— Ра-а-а! — ответил ему хор ревущих голосов.
Отыскав созданную брешь, вождь устремился к сердцу вражеской стоянки. Следом, вырвавшись из жестокого размена, ринулись Аорок и Шак’тур. Тра’вага нещадно карали каждого неприятеля, что вставал на их пути, а вождь… едва ли хоть кто-то был способен остановить его в сей час. Все чувства, вся тяжесть минувших лет и горечь утраты, что кипела в душе Бакрута, вырывались наружу в едином, неостановимом порыве. Всё что ныне рисовало сознание вождя, был образ истинного врага. Его сердце билось подобно кузнечному молоту, однако разум, натренированный тактическими битвами и годами ведения войны, всё же заподозрил неладное…
«Где конница?» — прошептал собственный голос в его голове.
Ответ явил себя сам, спустя пятнадцать ударов сердца.
Прозвучал боевой горн. Прямо перед взором Бакрута, собравшись в единое построение, выступил гвардейский резерв. Вооружённые длинными копьями и увесистыми щитами бойцы, выступили в роли заслона, закрыв окно для атаки. Баталии пехоты, что вели битву с орками на передовой, наконец, собрались с силами и оттеснили противника. Багатуры сражались, но численный перевес был слишком высок, а принятый ущерб отныне не покрывался даже кровавым неистовством. Строй замкнулся в кольцо, а местность, что ещё мгновение назад была охвачена темнотой, отныне наполнилась сиянием масляных фонарей. Бакрут и его соратники оказались в окружении. Арбалетчики взяли их в прицел, а сама идея дальнейшего ведения боя, отныне имела исключительно самоубийственный характер. Ни Бакрут, ни тра’вага, ни даже чары Теликта отныне не могли изменить картину происходящего. Всё, что оставалось Бакруту и его соратникам — сжимать рукояти оружий, демонстрировать ревущие оскалы и ждать хода врага.
— Бакрут Железный Кулак, — вдруг, раздался командный голос, прозвучавший поверх всех голосов и рычания орков. Тишину нарушил тяжёлый топот стальных ботфортов, а тьма явила образ воителя — того самого человека, за головой которого пришёл Бакрут. Абрахам Аетиус Антарес — казалось, он совершенно не изменился за все минувшие годы и всё же… как сильно он отличался от того генерала из герцогства Волка, за головой которого пришёл Бакрут. — Давно не виделись.
Глава 29. Лицом к лицу
1
Очередной удар тяжёлого клинка попросту вбил Виктора в строй. Имперский рыцарь не был большим знатоком в области чудес Эльрата, но даже те простые вспомогательные ритуалы, которые зачастую применял капитан, ныне казались неким заоблачным действом. Не было и мгновения на концентрацию, а главным действием, что выполнял рыцарь и его братья по оружию, оставалась банальная защита с надеждой на контрудар.
Уже с самого начала стало ясно, что ни о каком паритете не будет идти и речь. Конечно, оставались вопросы о качестве противника и функциональности тех тварей, что он привёл с собой. Первая волна оказалась лёгкой работой, но как только враг нанёс основной удар, ситуация изменилась и Виктор увидел, как кровь его братьев окропляет землю. В душе имперского рыцаря вспыхивал гнев, что он пытался подавить холодным расчётом.
Фоморы оказались крайне сложным противником, а латники «Кровавого Креста», к удивлению капитана, практически ничем не уступали его соратникам в открытом бою. В глаза бросалось то, что нынешний противник исповедовал несколько иную, нехарактерную для рыцарей Империи агрессивную доктрину боя, имеющей в своей основе совокупные действия тяжёлой пехоты и порождений кровавых чар. Основной хребет вражеского контингента нещадно втискивался в построение рыцарей в надежде отыскать брешь и разделить строй на отдельные части, уязвимые для фланговых атак фоморов.
— Вот же…! Суки! — послышался рык Джили. — Филин! Нужно что-то менять!
— Заткнись и сражайся! — прошипел Артемар, в очередной раз, возвращая из размена эспадон — самый эффективный инструмент в реалиях текущей битвы. — Ра-а! Держать строй!
