Медведь вновь ударил. И это должен был быть окончательный удар, превративший моё тело в груду фарша. Но я вдруг открыл второй глаз. Повернул голову и уставился на зверя. Уставился на озлобленную морду, зарычавшую от негодования, когда острые когти ударились о что-то твёрдое. Медведь как-то по-умному взглянул на мой живот, затянувшийся кровавой коркой, и взревел, обдав меня слюной и вонью гнилого мяса.
Чёрный нос зверя с раздувающимися ноздрями тут же полетел мне в лицо. Зубы сверкнули у самых глаз, и, сказать по правде, я слегка обосрался, представив, как челюсти дробят мой череп. Пасть замерла у моего носа, когда рядом воздух разорвал свист. Знакомый до боли свист.
Взвыв, медведь отпрянул от меня. Его голова в неистовстве крутилась из стороны в сторону, но я всё равно смог увидеть торчащую из глазницы стрелу.
Я посмотрел на стену. Голова с рыжим ореолом, и пара рук, держащих лук, выглядывали между кольев. Осси… Боевая воительница меня не бросила. Она выпустила еще две стрелы. Одна вонзилась в грудь зверю, вторая — в плечо, в то самое место, куда я ранее ударил мечом.
Пока медведь ревел в небо, я накапливал силы. Но, в какой-то момент всё обрубилось. Я полностью осушил труп, в котором оказалось не так много крови. Кожа на лице бедолаги побелела и схуднула, словно на череп положили мокрый лист бумаги. И на том спасибо! Чужой крови хватило на заживление смертельных ран и восстановления части доспеха. Мне дали второй шанс, и я должен им воспользоваться.
Я сумел встать на четвереньки. Меч валялся недалеко, и я без проблем к нему подполз. Мои пальцы обхватили рукоять и с силой сжали её. Сжали так, чтобы больше не выпускать.
Медведь совсем рядом кружился в агонии боли. Его величественный образ был омрачён дырявой шкурой и залитым кровью мехом. Он больше походил на промокшую под дождём дворнягу. Или попавшего под колёса грузовика кабана. Даже его рёв больше не мог устрашить, а тем более напугать. Медведь скулил. Кружился вокруг себя и жалко скулил. Тянущийся из его спины сосуд окутал его лапы. Зверь учуял мой запах, замер. Дёрнулся в мою сторону и рухнул, у самых моих ног. Я встал во весь рост, вскинул меч над головой и обрушил лезвие на его череп.
Тело содрогнулось. Мне показалось, что я его прикончил. Но впившиеся мне в ногу когти меня быстро отрезвили. Стиснув зубы и закричав от боли, я снова занёс меч над головой и ударил. Ударил точно по шее, перерубив позвоночник.
Медведь замер, утих. Лапа держалась в воздухе только благодаря когтям, что застряли в моей ноге. Я шагнул назад. Со скользким звуком острые когти вышли из моей кожи. Мой организм больше не в силах был заживлять раны, запасы крови окончательно иссяк. Мой доспех отчасти скрывал живот, плечи, возможно и на спине что-то осталось. Моя грудь была обнажена, и омрачало её вид четыре кривых рубца, на полное заживление которых не хватило крови. Ладно, это не самое страшное что могло со мной случиться.
Меч выпал из моих рук, у меня не было сил его держать. Мне нужна кровь… Много крови…
Я осмотрелся. Волна зверей продолжала яро штурмовать ворота, чудом меня не замечая. Я не был их целью. Их цель — деревня. Или кто-то, кто живёт в этой деревне…
Цель…
Что-то я совсем позабыл, ради чего ввязался во всё это дерьмо.
Разглядывая пред собой изувеченный труп медведя, валяющийся на маслянистых сосудах, я вдруг спросил себя: где лось? Я окинул лес взглядом. Ага, вон он, приятель. Спрятался между деревьев и, как ни в чём не бывало, наблюдает за успешным штурмом. Погоди, дорогой, не уходи никуда, у меня есть к тебе разговор…
Глава 19
Дорога до лося казалось бесконечной.
