— Может. Но знаете, это не тот случай, когда на эксперименты тянет. Тем паче девушка молодая, неопытная… и как-то… как бы вам сказать… — он обернулся, точно опасаясь, что их кто-то подслушивает. — Козлом я вечен!
— Что?
— Я не старюсь! Я не сразу осознал это, но… козлы столько не живут. Даже люди столько не живут! А век козла и вовсе краток. Я же не ощущаю не то, что приближения кончины, но даже усталости от бытия. И как знать, сохранится ли это свойство…
— То есть, ты боишься или помереть, или постареть, а потом помереть?
— Именно. И если раньше оставались сомнения, то теперь, когда я обрёл последователей… да что там последователей. Можно сказать, я обрёл сам смысл бытия! — при этих словах он даже на дыбы приподнялся. А гриву окутала тьма. — Я осознал, для чего живу! Чтобы нести светоч знания! Чтобы зажигать умы…
— Там, чуется, будет тяжко что-то зажечь, — произнёс Филин с некоторым сомнением. — Сдаётся мне, они как-то… не особо готовы.
— Подготовим. Это не важно! Главное, что я обрёл именно то, чего был лишён долгие годы! Тех, кто меня понимает! Кто слышит! Кто…
— Короче, ты в человека не хочешь.
— Нет.
— А с чего решил, что я хочу?
Так-то, наверное, стоило бы. Шанс ведь. И девчонка не выглядела злою. Напротив. Не выгнала вон. И остальные тоже относились слишком уж по-человечески. Сам бы Филин точно не стал терпеть близ дома постороннего козла.
Тем паче такого, который, будучи человеком, угрожал.
А ведь он угрожал.
— А разве ты не хочешь? — удивился Профессор и, присев, поинтересовался. — Мне думалось, что нынешняя ситуация тебя тяготит.
Глаза у него были жёлтыми, выпуклыми и на удивление внимательными.
— Да… как тут… — Филин замялся. — Понимаешь, пока я козёл, я хоть тут нужен… как-то… вот, хожу вдоль забора. Охраняю…
Правда, сейчас охраны и без него хватало, причём куда более серьёзной.
— Траву вот жую. Зимой, глядишь, сеном подкормят. Выделят какой уголок в сарае. Мне ж многого и не надо. И так-то… глядишь, и не выгонят. Приспособят для нужд хозяйственных.
— Это да. Это точно… им только волю дай, мигом для нужд хозяйственных приспособят. Но, став человеком, ты вернёшь себе свободу.
— Какую? — тоскливо поинтересовался Филин. — К Земеле вернуться? Сесть за чужие грехи? Хотя и свои имеются. Может, не на новый срок… хотя с моим-то прошлым, скорее всего, вкатают. Чисто порядку ради. А даже если нет. Что тогда?
Он отвернулся, не зная, как рассказать. Просто представил, что он вот разгибается, возвращаясь в прежнее человеческое обличье.
И идёт со двора.
А потом на электричку. В город. И там в коммуналку, где наверняка уж соседи, воспользовавшись отсутствием, дверь вынесли. А потом в принципе всё, что можно было вынести.
Если и нет, то…
Старая мебель. Запах затхлости и плесени.
— Работу искать? Кому я на хрен нужен. Грузчиком разве что… или вон, в Сибирь, на вахту. Но там тоже таким не особо рады. Но что-нибудь отыщу. Буду снова пахать, чисто, чтоб домой не идти. А по вечерам пельменями давиться, потому что…
И ладно, пельмени.
Так-то Филин неприхотливый. Он и пельмени сожрёт, и траву, и артефакт какой. Но… он ведь опять останется один. И осознание этого сводило с ума.
— Ясно. Имеем серьёзный кризис личности… точнее самоопределения данной личности. То есть, ты полагаешь, что козлом сможешь остаться здесь? И тебя это устраивает? Чем планируешь заняться?
— Тем же, чем и ты. Буду вон сатанистов воспитывать, чтоб гордое звание не позорили.
Смех у Профессора был блеющим. Хотя как ещё козлу смеяться.
— А человеком тебе что помешает заниматься тем же?
— Ну… смотри… сейчас я огнём могу пыхнуть. И в целом так-то… тварюга солидная. А человек что? Рожа битая, разбойная. И никакого огня. Опять же, козлу паспорт не нужен. Прописка там и прочая мутотень. А человеком сразу найдутся, кто стуканёт, что бывший зек детишек не тому учит.
— Думаешь, козлом лучше? Козёл будет учить тому?
