«Жуть, как ругается, — рассказывал Серый. — Говорит, что опять нас хотят, словно кротов слепых, в норы загнать. Чтоб сидели тихо, и кроме как о пропитании ни о чём не смели думать».
«Это кто же хочет?»
«Да чёрт его знает. Я спрашивал, он не сказал».
Кто там чего хочет, этого Мрак тоже так и не понял. Точно знал лишь то, что строительство дороги пока брошено. А у южан железка восстановлена. И до неё осталось меньше суток пути...
— Да чтоб тебя! — он выругался.
— Опять? — Стафка обречённо уставился в даль — видел в темноте хуже Мрака, да и ростом был сильно меньше.
Зато к ругани успел попривыкнуть, уже не выкатывал непонимающие глаза: «Чего-чего ты сказал?»
— Опять.
— Вот же неймётся, — Стафка вздохнул. — И куда топают, за час до рассвета? Уж давно пора по домам сидеть... Ладно, я на разведку.
— Валяй.
Мрак сошёл с дороги. Дальше ехал таясь, по обочине, а Стафка устремился догонять двух конных — они, судя по направлению движения, возвращались в посёлок, до которого было уже недалеко.
Мрак смотрел пацану вслед. Поначалу — с досадой. Сколько уж они таких препятствий миновали, и возле каждого задерживайся. А езды ещё два часа, раньше он не остановится и Стафке не позволит. А зевается всё сильнее. И жрать охота всё больше — перекусывали абы чем, на нормальный обед время тратить не стали. Верно Стафка сказал: сколько можно лазить-то, чего вам не спится?..
Усталость и раздражение взяли своё — момент, когда Стафка поравнялся с конными, Мрак проморгал. Чуть не тронулся машинально следом за ним, когда вдруг обожгло: взмаха рукой не было. Чем-то пацану всадники не понравились.
Стафка, обогнавший всадников, и оба мужика быстро удалялись, а Мрак, матерясь сквозь зубы, продирался через сухой прошлогодний бурьян на обочине, всматриваясь в темноту. Помнил, что по уговору со Стафкой должен сойти с дороги и искать объезд, но что-то держало. И едва сумел сдержать возглас, когда увидел, как всадники вдруг ускорились.
В ту же секунду до него долетел звук. На таком расстоянии чуть слышный, но Мрак понял, что Стафку окликнули. Потом понял, что ему велели остановиться. А потом увидел, что пацан пустил коня галопом. Его снова окликнули — на этот раз громче.
Стафка не оборачивался и останавливаться явно не собирался. Всадники бросились за ним.
Глава 22
Серый
— Не может быть, чтобы из-за вакцины.
Серый устал повторять одно и то же. Всех, кому он колол вчера вакцину, свалила странная инфекция. Температура, рвота, желудочные спазмы — до того болезненные, что люди кричали на крик. Серый, вместе с Серафимой и Марией, сбился с ног, пытаясь помочь. Крики не смолкали сутки.
На исходе суток стало понятно, что странную хворь удалось победить. Люди медленно расходились по домам. Тех, кто не мог идти самостоятельно, вели под руки.
Придут ли они завтра на уколы, Серый не спрашивал. Всё и так было ясно. Он слышал, какой диагноз поставили себе больные.
Серафима, снующая от одного страждущего к другому — в лечебнице едва удалось разместить всех, людей пришлось укладывать на пол, — неустанно пришёптывала: молилась Матери Доброты, чтобы облегчила страдания.
Николай, как и другие, провожал её метания мутным взглядом. В какой-то момент вдруг оторвал от пола тяжёлую голову и глухо, отчаянно проговорил:
— Мать Доброты наказывает нас.
По лечебнице, заглушив стоны, прошелестел гул. Николай произнёс вслух то, о чём втайне думал каждый.
Серый заставил себя промолчать. Заставил не думать о том, как впиваются в него десятки взглядов, от разочарованных до ненавидящих.
Через час Николай умер. Тихо, уже без криков — просто вытянулся на полу, уткнувшись лицом в доски.
Когда до Серого дошло, что он мёртв, внутри будто что-то оборвалось. До сих пор происходящее казалось дурным наваждением, обычной неприятностью, которую надо просто пережить — и идти дальше. Не бывает такого! Не умирают люди от желудочных спазмов! Но Николай лежал на полу и не шевелился.
