— Он считает, что эту проблему можно решить, наладив массовое производство соответствующих артефактов, но там Фёдор Фёдорович энтузиазм слегка приглушает…
Святой человек.
Никита с той стороны ограды копал ямку. Как ямку. Когда-то она была ямкой, а теперь вот…
— Ты чего⁈ — удивилась даже Ляля.
— Это… там мышь была! — Никита поднял перемазанную в земле морду. — Ну, в смысле, обычная! И я охочусь!
— Кит, ты себя видел? Какая мышь⁈ За лосём иди!
— Он большой и бегает быстро. А мышь тут. Наглая! Показалась и в нору! Думает, что я её не достану…
Ульяна обошла яму, которая образовалась меж двух кустов волчеягодника. Откуда взялся тот, думать не хотелось. Взялся и взялся. Пусть растёт. Тем паче, тоже полезный.
— … у меня инстинкты!
— И шерсть грязная! А вылизываться ты не любишь!
В доме было тихо.
И пахло яблоками. Осенью. А ещё новой жизнью. Дёрнулся в кармане телефон. И на экране высветилась надпись.
«Будем к вечеру. Твой обалдуй».
Точно обалдуй.
Но и вправду её, Ульяны. Как и дом. И сад. И земля с источником. И всё-то вокруг, пусть странное, слегка сумасшедшее, порой утомительное или даже раздражающее, но…
Её.
И она тоже часть этого всего. Хранительница.
А яблоки в этом году получились удивительно вкусными.
Евгений Бергер
Пермский Губернский
Пролог
Всю свою долгую жизнь я только и делал, что следовал чужим правилам. В прочем, как и все остальные. Такова суть 99% разумных живых существ.
Но мне надоело.
Я просто устал подчиняться. И в итоге, что? Правильно… Я оказался здесь. В самом отвратительном месте во Вселенной.
Тусклый свет от фонаря едва пробивался сквозь небольшую щель в моей двери. Не пошевелиться… Не вдохнуть полной грудью этот спёртый воздух с мерзким ароматом плесени.
Но, я привык. Мрак и одиночество уже давно стали моими спутниками.
Конечно, наши отношения не сразу заладились и на «притирку» ушло около тысячи лет… Однако если ты попал в Агнест — тюрьму «последних дней», то другого выбора у тебя просто нет.
Я отдал этой проклятой дыре девятьсот девяносто восемь лет в ожидании, когда Отец «сжалится» надо мной. И одно из наказаний — конкретной даты казни тебе никто не говорит.
То есть, каждый день может стать последним.
Смирился ли я? Наверное, да. Я уже готов отправиться в бездну. Но прежде, чем это произойдёт, мне хотелось вручить свой «последний подарок» Отцу.
Это будет очень больно, однако оно того стоило. Я в этом уверен.
— Фи-фи-фи-фи… — над головой пролетела стайка летучих волков.
Иногда мне тоже хотелось воспарить, подобно этим удивительным существам.
Да и глупо было бы скрывать, что несмотря на всю безнадёжность положения, где-то в глубине души теплился едва заметный огонёк надежды, переплетённый с мечтой. Совершенно нереальной, но такой желанной… А именно — я хотел бы получить ещё один шанс. Шанс изменить жизнь по-своему.
Ведь прозрей я раньше, то всего этого можно было бы избежать.
Да только — чудес не существует. Уж мне ли не знать?
Дверь со скрипом отворилась, а свет больно ударил по глазам.
На пороге стояло два знакомых стражника в некро-доспехах.
Рунис злобно буравил меня взглядом. Видимо, ещё помнил, как лишился уха, когда меня сюда приволокли.
А второй — Рафус, совершенно адекватный парень. Даже по-своему добрый. Он таскал мне яблоки… Иногда рассказывал про свою семью, чтобы мой и без того больной рассудок окончательно не сошёл с ума.
— Возрадуйся, Глэйтрон! Всебог сжалился над тобой. — со злобной усмешкой торжественно провозгласил Рунис.
— Неужели? Не прошло и полгода… — кисло улыбнувшись, ответил я.
— Ещё в состоянии кривить рожу? Хе… Жалкое зрелище. — сплюнув, злобный стражник подошёл ко мне, а затем отцепил от стены: — Но, как бы там ни было — тебя ждёт коридор Ахиареи, а затем — справедливый суд.