— А кто поверит, что козёл и вправду учить может? — возразил Филин. — Да и…
Он хотел добавить, что смысл в жизни не одному Профессору нужен, но не успел. Он услышал натужный такой хруст, который издаёт растянутая до предела ткань за мгновенье до того, как треснуть. И обернулся.
Запахло огнём.
И дымом.
Воздух задрожал, раскаляясь сам собою.
— Что это?
— Это? — Профессор поднялся на дыбы и опустил голову. — Это, друг мой, не что, а кто… демоны!
И тут же, чуть в стороне, но раздался крик:
— Демоны!
— Демоны — это плохо, — Филин никогда, честно говоря, демонов и не встречал, разве что тот беленький мальчонка, но он на демона походил не больше, чем сам Филин.
— Демоны, это очень и очень плохо… идём!
— Куда?
— Скорее откуда. Прорыв только наметился, поэтому есть все шансы успеть…
— Успеть что?
— Убраться подальше. Демоны, они ведь существа большей частью интеллектуально не развитые, не способные…
— Ты собрался бежать? — Филин склонил голову.
— Совершить стратегическое отступление!
— Здесь люди.
— Вот именно. Здесь люди. Много. И у них есть оружие, если ты заметил. Много людей и много оружия. Как-нибудь справятся!
— Но там демоны!
— Верно. Демоны. Огромные, чешуйчатые, с рогами, когтями и намерениями, полагаю, весьма далёкими от мирных.
— Поэтому мы должны остаться.
— Что?
— Остаться, — Филин решительно развернулся. — Помочь людям.
— Чем⁈ Чем может помочь им один-единственный маленький козлик⁈
— Два. И немаленьких. Кроме того, у меня есть сила. И у тебя есть сила.
— Я её не для того копил, чтобы на демонов тратить. И вообще, я личность исключительно миролюбивая, а потому…
— А потому готовая трусливо бежать?
— Скорее проявить разумную осторожность. В конце концов, посмотри…
Военные и вправду быстро скоординировались, оцепив участок. Цепь была жидковатой, но всё же… ага, и мальчишка тут, который демон, и второй с ним, точнее прочие… детишек как раз стоило бы вывести. Может, они и постарше тех бестолочей, что их с Профессором украли, но не настолько, чтоб с демонами воевать.
Даже если магам.
И старшая ведьма подошла со внучкой. Совсем уж непорядок…
— … и как можно рисковать? Подумай сам. Если я погибну, то… то это не принесёт пользы человечеству! Тогда как мой уникальный жизненный опыт, мои наработки, мои мысли…
— Идёшь? — Филин тряхнул головой и бодрой рысью двинулся к людям.
— Это глупость! — возмутился Профессор.
— Ты детишек ведь учить собрался, так? — Филин обернулся. Ткань мира пусть и трещала, но пока худо-бедно держалась.
— При чём здесь это!
Профессор колебался, один глаз его косил куда-то в сторону, явно оценивая путь к побегу, а другой наблюдал за Филином.
— При том. Чему ты их научишь? Врать? Притворяться? Говорить одно и красиво, делать другое совсем? Бросать тех, кто тебе верит? Пойми, Профессор, так нельзя. Одно дело, когда ты внешне козёл. Это с людьми случается, а другое — когда по состоянию души.
— Знаешь, твоя философия убойно примитивна…
— Не знаю, — Филин мотнул башкой. — Я не сильно умный, не как ты. И с учёбой у меня не всё ладно было. Да и жизнь, не буду врать, что правильно прожил. А к чему оно привело — сам видишь. Дальше я так не хочу. Как мне потом детишкам в глаза-то смотреть?
— Излишний идеализм…
— Идёшь?
— С другой стороны…
Бубнёж Профессора доносился сзади. И как-то уже не имел значения, что ли. Главное, что сам Профессор не отставал.
— Вот попомни мои слова, в жизни каждый должен знать своё место. И моё — средь мудрецов, а не… да куда ты так торопишься⁉ Эти, если пришли, так просто не уберутся…
К порталу Данька успел, пусть и не первым, то всё-таки успел. Даже обрадовался, потому что демоны — это зло известное, а главное, весьма своевременное. Лёшка вон отвлечётся от тягостных мыслей. Глядишь, и поймёт, что не всё-то так и плохо. Дальше Данила додумать не успел, потому что воздух вспыхнул, точно изнутри кто-то взял да полоснул его огненным мечом. Или ножом. Пламя поползли по ткани мира, расширяя прореху.