Серый вытащил его во двор, под навес — не знал, куда ещё тащить.
«Обычно мы оставляем человека здесь — до тех пор, пока не заберут близкие. Но...» — Мария беспомощно огляделась по сторонам. Лечебница была забита людьми так, что на полу едва оставалось место, куда наступить.
Серафима, кажется, от суеверного ужаса вовсе лишилась дара речи. Никто, кроме Серого, из лечебницы выйти не мог, на улице уже вовсю светило солнце. А он с трудом заставил себя вернуться.
«Кто ещё? — стучало в висках. — Кто, мать вашу, следующий?!»
Но обошлось. Смертей больше не было. Люди, преодолев кризис, начали приходить в себя.
Серый оставался в лечебнице до конца. До того, как они с Марией проводили последнего больного.
Уставшая, одуревшая от всего, что навалилось, Серафима уже час как спала. Присела на кушетку передохнуть и тут же уснула. На ногах остались Серый, Мария и Эри. Все втроём вышли на крыльцо.
— Они ведь... больше никогда не придут?
Эри смотрела на то, как соседи ведут под руки Наталью. Она, кажется, пока толком не осознавала, что случилось с мужем. Тихо, безропотно, позволила себя увести.
— Нет, — процедил Серый. — Их наказала Мать Доброты. Слышала же. Пошли домой. Сердцем чую, скоро к нам Георгий пожалует.
— Стойте, — Мария вдруг тронула его за руку. — Ты ведь так не думаешь? Что это наказание Матери?
— Какая разница, что я думаю? — Серый вдруг почувствовал, до чего он устал.
Не только от того, что сутки провёл на ногах. От непроходимой тупости, от неумения слышать, от нежелания смотреть по сторонам... От всего.
— Видела, как мухи, когда в дом залетают, о стекло бьются? Вот и я сейчас, как та муха... Задолбало. Молитесь дальше своей Матери, ну вас на хрен.
— Я ничего не говорила о Ней, — Мария не выпускала его руку. — Скажи. Ты ведь знаешь, почему заболели люди?
— Не знаю, свечку не держал. Только догадываться могу.
Мария смотрела по-прежнему внимательно и пытливо. Серый вздохнул.
— Слушай, ну ты же умная баба. Неужели сама не поняла? Никакая это не болезнь! Людей отравили.
— Кто?
— Тот же, кто травил скот, — жёстко проговорил Серый. — Кто опрыскал ядом деревья. Кто стрелял в Джека. Кто-то, кто настолько нас ненавидит, что ради своей ненависти готов на всё! Мне откуда знать, кто это? Это ты всю жизнь здесь живёшь, не я.
Мария отвела глаза. Пробормотала:
— Но, если ты прав... Как? Отравить можно через еду или питьё. Но все эти люди живут в разных домах! Они ели разную пищу. А заболели одновременно.
— И всё, что у них есть общего — уколы, — кивнул Серый. — Значит, отрава в них. То есть, выходит, это я всех потравил... Логично, чё. — Дёрнул Эри за руку: — Пошли отсюда.
— Нет! — Эри сердито вывернулась. — Не смей сдаваться! Думай. Если мы поймём, как отравили людей — может, догадаемся, кто это! И докажем, что никакая Мать никого не наказывала.
Мария кивнула:
— Девочка права. Нужно хорошенько подумать.
Серый понял, что от него не отстанут. Уселся на ступеньку. Буркнул:
— Джек, всё-таки, очень умный человек. Всегда говорил: одна баба — хорошо, а две — неудобно. Х*й не натрёшь, так мозги вынесут.
— Перестань, — вздохнула Эри. Села рядом с ним. — Лучше подумай. Что может быть общего у этих людей? Помимо уколов?
Серый пожал плечами.
— В одну баню ходили? В одной речке купались? Одну козу за вымя дёргали? Хрен его знает! Говорю тебе, не варит башка.
— Чай, — вдруг сказала Мария.
Серый сначала не понял. А потом увидел, куда смотрит женщина. Под навесом в углу двора, рядом с дровницей, стоял самовар.
***
— Никуда мы не пойдём.
Георгий, как Серый и ожидал, не замедлил явиться. На этот раз сам — Марию то ли пожалел, женщина с ног валилась от усталости, то ли нести чужакам очередной ультиматум она отказалась.
— Джек ушёл, и хватит с вас.
— Как это? — такого Георгий явно не ожидал.