— Справедливый? Вижу, в юморе ты тоже хорош. — хмыкнул я, за что тут же получил кулаком по щеке.
— Умолкни. — холодно ответил Рунис, и схватив меня за шею, выволок в коридор «Тысячи дверей».
Конечно же, дверей тут было, куда больше. Просто Всебог обожал давать всему крайне звучные, но в тоже время совершенно безвкусные имена.
— Прошу, повернитесь к стене. — вежливо попросил Рафус.
— Чего ты с ним церемонишься? Взял и поставил, как надо. — злобный стражник схватил меня за плечи и грубо поставил к стене, а затем прицепил к кандалам огромные цепи: — Делов-то! А теперь, иди. И не забывай про голову!
Говорят — безвыходных ситуаций нет. Но, видимо, Высший суд Мегарда был исключением.
Звяканье огромных цепей болью отдавалось в моей голове, а тяжелые кандалы с рунами истёрли кожу до крови. Но за последнее тысячелетие я успел у этому привыкнуть.
— Голову! Голову вниз! — проорал злобный страж, когда мы зашли в «коридор Ахиареи», или, как его тут называют — «тоннель последнего вздоха». Место, где нельзя поднимать голову, и где ты мысленно прощаешься с жизнью, вспоминая, что успел сделать за отведённый срок.
В детстве я много читал про это место. И уж точно никогда не думал, что буду одним из тех обречённых бедолаг.
Обратно из «коридора Ахиареи» никто и никогда не возвращался. Таков закон.
— Ты оглох, Глэйтрон? — рявкнул страж и ударил меня по голове: — Опусти! Живо!
— Полегче, Рунис… — остановил его второй страж: — Всё же, это — Глэйтрон Артстарес! Бог войны и великий герой, на счету которого непомерное количество подвигов.
— Он перестал таковым быть, когда пришёл приказ от Мегарда. — злобно ответил Рунис: — Бог войны он, или ещё, кто — уже не важно. Все предатели Пантеона теряют своё имя! И Глэйтрон — не исключение.
Да, для бога потерять имя и паству — равноценно смерти.
А ведь раньше я был на самой вершине! Меня боялись и уважали. Нет такого мира, который не покорился бы мне…
Но так уж вышло, что я родился там, где свобода воли — самое страшное преступление. А любое отхождение от плана Отца — карается заключением и жуткой казнью.
— Быстрее! — прорычал Рунис и ударил меня плетью по спине.
Обжигающая боль на мгновение сковала моё тело, но я стерпел. Цепи и кандалы, зачарованные божественными рунами, отнимали мою силу, но не мою волю. А, кто силён волей, тому любая физическая боль не страшна.
И пускай мне осталось недолго, но никто не увидит моей слабости. Никто.
К тому же, лишние телодвижения могут испортить мой «последний подарок». А другого шанса у меня точно никогда не будет.
— Осталось всего несколько шагов. — вздохнул Рафус и незаметно похлопал меня по плечу: — Если ещё не успел вспомнить о том, что совершил за свою жизнь — лучше начать сейчас. Иначе будет поздно.
— У меня было достаточно времени, чтобы обо всём подумать. — сухо ответил я.
— Много болтаешь. — прорычал Рунис и вновь попытался ударить меня плетью, но не успел. Перехватив оружие при помощи цепи, я потянул стражника на себя и подставил подножку. Тот зарычал и рухнул на каменный пол.
— Ах ты выродок!!! — закричал Рунис и хотел напасть на меня, но Рафус успел его остановить:
— Прекрати немедленно! Наша задача — доставить подсудимого, а не избивать его!
— Совсем ума лишился, Рафус⁈ — прорычал злобный стражник: — Это же нападение на ахиарта тюрьмы!
— Он — защищался. А ты его провоцировал. Или хочешь испытать ярость Мегарда, когда мы доставим избитый кусок плоти, вместо подсудимого?
— Ладно… — Рунис поднял плеть и спрятал её за пояс: — Ещё одна такая выходка, Глэйтрон… И от тебя даже воспоминаний не останется!
Ох, как же хочется вырвать ему язык, а затем четвертовать, чтобы подыхал от обильной кровопотери… Никогда не любил тех, кто заходит за грань. А Рунис явно получал от этого неимоверное удовольствие! Конечно, ведь обычному лэтчину, заступившему на службу в Ахиарею — никогда не стать настоящим богом. Они обречены тысячелетиями быть нашей прислугой.
