Разумеется, беглый колдун подался на юг — во-первых, именно туда, по словам Макшайдера, помчалась крылатая тень, а во-вторых, на юге, в Баконийских пещерах, существовал некий изначальный источник силы. Я плохо поняла, что это такое, Альмир говорил о нем вяло и неохотно, и я поняла только то, что если колдун припадет к этому источнику, то его силы многократно увеличатся.
Вельдмар, который едва успел оправиться от удара Бекингема, мигом вскочил с одра болезни и, пав принцу в ноги, умолял разрешить отправиться в погоню. Принц, конечно же, позволил, и Вельдмар со своими молодчиками сразу же бросился в путь, не дожидаясь утра. Он не скрывал своих намерений отрубить Альмиру голову, руки и ноги, а меня таки взять силой и завершить начатое в шатре.
— Погодите-ка! — меня вдруг осенило. — Что же получается, мы сейчас идем прямо навстречу Вельдмару?
Альмир равнодушно кивнул.
— Ну и что? — откликнулся он. — Увидим — я раззолочу дракона.
Я было вздохнула с облегчением, и в это время Никос хмуро произнес:
— Не нравится мне все это. Как-то очень легко и просто у нас все получается.
— Что именно? — голос Альмира прозвучал спокойно, но я заметила, как дрогнули его плечи: колдун напрягся, словно ощутил погоню.
— Мы как-то слишком легко сбежали, — промолвил Никос. — Сейчас уже полдень, а погони за нами нет. Альмир, вы что-нибудь чувствуете?
Колдун неопределенно пожал плечами. То ли не хотел говорить, то ли в самом деле ничего не чувствовал.
— А у герцога есть еще драконы? — подала голос Таонга. — Если нет, то как он догонит нас так быстро?
Никос посмотрел на нее со снисходительной усмешкой и ответил:
— По зеркалам. Макшайдер и еще трое из его свиты умеют перемещаться через зеркала. А помощники у герцога есть не только на островах, но и на материке. По идее, нас уже должны встречать с хлебом-солью и саблями наголо.
Я вспомнила, как герцог превратил бабочку в брошь для Марики, и ощутила озноб. Никос прав: все было действительно слишком легко и просто. И Маврут не караулил своего приятеля — я успела убедиться, что он обычно спит на свежем воздухе, в спальном мешке, неподалеку от дракона. А вчера его не было…
Бекингем первым заметил тонкую струйку дыма, которая поднималась из-за ближайшей березовой рощицы.
— Посмотрите, что это? — удивленно спросил он. Альмир вновь пожал плечами, и я увидела, что его лицо обрело суровую, почти монументальную тяжесть. Похоже, он понял, что именно горит за деревьями.
— Думаю, ничего хорошего, — сухо сказал колдун и добавил: — Нам все равно по пути, пойдемте посмотрим.
Спустя полчаса пути мы добрались до рощицы, пересекли ее почти бегом и вышли к высокому темному холму. Всмотревшись, Таонга взвизгнула и, закрыв лицо ладонями, уткнулась в грудь Бекингема. Никос, человек, видавший разные виды, вздохнул и провел ладонями по щекам. Альмир остановился, будто наткнулся на невидимую преграду, и сдавленно выругался сквозь зубы. А я…
Я застыла на месте и некоторое время не могла понять, что вижу. Из общей грязно-черной мешанины взгляд выхватывал то потемневшую скрюченную кисть, то разрубленное седло, то сломанную саблю. Все это громоздилось бесформенной сгоревшей кучей, тонкие струйки дыма медленно поднимались к небу, и запах стоял такой, что от накатившей волны ужаса волосы шевелились по всему телу.
Но этого же не может быть. Так не бывает. Когда-то давно я видела такую сцену в кино — но там-то была бутафория. Тряпки и краска. А здесь…
Альмир сделал несколько медленных шагов к куче, присел на корточки и, подняв с земли палку, поворошил обгорелое тряпье. Никос опустил руку мне на плечо — комендант словно почувствовал, что я вот-вот упаду.
— Что это… — прошептала я. — Это… Это люди Вельдмара, да?
— Умерли быстро, — негромко произнес Альмир. Зрелище было тяжелым даже для него: колдун побледнел и говорил так, будто выталкивал из себя слова. — Магарийская цепь, один бросок — и мозги в кашу. Их жгли уже мертвых.
