Дженни верещала как свинья, которую тащат на бойню.
Ярость, гнев и боль отличный источник для зарождения магии. Поэтому Аврора что было сил шарахнула по обоим Разоблачителем, способным сорвать Оборотное заклинание, но… эффекта не было. Лишь к Дженни носом пошла кровь, а Кайл, вскочивший при появлении дочери с ложа любви, с трудом удержался на ногах.
– Аврора?! Что ты здесь делаешь?! – в его голосе странным образом сочетался стон ужаса и гневливое рычание.
Стыд, ужас и ярость отразились и на его лице.
– Бог ты мой! – выдохнула Аврора, переводя брезгливый взгляд с Дженни на отца, спешно закутывающегося в длинный широкополый халат и обратно. – Какой ужас…
В этот момент для неё стало невозвратно ясно, что это не розыгрыш. И что не существует никакого Оборотного. Что весь её мир, вся её реальность, всё, во что она верила и что уважала – всё разорвано в клочки.
Её отец, бог её детства, прекрасный, сильный и всемогущий, превратился в жалкую, пошлую фигуру Фавна, способного позариться на такое ничтожество, как Дженни. Даже большой любовью и страстью случившееся нельзя было оправдать – слишком хорошо Аврора знала свою подружку. В Дженни нечего было уважать, она была мелкой, словно лужица. Слишком любящей комфорт, положение в обществе и свои желания. Впрочем, кто не любит свои желания?
Желание разорвать гадюку, отплатившую за доброту Авроре тем, что разрушила жизнь её родителей, лишила её возможности уважать собственного отца, опозорившая и осквернившая всё, что для самой Авроры было свято, в первый момент было настолько сильным, что на несколько коротких секунд она готова была уничтожить её, размазав кровавым ковриком поверх шерстяного. Раздавить эту тварь, как копошащегося червя, превратив в ничто!
– Аврора! Нет! – отец успел выставить щит, о который её магия растеклась, как вода, не причинив мерзавке никакого вреда.
Снова издав тошнотворный, противный тоненький визг, Дженни, перевернувшись на четвереньки, поползла в сторону кровати, видимо, рассчитывая на помощь любовника.
Ну, что ж? Без магии даже лучше!
Аврора, набросившись на неё сзади, схватила мерзавку за волосы и со всех маху приложила ненавистную гадюку мордой о пол. Звук ей понравился и, мертвой клешнёй вцепившись в волосы, она принялась молотить её снова и снова, с мрачным, садистским удовлетворением, на которое ранее просто считала себя не способной.
Почувствовав, как руки отца сомкнулись на её талии, в попытках оттащить и разнять драку, она лишь усилила рвения.
– Аврора! Аврора, хватит! Перестань!
Воздушной волной её оттащило в сторону, впечатав в стену, правда, не сильно, но всё же! Он посмел поднять руку на дочь из-за этой маленькой шлюшки?!
– Ты?… Ты ударил меня?.. Из-за неё?
Подобрав ноги под обнажённый, колышущийся зад, Дженни тоненько и жалобно подвывала, размазывая кровь и сопли по зарёванному лицу. Впрочем, её жалкий вид вызывал отвращение, но не капли жалости, сострадания или стыда. Мерзавка получила по заслугам.
– Я сказала хватит, Аврора, – твёрдо проговорила Кайл, становясь между дочерью и любовницей. – Тебе должно быть стыдно за то, что ты сейчас сделала.
– Мне должно быть стыдно?! Мне?!
– Насилие – это не решение проблемы. Разве не этому я учил тебя всю свою жизнь.
Аврора зло рассмеялась, поднимаясь с пола.
– Ты учил меня? Посмотри на меня, отец. Посмотри! Как ты мог променять меня на неё? Как мог настолько унизить мою мать?
– У нас с твоей матерью всё давно не так хорошо, как хотелось…
– И это повод спать с моей ровесницей и собственной студенткой?
– Люди не идеальны. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Аврора, но…
– Ты не понимаешь, что я сейчас чувствую. Ты был для меня одним из самых уважаемых людей на земле, я верила в тебя, почти как в бога, а ты…
– Не нужно всё так воспринимать, дочка. Мы всё обсудим и…
Он сделал шаг к ней, но Аврора отскочила от протянутой к ней руки, словно перед ней был прокажённый.
