Невероятная боль заставила меня взвыть на всю пещеру. Меня словно охватило пламя, и принялось медленно пожирать, откусывая крупные куски плоти.
— Инга! Ты жива⁈
Голос Ансгара наполнился тревогой. Я его не видел, лишь слышал подростковый голос, раздавшийся где-то в стороне. Я бросил туда взгляд, и тут же пожалел об этом. Сжал губы от злости, и дал боли отрезвить меня. Я вопил от обиды, и беспомощно смотрел, как Ансгар получает смертельный удар в грудь уродливым, разбухшим кулаком Хейна. Удар такой силы, что паренёк взмыл в воздух, пролетел десяток метров и замертво рухнул на алую гладь. Его меч укатился и скрылся в тени. Ансгар сделал три оборота, после чего замер, уткнувшись лицом в пол. Он отвлёкся на меня. В пылу битвы, он зачем-то отвлёкся на меня! Блять! Дерьмо! Сука! Глупость, стоившая ему жизни…
Я замер. Сделал глубокий вдох. Боль мылила картинку перед глазами, но в тусклом свете я мог различить огромную фигуру Хейна. Мог различить фигуры Дрюни с Осси на его плечах, и то, что они больше не атаковали неуклюжего монстра. Мои друзья отступали под натиском огромных кулаков. Секира рассекла облако зелёного цвета, и одно из содранных лиц (ставшее частью секиры) погрузилось в мягкую плоть на руке Хейна. В следующий миг тучный монстр нанёс точный удар. Ничто его не отвлекало, ничто ему не помешало. Он был под полным управлением «кровавой мученицы», успевшей смахнуть с ноги Кару на пол и взмыть над деревянным троном еще выше.
Дрюня увернулся от тяжеленого кулака из взбухшего мяса и мышц. Но Хейн не промазал. Я видел, как Дрюня ошарашено отступил вбок, уклоняясь от удара, но бедная Осси оказалась точно на пути кулака чудища. Девушку словно сдуло с плеч как пыль и со всей силой швырнуло в стену. Она успела отрывисто взвизгнуть, и тут же умолкла, рухнув на глянцевой пол из крови. Хруст костей смешался с шуршанием кожаного доспеха и падением лука наземь. Обе руки и ноги были вывернуты в неестественной позе, которые я видел в автомобильных катастрофах, когда человека сбивала машина на скорости 90 км/ч.
Она еще дышала…
— Дрюня! — взревел я, игнорирую боль.
— Что⁈ — он перекатился вбок, увернувшись от очередного удара.
— Веди Хейна к этой бабе!
— Как? За руку?
Я ухватился за древко копья и потянул с новой силой. Плечо отдало болезненным хрустом. Хрустнуло всё: кровавые наросты, сама броня и мои кости. Костяной наконечник упорно не хотел поддаваться, засел в плече хуже занозы.
Зараза! Сука! БЛЯТЬ!
Ну хорошо… Я перевёл дух, перехватил древко чуть выше и надавил. Если нельзя вытащить, то можно попробовать протащить насквозь!
Волна боли ударила по телу. Меня словно потащило по раскалённому асфальту, оставляя за собой мазню из крови и стёртой кожи. Наконечник копья разорвал мышцы, раздробил лопатку и вышел с обратной стороны, разломив наплечник. Я снова перехватил древко еще выше, и снова надавил, просовывая древко сквозь плечо.
Копьё упало за моей спиной. Боль ушла, сменившись растекающимся теплом по телу.
Пока я вставал с пола, плоть на изувеченном плече затянулась.
Я обратился мысленно к Каре, и попросил её приготовиться.
Пока я поднимал копьё с пола, наплечник полностью восстановился.
Я крикнул Дрюне, чтобы он отвлёк Хейна на себя, а сам бросился в противоположную сторону. Дрюня пару раз врезал секирой по разбухшей туше, оставил пару глубоких ссадин и перекатился в бок, приковав к себе всё внимание уродца. Хейн сумел достать его, ударив кулаком точно в грудь. Дрюню отбросило, но его жертва была достаточной, чтобы Кара беспрепятственно взобралась на огромное тело Хейна, взгромоздилась ему на спину и прыгнула на парящего в воздухе «кровокожа».
Всё это время «кровавая мученица» не спускала с меня глаз, но, когда волчица вцепилась ей в правую руку, её взгляд упустил мой приближающийся силуэт. Женское тело в кровавом доспехе, подвешенное в воздухе десятком пульсирующих труб, покачнулось, словно птица на ветру, а затем содрогнулось и взвыло от боли.
