Оттуда на землю шагнул, внезапно, Егор. А вслед за ним — пара городских стражников, едва сдерживающих смех.
Егору, однако, было не до смеха. Он навис над съёжившимся Прадедом и загрохотал на него, как Перун-громовержец:
— Поклёп на охотника возводить удумали⁈
— Я же не знал, я не ведал, меня в заблуждение… — лепетал Прадед.
— Какое ещё «заблуждение»⁈ Карету зачем пригнали? Купить предложить? Это с каких же пор Абрамов в каретной мастерской торгашом подрабатывает⁈
— Оговорился, оговорился я! — верещал Прадед. — Подарок! Исключительно подарок, вот вам крест и честное слово!
— А жалобу на охотника зачем подавали? Что за игры вы тут ведёте⁈
Прадед был готов провалиться сквозь землю. Но тут откуда ни возьмись нарисовался сам Афанасий Афанасьевич Абрамов, градоначальник. Вылезая из собственной кареты, он сиял, как медный грош. И был настолько доволен собой, что становилось ясно: в ситуацию не врубается от слова совсем.
— Ну что, говорил я, а? — Афанасий погрозил мне пальцем. — Молодые… Учить их ещё и учить!
— Конфуз вышел, господин Абрамов! — весело подал голос один из стражников, сопровождавших Егора. — Господин охотник-то — ни сном ни духом ни про какую карету! Мы сами всё слышали.
— А подручный ваш говорит, что карету от вас в подарок пригнал, — добавил второй стражник.
— Только непонятно было, жалоба-то на Владимира откуда нарисовалась! — пророкотал Егор.
Градоначальник моргнул. Соображал он быстро, как и подобает прожжённому негодяю. Смекнул, что встрял и встрял конкретно. Видимо, выбор был между тем, чтобы полететь с тёплого местечка, и потерять карету. Градоначальник выбрал наименьшее зло.
— Так и есть — подарок, — кивнул он. — Я ж так и сказал, Прадед, ты чего тут устроил⁈ А жалоба — так то, видимо, ошибка. Я секретарю приказал благодарность направить, а он по-своему услышал.
— Во-о-от оно что! — подозрительно быстро успокоился Егор. — Ну, бывает, бывает. Все ошибаются.
— Да давно уже этого разбойника выгнать хочу! — разозлился вдруг градоначальник. — Одни убытки! Но жалобу на охотника, который Поречье от вурдалака избавил — это уже, конечно… Это я так не оставлю! Сию же минуту!
Он двинулся к своей карете. Прадед рванул за ним. Я провожал их взглядом вдоль улицы до тех пор, пока градоначальник не влепил Прадеду подзатыльник.
— Цирк! — покачал я головой и повернулся к Егору. — Ну, здорово, наставник, коли не шутишь.
Егор пожал мне руку.
— Да какие уж тут шутки! Идём. Закусим, что ли.
Мы вошли в трактир. Фёдор как раз подал мне обед. Захар, мелькавший во дворе, при виде Егора куда-то испарился. Егор спросил себе водки, солёных грибов и хлеба с салом, от всего остального отказался.
— Ну, Владимир, ты меня раньше срока в гроб загонишь, — сказал он негромко, когда мы опрокинули по маленькой. — Не успел на шаг отойти — на тебе! Разбойников одолел, лягух набил, вурдалака укокошил, да ещё чуть на взятке не попался.
— На подарке, — уточнил я.
— Вот-вот. Осторожнее ты с этим Абрамовым. Он — та ещё шельма!
— Да понял уже, не дурак. Бог его накажет.
— Думаешь?
— Уверен. Очень скоро накажет.
Егор хотел было что-то сказать, но вздохнул. Отмахнулся и налил ещё водки.
— Какой ранг-то у тебя уже? — спросил, захрустев луком.
— Воин-подмастерье. И меч ещё купил, вот.
Егор попросил посмотреть меч. Пощёлкал его ногтем, покивал и удовлетворённо цокнул языком:
— Доброе оружие. Хорошо служить будет.
— Фигни не куплю. — Я спрятал доброе оружие обратно в ножны. — Слушай. А ты Захара знаешь? Вот этого паренька, который тут рядом крутился?
— Да ещё бы не знать! — развеселился Егор. — Кабы не он, неизвестно чем бы всё обернулось. Я, по-твоему, про жалобу — от кого узнал? Он мне всю эту схему и рассказал — хорошо, что я тут случился. Жалоба в обменник попала, там мужик сидит — даже не охотник. Ну, Захарка меня к нему и приволок. Меня и отрядили на горячем тебя брать, как свидетеля. Пока Захар к тебе побежал, предупредить.
