— СТОЙТЕ!
Обернувшись на крик, я увидел Морту. Обезумевшая от горя женщина выбежала на дорогу, и даже не побоялась ступить на багровый глянец.
— Ты вернёшь мне мою девочку?
Полные решимости глаза, как у воина перед противником, впились в моё лицо.
— Верну.
Женское лицо дрогнуло, с уголков глаз снова сорвались слёзы. И её хмурое лицо ничем бы не отличалось от лица других хмурых баб, если бы не одно «но». Я увидел тяжкое рождение улыбки из тонких подрагивающих губ.
Покидая деревню, хлебнувшим горя жильцам мы оставили самое важное в их жизни — надежду.
Глава 8
Прикрыв глаза, я будто вновь нырнул в детский кошмар.
Каждый пройдённый день приближал нас не только к цели. Мы приближались к чему-то страшному, к чему-то такому, что может повергнуть мир в пустоту. Мирное время опьяняет людей, делает их глупыми и слепыми. Но то, что мы видим каждый день по обе стороны дороги, не имеет ничего общего с миром.
Когда солнце проигрывало битву тьме, мы припадали спинами к деревьям и пытались отдохнуть. Я прикрывал глаза, но не для того, чтобы увидеть сон или дать мышцам отдохнуть с утомительной дороги. Мне хотелось обуздать то чувство трепета, сворачивающее внутри меня узел волнения. Детские кошмары. Мой город, охваченный пламенем. Я словно опять стоял возле бетонных домов, внутри которых медленно тлела мебель с обугленными костями. Едкий дым окутывал нас, впитывался в одежду, оставлял на коже смоляные пятна, как от никотина. Грязь всюду следовала за нами.
И вот опять, мы шли вперёд, а грязь всюду следует за нашей тенью. И грязь эта непростая. Я всё никак не мог понять, что за такое удушливое чувство незримой рукой скреблось по моему доспеху, дергало за волосы и обжигало щёки огненным прикосновением.
Необычный страх. Горький и кислый. Страх, вызванный приближением войны.
Невидимые руки войны тянули меня вперёд, а вместе со мной — и моих друзей. Война давно прижилась на моей коже, укрывшись доспехом из застывшей крови. Укрылась как паразит, дожидавшийся звёздного часа, чтобы вылезти наружу, окрепшим и сильным.
Мы проходили сквозь деревни, и всматривались в лица прятавшихся людей. Прятаться стало привычкой. Защитным механизмом, присущим живым существам, обитающим в неблагоприятной среде. Я был свидетелем подобного. Я видел, как люди прятались в подвалах, в бетонных бункерах и сидели, обхватив ноги руками в земляных окопах, прячась от бомб.
Там, где ты делаешь шаг руководствуясь страхом, и где твои взор мысленно ищет место укрытия, — война. Война всегда там. Так и тут. Она медленно ползёт по земле, загоняя людей в их норы, а кто решиться поднять голову — глупец, не осознавший всей трагедии. Его незавидная участь научит остальных как правильно укрываться за холодными стенами застывшего бетона.
В тени хвойного дерева я бросал взор на Осси, Дрюню и здоровяка Хейна. Глупцы, с гордо поднятой головой смотрящие в сторону войны. Они не чувствуют её и не видят в упор, когда я слышу её. Слышу неустанный топот надвигающейся беды.
Прикрыв глаза, я точно окунулся в детский кошмар. Сомнений нет. Без войны на этой земле люди так и будут бояться и прятаться в домах до тех пор, пока всё не сожрёт огонь.
Я слышал песнь войны.
Я её чувствую. И это не пустые слова.
Прислонившись к дереву спиной в кровавой корке, я вдруг ощутил пролитую на землю кровь. Горький вкус коснулся кончика языка. Тяжёлый запах защекотал ноздри. Это была не моя кровь, и никого из тех, кто окружал меня.
Где-то совсем рядом была пролита чужая кровь, успевшая впитаться в сухую землю. Еще свежая. Еще чуть тёплая.
Меня застало тревожное чувство смерти, когда я смотрел на Осси и Дрюню, схлестнувшихся в дружеской битве.
Меч из застывшей крови в руках Осси являлся грозным оружием. Воительница вспарывала воздух у самого нося Дрюни, заставляя гнойного гиганта пятиться назад. Возможно, он и не пытался с ней сражаться в полную силу; уродливая секира должна была лишь напугать девушку, вспарывая воздух над её головой, но слыша гортанное рычание, сменявшееся жутким бульканьем и тяжелым дыханием — Дрюня атаковал в полную силу, и у него это получалось плохо.