Те несколько секунд, что мне подарила Кара своим отчаянным броском на противника, позволили мне прицелиться и швырнуть копьё точно в цель.
Глава 4
Мучительное тление дубовой древесины отравило воздух и сделали его горьким.
В зелёной дымке, рождающейся из голодного пламени, пожирающее с небывалым голодом разлапистые ветки дуба, блеснуло тусклым росчерком древко копья.
Всё сложилось как ни как удачно. Копьё попало именно туда, куда и я и целил. Костяной наконечник вонзился в грудь «кровокожу» и пробил доспех. Будучи мёртвым, отец Ансгара — граф Петрас Лофказ — продолжал разить врагов своего народа.
Полость огромного дуба наполнилась оглушительным воем. Боль, пронзившая «кровокожа» отразилась и на его ручном зверьке. Хейн, этот разбухший кусок мяса, резко замер с занесённой рукой для удара. У его ног лежал Ансгар. Чудище хотело его добить? Раздавить, словно таракана, кажущегося еще живым? Постойте… Или мне показалось…
Я был поражён, после такого удара живое создание не вправе жить. Тело Юного правителя должно было превратиться в мешок с перемолотыми костями, но парень не просто уцелел. Он вскочил на ноги, схватил валяющийся на алой глади меч и бросился на онемевшего Хейна. Вздувшийся монстр даже не почувствовал в своём пузе окровавленный клинок молодого правителя, всё его внимание было приковано к пустоте, заполонившей его разум. Мгновение он стоял как статую, но как только «кровавая мученица» рухнула на пол, Хейн последовал её примеру. Желеобразная туша обмякла и повалилась на блестящий пол из глянцевой крови. Ансгар отскочил в последний момент, успев вынуть меч из бледной плоти толстяка и откатиться в сторону.
Не теряя ни секунды, я кинулся к «кровокожу». Пол под ногами вдруг стал вязким. Твёрдость крови полностью исчезла, и мои ступни погрузились в густой гель по щиколотку.
Магия медленно разрушалась.
— Инга! — крикнул юный правитель. — Что происходит?
— Это ты мне ответь! — рыкнул я. — Хотя ладно, потом… Сейчас помоги Андрею и Осси!
Всё плохое, что могло произойти, уже произошло. Я лишь хотел спасти те немногие крохи прошлого, рассыпавшиеся у моих ног. Мне даже пришлось со всей строгостью запретить Каре приближаться к «кровокожу», когда волчица была готова вгрызться женщине в глотку.
Подбежав к «кровавой мученице», я упал возле неё на колени. Она еще была жива. Помята и бледна. Взгляд мутный, как у пьянчуги после недельного запоя. Она пыталась вытащить копьё, взявшись обеими руками за древко. Костяной наконечник пробил доспех в области сердца и целиком зашёл под проявившуюся между лопнувшими пластинами кожу. Моя ладонь в кровавой корке обхватила древко чуть выше её ладоней.
— Не надо, — сказал я, — Иначе копьё войдёт еще глубже.
Женщина моргнула и перевела взгляд на меня. Боль исказила её лицо, саван мученичества накрыл кожу бледнотой. Её руки прекратили сопротивляться моей силе, напряжение с древка пало, как и её ладони, упавшие в огромную лужу густой крови.
— Кто ты такая? — спросила она, выдавливая слова из глотки сквозь жуткое бульканье.
— Я хочу, чтобы ты вспомнила, кто ты такая. Тебя зовут Мария, ты помнишь? Мария…
— Мария… — прошептала она, и в её голосе чувствовалась теплота. — Мария…
Она вдруг нахмурила брови, взгляд прояснился и забегал по моему лицу, подмечая каждую деталь.
— Так звали тебя в прошлой жизни, — сказал я, продолжая крепко сжимать древко копья. — Мария.
— Мне больно…
— Так и должно быть. Вспомни, боль — наш учитель.
Белые зубы женщины стиснулись с хрустом, после чего её пальцы обхватили один из рогов на моём наплечнике, и она немного оторвалась от жидкого пола.
— Боль… — кашель оборвал её, но взгляд был настолько осознанным, что уже не было никаких сомнений в её памяти. — … дисциплина. Мария…
Женские глаза, залитые кровью, смотрели в мои, такие же, в которых белок окрасился в багровый. В блеске моих глаз она видела отражение своего лица, а я — видел своё в отражении её глаз. Гнев сменялся растерянностью, злоба — отчаянием.
