Рыцари порога.Тетралогия - Корнилов Антон

Да, Высокий Народ ведет свою игру, ходы которой порой непонятны смертным. Но, встав перед выбором: заключить союз с эльфами и уничтожить узурпатора, захватившего престол великого Гаэлона, или пасть в безнадежной битве смертью славной, но бесполезной для родного королевства, — Эрл выбрал первое.

И еще кое-что толкнуло Эрла к окончательному решению.

Ее высочество принцесса, золотоволосая Лития.

Еще год назад весь королевский двор Дарбиона говорил о скорой свадьбе блистательного героя Горного Порога сэра Эрла и дочери его величества Ганелона Милостивого Литии. Сэр Эрл очень быстро стал, пожалуй, самым значимым человеком при дворе — как к зятю относился к нему добродушный Ганелон. И конечно, ни у кого не оставалось ни малейших сомнений в том, кто именно займет трон великого Гаэлона после смерти короля.

И все это рухнуло в одночасье, в то страшное утро, когда взошла на небо Шести Королевств Алая Звезда. Вихри судьбы разметали по дальним уголкам Гаэлона рыцаря и принцессу.

Но недаром родился Эрл покрытым светло-желтым пушком с ног до головы. Лекарка, принимавшая его, бухнулась в обморок, а вот отец Эрла, сэр Генри Сантальский, на чьем родовом гербе скалил клыки свирепый лев, сразу понял: если мальчик родился львенком — ему уготовано блестящее будущее. Впоследствии и жрецы Нэлы Плодоносящей и Милостивой, и служители Вайара Светоносного, и маги-прорицатели Сферы Жизни — все подтвердили мнение сэра Генри. Эрл с раннего детства знал — именно знал, а не верил: богами предначертан ему путь к самой вершине. И он пройдет этот путь, должен пройти. Принцесса станет его женой, а он сам будет повелителем Гаэлона.

…Эрл не почувствовал ничего, когда рядом с ним прямо в сумеречном воздухе соткалась тонкая высокая фигура. Он обернулся, только услышав нежный звон голоса:

— Приветствую тебя, рыцарь.

Прозрачно-зеленые волосы эльфа ниспадали до пояса. Ветер не мог колыхнуть ни пряди, словно они были невообразимо тяжелыми. И алый плащ, такой невесомый на вид, оставался неподвижным, ветер лишь переливал в его складках все оттенки красного цвета. У пояса эльфа висел длинный меч с рубиновой рукоятью и клинком таким тонким, что его едва можно было углядеть. Серебряная маска сверкнула в лучах умирающего солнца, когда эльф чуть наклонил голову в ответ на слова Эрла:

— Я рад видеть тебя, Рубиновый Мечник Аллиарий, Призывающий Серебряных Волков.

— Как ты узнал меня, рыцарь? — в тонко-обволакивающем голосе одного из Высокого Народа засветились нотки удивления. — Мы всегда считали, что люди неспособны различать нас… если мы сами не захотим этого.

— Ночь, когда я впервые увидел тебя, я никогда не забуду, Рубиновый Мечник, — ответил Эрл. — Я говорю не о той ночи, когда ты вместе с другими из твоего народа явился мне в замке барона Траггана, — добавил он, словно сам сомневался, что Призывающий Серебряных Волков помнит о первой их встрече.

Эльф почти неслышно рассмеялся — это прозвучало так, словно бабочка, угодившая в хрустальный бокал, забила крыльями по прозрачным стенкам.

— Люди заблуждаются, если думают, что они для нас — все на одно лицо, — сказал он. — Это тем более верно, что мы узнаем людей вовсе не по лицам.

— А как же? — заинтересованно спросил Эрл.

— Трудно объяснить… так, чтобы ты понял. Не сочти за оскорбление, рыцарь, но это действительно так — мы очень разные. Мы умеем видеть ваши мысли, чувства, страхи, мечты, сомнения, привычки, воспоминания, отголоски сновидений, шрамы разума, оставшиеся от пережитого… и много еще чего, что вы сами в себе не ощущаете. Представь себе… мириады разноцветных рыбок, случайно попавших в один тесный прозрачный сосуд. Не умея находиться в неподвижности, рыбки беспрестанно меняют свое положение относительно друг друга и пространства, в котором находятся. Каждую крохотную долю мгновения образуется новый рисунок, совершенно отличный от того, который был долю мгновения назад. А теперь предположи, что чешуйка одной из рыбок — это… воспоминание о том, как прошлой весной ты проснулся рано утром, услышав крики птиц, встревоженных качнувшейся древесной ветвью; а прилегающая к ней чешуйка — еще не успевший растаять туманный клочок сна, в котором ты в облике белого единорога бродишь по лесной поляне, вслушиваясь в пение трав… Так вот, мы можем определять человека по закономерности, с которой один рисунок из разноцветных рыбок сменяет другой. Прости за грубость образа… А ваши лица действительно различить очень трудно, — договорил Аллиарий.