Офигеть, конечно, сколько событий произошло, пока я отдыхал от трудов праведных…
— А он вообще кто по жизни? — спросил я. — За что его изгнали из ордена?
Егор помрачнел.
— Орден-то не наш был, — сказал он. — Так что всего я не знаю. Но, по слухам, перетрусил Захар. Охотился с наставником. Должен был спину прикрывать, а сам… Кто говорит — дёру дал, а кто — что просто штаны намочил да упал, где стоял.
— На вурдалака мы с ним вдвоём ходили, — сказал я. — Молодцом был. Не боялся.
— Люди меняются. Да только поздно бывает…
— Н-да, — только и сказал я. — Жаль пацана.
— Да ты его не жалей, он себя в обиду не даст.
— Это я уже заметил. Ловкий — спасу нет.
— Ловкий-то ловкий, а к тебе прикипеть успел. Ты уж отблагодари парнишку.
— Не учи учёного. Своих не забываю.
Я покончил с обедом, зевнул. Пора было собираться и ехать домой. Благо и транспорт приличный теперь имеется. Одно непонятно: кучер тоже мне в подарок, на содержание, или его вернуть надо? Кучер, вероятно, тоже задаётся этим вопросом… Ну, это ладно, разрулим. Не самая большая проблема.
— Слушай, Егор, — вспомнил я. — А ты про лягух-то в курсе?
— Знаю, конечно.
— Ну так а чего же вы тракт не почистите?
— Там десятком надо идти…
— И что? Проблема собрать?
— Ну… Да. Никто не захочет. Там ведь как? Вот ты побил лягух, набрал костей маленько. Теперь они с неделю тихо сидеть будут, плодиться. Потом попрут снова. Ещё кто-нибудь из охотников на тракт придёт, заработает.
— Фигасе! — обалдел я. — То есть, пусть лягухи людей да лошадей гробят, зато у охотников халявная безлимитная качалка есть?
Егор только руками развёл:
— Да я-то бы с радостью этих тварей перебил. Но народ собрать… — Тут он осёкся и вновь помрачнел. — Я, в общем, собирать не стану. А другим десятникам — не до того. Идти долго нужно будет, считай — всё болото прочёсывать. Там молоди много, а молодь — без костей совсем. Зато с ядом. Биться с ними так же, а навару — шиш. Вот и не хотят идти.
— А ты — десятник? — спросил я.
— Витязь, — буркнул Егор и поспешил перевести тему: — Ну, смотри. Вот, ты — уже интересуешься. Я, опять же. Захарку можно взять. Он хоть и не охотник, но с амулетами ловко управляется. А там, глядишь, ещё пару человек найдём. Впятером к лягухам уже можно сунуться.
— Ловко-то ловко, — задумчиво сказал я, постукивая пальцами по столу. — Да только, боюсь, Захар будет рассуждать так же, как те охотники.
— Ну… — Егор развёл руками. — То уже другой разговор. Ты куда сейчас?
— Домой. В усадьбу.
— Подвезёшь?
— Конечно, — кивнул я и встал. — Сейчас, только вещи забе…
Договорить я не успел. Дверь внезапно распахнулась, и в трактир ворвался, внезапно, Тихоныч. Он увидел меня и сразу будто сдулся — согнулся, оперся руками в колени, переводя дыхание.
— Тихоныч? — удивился я. — Ты чего такой?
— Там — беда! — выпрямившись, просипел Тихоныч. — В усадьбе!
— Что? — Я подскочил к Тихонычу, помог подняться. Усадил на стул. — Если пожар, то надо было не ко мне бежать, а звонить ноль-двенадцать.
— Господь с вами, ваше сиятельство. — Тихоныч тяжело дышал. — Не пожар. А похоже, что кикимора у нас завелась. Я и раньше подозревал, да уверенности не было. Старый граф, царство ему небесное, вашего брата охотника не жаловал. Уж простите. — Он посмотрел на Егора.
Тот хмыкнул:
— Понятное дело. Где мы, лапотники — а где благородные господа.
— Вот, то-то и оно. Его сиятельство приказали вокруг усадьбы частокол выстроить. И говорили, что нечисть к себе и сами не допустят. Обойдутся без всяких шарлатанов. Извините, опять же…
— Вот и обошлись, смотрю, — усмехнулся я.
— Так, обходились же! — вскинулся Тихоныч. — Ни крысы, ни лягухи, ни прочая дрянь к нам не лезла! А кикимора — то иной расклад. Она ж не напрямую прёт. Её простому человеку-то и не разглядеть, говорят.