Мне пришлось ползти на четвереньках, постоянно следя за тем, на что я опускаю ладони. Иной раз я попадал на совсем узенький сосуд, скользкий и пульсирующий. Рука соскальзывала, утягивая меня прямо на окровавленные провода. Я отрывал лицо от липкой поверхности, открывал глаза и смотрел на уходящие до самого леса биологические кабеля, через которые целая армия животных получала самоубийственные команды. Я больше чем уверен, что с потерями на поле боя никто считаться не будет. Если нужно еще положить тысячу животных ради победы — их пригонят. Пригонят и пустят на убой. Скот есть скот.
Что-то я совсем выдохся. Каждый вздох давался с трудом, словно я втягивал через ноздри зернистый песок. Сухой, раздирающий глотку и лёгкие. Впервые за долгое время на меня набросилась жажда. Но быть может это недомогание и не совсем жажда воды. Иная жажда.
Жажда крови.
Я переполз через дорогу, вернее через то место, где раньше была дорога. Сейчас здесь так же, как и у ворот, как и вдоль забора — плотно стеляющиеся сосуды. Только ближе к лесу, все эти трубы сходились к центру, наваливались друг на друга и уходили прямиком в могучую грудь животного с огромными алыми рогами.
Неужели я для него ничтожество? Грязная букашка, ради которой он побрезговал снимать со стены жалкого кролика, чтобы тот перегрыз мне глотку…
Пока я ползу, мне на глаза постоянно попадаются мои руку — ободранные и бледные, с выдранными кусками брони, которая даже и не думает восстанавливаться. Моё тело лишилось большей части доспеха, обнажив самые уязвимы части тела. Меч я не в силах нести или волочить за собой. Да, я жалок. Но я иду к цели… Ползу! А этот могучий зверь, прячущий свою маслянистую шерсть в тени от прямых лучей солнца, даже не смотрит на меня. Всё его величие заключается в гордой стойке, которую он не посмеет нарушить кивком головы, чтобы разглядеть насекомое, что осмелилось копошиться в траве возле его ног.
Но тебе придётся! Слышишь! Тебе придётся обратить на меня внимание!
До лося — пару метров. Надувной ковёр из сотни сосудов сузился до ширины дверного проёма. Был бы у меня меч… быть может я смог бы перерубить кабеля и оставить всё зверьё без света… Но так неинтересно…
Двумя руками я схватился за один из кабелей. Толщины его было достаточной, чтобы я смог крепко обхватить пальцами и потянуть на себя. Разогретый под палящим солнцем провод пульсировал в моих руках, словно вырванное сердце. Мои ладони чувствовали ритм. Это был ритм целой звериной армии, ворвавшейся в деревню. Я потянул сосуд на себя. Стиснул зубы и тянул. Дёрнул рывком. Еще раз дёрнул. А потом выпустил из обессиленных рук горячий шланг. Всё без толку.
Зверь не обратил никакого внимания на мою бесполезную попытку мелкого вандализма. Прекрасная морда оставалась каменной, на неё даже жалкие мухи не садились, в отличии от меня. Он лишь фыркнул, когда я подполз ближе. Чёрные глаза не обращали на меня никакого внимания, моя беспомощность вызывала в нём отвращение, которое он подавлял своим смирением к моему жалкому виду.
Ну хорошо, приятель, если на тебя даже мухи на садятся, то попробую занять их место. Думается мне, такую назойливую гадину ты еще не встречал на своём пути. Хочешь не хочешь, а смахнуть меня придётся.
Я подполз еще ближе. Пучок сосудов сузился до ширины моего тела. Я скатился на траву, у самых ног зверя. Открыл глаза, и жажда меня объяла с новой силой. Копыта лося утопали в огромной луже крови, простирающейся целым морем из самого сердца леса. Кровавые паутинки крошечных сосудов оплетали тонкие ноги лося до самых колен. Мне даже показалось, что животное находилось в некой ловушке, или капкане. Прекрасная шерсть оказалась сухой и чистой, без проплешин и какой-либо чужой крови. Совершенный зверь, лучший из своего вида.
Я вцепился пальцами в густую шерсть, под которой прятались рёбра зверя. Подтянулся, и сумел встать на ноги. Меня шатало, кружилась голова. Могучее тело зверя было с мой рост, а вот поднятая голова с огромными рогами возвышалась надо мной, и мне приходилось смотреть снизу-вверх. Я встал напротив головы, схватился пальцами за алый рог.
— Не хочешь замечать меня вовсе? — спросил я.
Как я и ожидал, мне никто не ответил.
— Тогда я зайду без стука! — крикнул я, прямо в свисающее лосиное ухо.