– Нет! Не подходи ко мне. И я не стану с тобой ничего обсуждать. Ты… ты жалок. И мелок. И…
Она поняла, что сейчас разрыдается. Разрывающая её сердце боль делала её жестокой и черствой, она хотела, чтобы он заплатил. Хотела, чтобы это не сошло ему с рук.
– Ты права. Это моя вина. Поэтому было жестоко и несправедливо набрасываться с побоями на бедняжку Дженни. Уверен, когда ты остынешь, ты поймёшь, что повела себя неправильно, и мы…
– И мы – что? Всё уладим? Ты станешь спать с этой продажной шкурой, а я – вас покрывать? И всё будет шито-крыто?! Нет, папочка! Ты заплатишь за то, что сделал.
– Пожалуйста, Аврора! – плаксивым голосом заговорила Дженни. – Не делай ничего! Не нужно всё портить. Не будь жестокой. Ты не понимаешь. Я… я и правда люблю твоего отца.
Вот лучше бы она продолжала молча размазывать свои кровавые сопли по ненавистной морде. Потому что с первыми звуками её голоса гнев, который уступил место невыносимой боли в сердце Авроры, вновь ожил с прежней силой и в ожесточённом сердце девушке осталось лишь одно желание – отомстить. Уничтожить соперницу полностью, а отца заставить страдать так же, как страдала она сама.
– В этой жизни нельзя иметь всё сразу. Ты сам меня этому учил.
– Аврора! Пожалуйста! То, что в моей жизни теперь есть Дженни, не значит, что ты перестала быть моей любимой маленькой девочкой…
Она не в силах была этого слушать! Просто не в состоянии. Эта фальшь. Эта грязь. Он правда считал, что она должна была понять и принять случившееся? Пусть попробует объяснить это Совету! Ректор, спящий с собственной студенткой? Вряд ли в Совете его простят и поймут.
Не желая больше оставаться в комнате не секундой дальше, Аврора не придумала ничего лучшего, как переместиться, телепортировавшись. Она не забыла, что в замке наложены противо-переносные чары. И то, что Магия Перемещения дала сбой, не стало для неё неожиданностью. Она знала об этом и стремилась к этому.
Так что, когда поняла, что, подобно кукле висит на решётке забора, окружающего замок, она ощутила мрачное торжество.
Отец пожалеет о содеянном. Будет жалеть всю оставшуюся жизнь! Его прихоть будет стоить ему должности и жизни дочери. Даже боль в пробитом теле не заставила её раскаяться.
Последнее, что Аврора увидела перед тем, как потерять сознание, было серое клубящееся небо и кружащееся над собой чёрное вороньё.
Надменное и равнодушное «кар» неслось со всех сторон.
Сверху камнем падала слишком большая чёрная птица.
«Какой большой ворон», – подумала она перед тем, как потерять сознание.
Но и в полусне-полубреду её продолжали преследовать сквозь боль тени отца и ненавистной отныне подруги.
Глава 33
Аврора словно провалилась в липкий и кромешный мрак. В нём не осталось мыслей, но ощущения непоправимой беды никуда не девалось. Так чувствуешь себя, когда плачешь – горько, безысходно, щиплет в носу и есть желание проснуться где-нибудь в другом месте.
Или не просыпаться вовсе.
Первым, на чём сконцентрировалось внимание, что выплыло из темноты похожим на лезвие лучом, было красивое, но жёсткое лицо с полуночно-синими глазами, насмешливое, резкое, кажущееся беспощадным. Странно – ещё мгновение назад вокруг были лишь птицы, а потом возникло, словно из ниоткуда, человеческое лицо.
– Ворон? – хотела сказать она, но губы не слушались.
В склонённом над ней лице не было ни жалости, ни сочувствия, ни сожаления. Будто демон, явившийся за душой, но не в силах к ней подступиться, потому что она ему ещё не принадлежит.
Пока.
Лицо Ворона растворилось в клубящемся серыми тучами небе, над ней склонился отец. Взволнованное, измученное, бесконечно любимое и невыносимо ненавистное в этот момент лицо… Желание причинить отцу боль любым способом, любым путём вновь вернулось, и она полетела куда-то вниз – такое чувство, что земля под ней разверзлась. И она падает, падает глубоко вниз.