— Флеминг! — взревел Виктор. — Бей в колдунов! Они контролируют…
Вдруг, перетекающий в рассуждения приказ сменился грохочущим треском. Изначально, Виктор решил, что размышления о контроле мутантов и запасе магической энергии привели его в тупик, но на деле всё оказалось иначе. Рыцарь ощутил, как легчает левая рука, а надёжный треугольный щит в единственное мгновение превращается в град осколков. На поле боя появился он — граф Фридрих Ханс Каствуд.
— Филин! — воскликнул Артемар и тут же атаковал нового врага сталью эспадона.
Каствуд скрестил меч и в тот же миг могучий приземистый рыцарь ощутил всю слабость своей человеческой физиологии. Артемар отступил, но следующий же удар пробил его блок и заставил всё тело содрогнуться. С необычайной скоростью огромный мутант закружился вокруг собственной оси, разбив построение, создал дуэльный момент и вознёс клинок для финального, показательного удара. Зачарованная сталь четырёхгранного клинка ринулась вниз с ужасающей амплитудой. Послышался треск расколотой брони. Щепки щита посыпались в стороны. Виктор не мог видеть происходящего в эпицентре. Всё, что ныне понимал имперский рыцарь, это то, что человек, коего он считал своим названным братом — тот, кто следовал за ним в течение долгих лет, ныне расстался с жизнью.
К счастью, Виктор ошибся.
Когда капитан вернулся на передовую, то увидел перед собой Артемара, сжимавшего в руках эспадон и окровавленного Джили, что утратил щит ицелостность брони, но спас брата по оружию от неминуемой гибели. Вражеский строй усилил давление, заполнив созданную Каствудом брешь. Братья по оружию закрыли пострадавших щитами, отвечали ударами копий и клинков. Всё тщетно. Фоморы атаковали с флангов, оставляя за собой изрубленные тела, а кровавые чародеи, заполучившие соответствующее пространство, вели своих порождений в бой. Даже тыловое построение под началом лейтенанта Флеменга, что ранее могло позволить себе стрельбу, оставило самострелы и перешло к передовому сражению.
Где-то в стороне вёл свой безнадёжный поединок с фомором. Сдишком быстро. Уже в первые минуты сражения, его исход оказался предрешён. Рыцарям Совы оставалось лишь надеяться на чудо и постараться подороже продать каждую свою жизнь.
— На смерть! — послышался разъярённый крик из-за расколотого забрала.
— На смерть! — подхватили Джили его названные братья.
2
Фридрих продолжал давить. Будучи единичным произведением магистра Бреттона и первым порождение проекта «Старшие братья», он был быстрее и больше каждого из фоморов, но главное, он принадлежал сам себе. Его клинок ревел в воздухе с чудовищно результативностью, а каждое движение являлось обдуманным тактическим действием. Формальная промашка с рыцарем была тут же отыграна двумя жизнями воителей ордена Совы, что отнял Каствуд. Прочный доспех надёжно укрывал его тело от шальных попаданий, а совокупность умений и физических кондиций превращали Каствуда в самую опасную боевую единицу на поле брани. Даже нанесённые в два такта копейные удары, не нанесли исполину никакого вреда. У противника попросту не было эффективных средств борьбы с подобным чудовищем.
Он был слишком силён, слишком быстр и лишь учащающиеся конвульсии в движениях графа, выдали в нём признаки несовершенства…
Обрывки фраз сменились скрежетом стали. Тяжёлый полуторник, сжатый в человеческих руках, обрушился на голову Артемара, но Виктор тут же прикрыл соратника и вогнал «Перо» под мышку оппонента. Серебряное лезвие окропила кровь. Лишённый возможности поднять щит, противник обречённо наблюдал за тем, как сталь эспадона возносится над его головой. Тяжёлый удар Артемара обрушился в брешь и в отличие от атаки противника, эспадону было плевать, что за шлем венчал голову рыцаря. На месте одного оппонента, тот час возник второй. Размен завертелся с новой силой — ещё более жестокий, чем прежде. Враг чувствовал слабость, сродни волку, что ощутил кровь. Агония строевого боя явила себя во всей жестокости. Клинки звенели о сталь щитов и доспехов, звучала какофония людских голосов, выражавших собой гнев, боль и предвкушение победы.