— По легче, красавица! — гавкнул Дрюня на Осси.
Кровавый клинок оставил на нагрудной пластине глубокую царапину. Рана тут же заблестела, заполняясь густым гноем.
— Всего лишь царапина, — кинула Осси, занося меч для нового удара, — заживёт!
Дрюня ловко увернулся и замахнулся секирой, нацелившись Осси в рёбра. Девушка разгадала траекторию удара, уже собиралась отскочить в бок, но гнойный воин в миг остановил своё оружие, перехватил левой ладонью конец узловатого древка и этим концом ударил воительницу в грудь. От сильнейшего удара девушка пошатнулась, кончик её меча уставился в небо, открыв торс в кровавой броне для очередного удара. Плоская сторона секиры с парой грубо срезанных лиц влетела Осси в левое плечо и опрокинуло наземь.
Осси рухнула на кровавый покров без единого слова, молча, словно какой-то неодушевлённый предмет. Лишь сдавленные злобой губы и яростный взгляд выдавали в ней живое существо. Она взглянула на плечо, поднесла руку и пальцами схватилась за маленький кусочек корки, который тут же отломился от наплечника.
— Всего лишь маленький кусочек доспеха, который скоро отрастёт, — нежно побулькивал Дрюня, протягивая Осси руку.
Лицо девушки сбросила тень гнева и озарилось тёплой улыбкой. Она швырнула в соседнее дерево отломанный кусок и схватилась за протянутую ладонь.
Какая милая сцена. Два уродца, покрытые иссохшими выделениями собственного тела мило флиртуют под покровом восходящего солнца. Я улыбнулся от мысли, что на моих глаза рождается союз двух ангелов, пришедших в этот мир дать новую жизнь. А ведь действительно, может у них что-то получиться?
Улыбка сошла с моего лица, когда сильный ветер прошёл через наш отряд, оставив на языке кисловатый привкус.
Я бросил на друзей серьёзный взгляд и сказал:
— Ветер принёс запах крови.
— Ты теперь и это умеешь чувствовать? — с иронизировал мой Друг, ища глазами поддержку у своей подруги.
— Да, — ответил я. — И не только это. Идёмте.
Я шёл на запах крови, словно какая-то ручная ищейка. Ветер прекратил быть интересным мне, он лишь вложил в мои ладонь кончик нити. Остальной путь я узрел, стоило мне встать на ноги. Солнце успело полностью взойти над лесом, когда вкус крови стал приторным.
— Слышите? — шепнула Осси, боясь пустить эхо на весь лес.
Остановившись, мы прислушались. Листва на деревьях прекратила шуршать. Утих ветер. И я услышал мелодию битвы. Где-то совсем рядом сталь сталкивалась с чем-то твёрдым, но лишённым звона. Зародившийся людской крик тут же обрывался — мгновенная смерть. Булькающий вой, похожий на мой, когда меня выводят из себя, обрушивался на пустоту тяжёлым эхом, и, словно, там и тонул. Битва была равной, в ней нельзя было точно определить победителя или проигравшего. Осколки назревающей войны уже разбросаны по земле. Может, если их сбором займусь я, землю окропит гораздо меньше крови?
— Вперёд! — скомандовал я, доставая копьё из-за спины.
— Червяк, что там?
— Битва…
Длань праха уставилась своим костяным наконечником в густую пустоту между деревьев. Жуткий плащ из двух десятков срезанных лиц взмыл в воздух, пропуская через мёртвые губы и пустые глазницы прохладный ветер, ударивший в наши лица. Мы стремительно ринулись вперёд, сопровождаемые треском древесины и громким мычанием, разносившимся из огромной глотки Хейна каждый раз, когда на его пути появлялось дерево. Кровавая гладь устремилась вперёд, впитываясь в почву и готовя для наших ступней ровную дорогу.
Крики боли становились громче. Лязг метала раздался в паре десятков метров. Первым, кого я ощутил, — это люди. Моя кровь затекла под их ноги, и не только. Пол сотни, быт может больше, как мужчины, так и женщины. Я бы мог завладеть их разумом и остановить битву, но в том-то и проблема: я не могу понять, с кем они сражаются. Моё любопытство и желание мира может стоить этим людям жизни.