— Ты прав, Рубиновый Мечник, — помедлив, кивнул Эрл. — Мы очень разные.

Горный рыцарь почувствовал привычное сладкое спокойствие, разливающееся в груди, — так было всегда, когда он говорил с кем-то из Высокого Народа. Чтобы не дать эльфийским чарам пленить свой рассудок, Эрл поспешил сконцентрироваться на мысли, пришедшей ему в голову минуту назад.

— Лазутчики доложили, что к нам движется еще один отряд возможных союзников, — сказал он. — Судя по всему, они успели проскочить под самым носом у Константина, и больше подкрепления нам ждать не стоит. Я сам рассылал гонцов в поисках соратников, потому что наше войско очень мало, и другого выхода у меня не было. Но… Я часто думаю: что в большей степени движет теми, кто присоединяется к нашему войску, — рыцарский Долг, велящий сражаться против беззаконного узурпатора, или страх перед великим магом?

— Разве это важно? — удивился Рубиновый Мечник. — В одно и то же место можно прийти разными дорогами. Разве имеет значение, какая причина заставляет тебя делать что-то? Вы, люди, часто совершаете один и тот же поступок, руководствуясь совершенно разными мотивами. Сын может убить тяжело больного отца — и для того, чтобы скорее получить наследство, и из жалости, чтобы избавить его от страданий. Я скажу тебе, рыцарь, кое-что еще: любого человека можно заставить сделать что угодно… Если знаешь, какую струну в его душе нужно задеть.

Эрл покачал головой. Он избегал смотреть в глазные прорези серебряной маски — туда, где мерцали, то вспыхивая ярко, то угасая, алые искорки.

— Сражающийся во имя Долга и Чести непременно одолеет того, кто бьется из страха или ради наживы, как бы ни был слаб первый и как бы ни был силен второй, — сказал горный рыцарь. Ему снова вспомнился болотник Кай. Поразительно, как часто он возвращался в своих мыслях к юному рыцарю Ордена Болотной Крепости Порога, анализировал его поступки, такие дикие и нелепые на первый взгляд, но единственно правильные по здравом рассуждении. Эрл не лукавил перед самим собой, для чего это ему нужно. Он искал источник невероятной силы болотника. И давно понял, что вовсе не долгие тренировки, не упорные занятия магией и даже не полная опасностей жизнь в состоянии бесконечной войны с жуткими болотными Тварями сделали брата Кая непобедимым воином, не имеющим себе равных. — Ведомые страстями, — продолжал Эрл, — бессильны перед ликом смерти, ибо за пределами жизни нет страстей. А смерть бессильна перед теми, кого ведут Долг и Честь, ибо Долг и Честь всегда сильнее жизни. Поэтому человек, имеющий Долг и имеющий Честь, уже выиграл главную схватку — схватку со смертью. Он поднялся над жизнью и уже не принадлежит ей. В нем жизни больше, чем в ком бы то ни было, но вместе с этим он как бы… мертв. А разве можно убить мертвого?

— Значит, в этом случае необходимо делать ставку на тех, кто сражается во имя Долга, — равнодушно ответил Призывающий Серебряных Волков.

— Зачем? — спросил вдруг Эрл.

— Я не понимаю тебе, рыцарь, — сказал Аллиарий. — Что ты имеешь в виду, задавая этот вопрос?

— Зачем? — повторил Эрл. — Зачем вы пришли ко мне и предложили помощь? Зачем вы все это делаете? Что вами движет? К чему вы стремитесь?

Эльф снова рассмеялся.

— Мы ответственны за людей, — сказал таким тоном, будто сообщал нечто само собою разумеющееся. — Мы должны заботиться о вас, потому что больше это делать некому.

— Некому? Но… — оторопело заговорил Эрл. — Что ты говоришь такое, Рубиновый Мечник?.. Боги управляют нашими жизнями. В руках их — наши судьбы и судьбы всего мира.