конструкции. Неужели это сделали войска? Но баррикады выглядели слишком бессистемными, чтобы иметь отношение к армейской операции. Их соорудили из всего, что попало под руку, – перевернутых телег, бочек с песком, упавших уличных фонарей, железных решеток от ворот оксфордских парков и каменных обломков, которые скапливались на каждом углу как свидетельство медленного разрушения города. Да и какой смысл войскам преграждать себе путь?
Стоявшего в карауле Ибрагима спросили, что он видел. Но тот заснул.
– Я проснулся незадолго до рассвета, – виновато сказал он. – И все уже было так, как сейчас.
Из вестибюля прибежал профессор Чакраварти.
– Там снаружи человек, который хочет поговорить с вами двумя, – обратился он к Робину и Виктуар.
– Какой человек? – удивилась Виктуар. – И почему с нами?
– Непонятно, кто он, – признался профессор Чакраварти. – Но он решительно настроен поговорить с теми, кто стоит во главе. А это ведь вы устроили этот цирк, верно?
Они все вместе спустились в вестибюль. Из окна они увидели на ступенях крыльца высокого и широкоплечего бородача. Он не был вооружен и не выглядел враждебным, но его появление все равно сбивало с толку.
И тут Робин понял, что уже видел этого человека. На сей раз он не взял свой плакат, но стоял в той же позе, как и во время бунта мельников, – сжав кулаки, вздернув подбородок, и со злобной решимостью смотрел на башню, словно мог опрокинуть ее силой мысли.
– Господи! – воскликнула профессор Крафт, выглянув из окна. – Это же один из тех безумцев. Уходите оттуда, он на вас нападет!
Но Робин уже натягивал пальто.
– Не нападет. – Он догадывался, в чем дело, и хотя пока еще боялся надеяться, его сердце радостно забилось. – Я думаю, он хочет нам помочь.
Когда они открыли дверь [1008], мужчина любезно шагнул назад и раскинул руки, показывая, что у него нет оружия.
– Как вас зовут? – спросил Робин. – Я вас здесь уже видел.
– Эйбел, – ответил мужчина глубоким басом, твердым как камень. – Эйбел Гудфеллоу.
– Вы кинули в меня яйцо, – попеняла Виктуар. – Это же были вы, тогда, в феврале…
– Да, но это всего лишь яйцо, – заметил Эйбел. – Не принимайте на свой счет.
Робин махнул рукой в сторону баррикад. Ближайшая перегораживала всю Хай-стрит, отрезав главный путь к башне.
– Ваша работа?
Эйбел улыбнулся сквозь бороду и на мгновение стал похож на шкодливого мальчугана.
– Нравится?
– Я не совсем поняла, в чем смысл, – сказала Виктуар.
– Сюда идут войска, разве вы не слышали?
– Не понимаю, как это их остановит, – сказала Виктуар. – Разве что у вас тоже есть армия, чтобы защищать баррикады.
– Дело не только в баррикадах, – ответил Эйбел. – Хотя они выдержат, вот увидите. Но баррикады создают впечатление, что войскам будут яростно сопротивляться, в то время как солдаты рассчитывали беспрепятственно подойти к башне. А для наших людей это способ укрыться, если придется отступать.
– И против чего вы протестуете? – осторожно спросила Виктуар.
– Против серебряной индустриальной революции, естественно. – Эйбел протянул промокшую и смятую листовку. Их листовку. – Похоже, мы на одной стороне.
Виктуар вздернула подбородок.
– Правда?
– Конечно, когда речь идет о промышленности. Мы же пытались убедить вас именно в этом.
Робин и Виктуар переглянулись. Теперь им стало стыдно за презрение, которое они испытывали в прошлом году к забастовщикам. Они позволили профессору Ловеллу внушить им, что бунтовщики – просто ленивые, жалкие и не заслуживающие внимания люди. Но разве их цели так уж сильно отличаются?
– Дело не в серебре, – сказал Эйбел. – Теперь ведь вы это понимаете, правда? Все дело в снижении заработков. В дрянной работе. Женщины и дети целыми днями сидят в жарком и душном помещении, а машины, за которыми не уследишь, в любой момент могут покалечить. Мы мучаемся. И лишь хотели, чтобы вы это заметили.
– Да, – кивнул Робин. – Теперь мы это поняли.
– Мы не сделаем вам ничего плохого.
Виктуар задумалась и кивнула.
– Постараюсь в это поверить.
– В общем… – Эйбел показал на баррикады за своей спиной. Жест получился неловким, как у ухажера, протягивающего розы. – Мы узнали, что вы задумали, и решили прийти на помощь. Хотя бы помешаем этим клоунам спалить башню.
– Спасибо. – Робин толком не понимал, что с этим делать, он до сих пор не мог поверить в происходящее. – А вы… хотите войти? Обговорить все подробнее?
– Пожалуй, – согласился Эйбел. – Я ведь для этого и пришел.
Они шагнули обратно через порог, пригласив Эйбела.
Итак, линия фронта была начерчена. В тот день они заключили самый странный альянс. Люди, которые несколько недель назад выкрикивали непристойности в адрес студентов Вавилона, теперь сидели в вестибюле, обсуждая тактику уличной войны и строительство заграждений. Профессор Крафт и бунтовщик по имени Морис Лонг склонили головы над картой Оксфорда в поисках идеальных мест для установки новых баррикад, чтобы помешать вой- скам.
– Баррикады – единственная стоящая штука, которую мы позаимствовали у французов [1009], – сказал Морис. – На широких улицах нужны низкие баррикады – брусчатка, бревна и тому подобное. Потребуется много времени на расчистку, и не пройдет кавалерия или тяжелая артиллерия. А если вот здесь перекрыть узкие проходы к двору, мы не выпустим их с Хай-стрит… [1010]
Виктуар и Ибрагим сидели за столом с другими забастовщиками и делали пометки, какие серебряные пластины больше всего пригодятся для обороны. Часто всплывало слово «бочка» [1011], как понял Робин, бунтовщики собирались устроить налет на винные погреба, чтобы запастись материалом для баррикад.