Земля медленно поплыла куда-то в сторону, и если бы Никос не подхватил меня, я бы упала в траву. Альмир выпрямился и, махнув нам рукой, пошел в сторону. Мы невольно подались за ним, словно крысы за Гаммельнским крысоловом, стараясь не смотреть на останки отряда Вельдмара. Я шла, вцепившись в ладонь колдуна обеими руками, смотрела под ноги и понимала, что вот-вот упаду в обморок. Таонга негромко всхлипывала, а Бекингем то и дело проводил ладонями по щекам — должно быть, крестился на здешний манер.
— Изуверство, — произнес человек-баран, когда страшный холм остался позади, а запах сгоревшего отряда Вельдмара растворился в аромате трав и ягод. — Кто же мог сотворить такое?
Я думала, его вопрос останется без ответа. Но Альмир покосился в сторону Бекингема и произнес:
— Как кто? Мы и сотворили.
— Мы?! — в один голос воскликнули Бекингем и Таонга, а Никос усмехнулся и, покачав головой, промолвил:
— Чего-то в этом роде я и ожидал…
— Теперь, друзья, мы окончательно стали государевыми преступниками. Наверняка и свидетели найдутся. Пастушок какой-нибудь пас овечек и видел, как злобный выродок Альмир одним щелчком уничтожил целый отряд, посланный его высочеством. А потом порубил мертвецов, сложил в кучу и поджег. Чтоб было видно сразу и издалека…
— В качестве науки для всех, кто решит его преследовать, — закончил фразу Никос. — Герцог хочет сделать вас козлом отпущения в своей игре, Альмир. Сделать вас проклятым изгоем. Человеком, которому никто никогда не поверит.
Альмир усмехнулся, но усмешка вышла слишком кривой и нервной. Из-за деревьев вышел ветерок, отогнал дым, и голубой флаг с белой полосой, воткнутый в вершину страшного холма, вздрогнул и медленно качнулся.
— Человеком, которого вздернут на ближайшем суку, — сказал Альмир. Кашлянул, провел ладонью по лицу. — Когда-то я поклялся защищать Герберта и моего короля-отца, но теперь они не примут моей защиты. И останутся беспомощными, когда Макшайдер начнет переворот.
Несколько минут мы шли молча, пытаясь как-то переварить все увиденное и услышанное. Наконец Бекингем спросил:
— Хозяин Альмир, но что же нам делать? Может… — он помялся, будто собственная мысль внушала ему страх. — Может, вернуться и расправиться с герцогом?
Колдун снова усмехнулся.
— Кровожадный ты, барашек. Тогда я ничем не докажу свою невиновность. Негодяй и мерзавец, который уничтожил ни в чем не повинных людей.
Бекингем смущенно отвел взгляд.
— Так что же делать? — повторила Таонга. Альмир молчал несколько минут, а затем откликнулся:
— Добраться до столицы и попробовать опередить Макшайдера. А там будь, что будет.
* * *
Спустя три часа пути, сбив ноги до кровавых мозолей на окольных тропах, мы добрели-таки до небольшого городишки. Альмир набросил на нашу компанию пелену неразличимости, так что горожане увидели самую обычную деревенщину, понаехавшую на городской рынок. Впрочем, до нас никому особо не было дела: местное общество бурлило от новостей. Чуть ли не на каждом столбе были прибиты розыскные листы с подробнейшим описанием проклятого колдуна и наследницы бури. На каждом углу стояли хмурые полицейские, изо всех сил изображая усердную работу по поиску преступников. Весть о страшной гибели отряда Вельдмара добралась сюда раньше нас. Альмир был прав — нашлись и свидетели, которые взахлеб рассказывали об этом всем, желающим слушать.
Мы устроились на постой в единственной гостинице городка и, спустившись в общий зал таверны, присоединились к любопытным, которые завороженно внимали рассказу пузатого мельника. Тот сидел за столом, опустошал одну за другой кружки темного пива, расторопно подносимые хозяйкой, и вдохновенно повествовал:
— Значится, таво-этаво, выехал я с утра на рынок с мукой. Еду себе потихоньку, и вдруг, как раз на выезде из Аминьевой рощи, лошадка моя встала, и ни тпру, ни ну. Я, таво-этаво, слез с телеги и хотел было ее привести в разум-то. А тут — что за притча? Стоит на опушке вот как раз тот самый хрен с горы, про которого господа полицейские говорят. Рядом с ним баба евоная, руками машет. А прямо на них отряд конных несется с саблями наголо!
