Задержка уместилась в пару секунд. Юноша собрался с силами и вскочил с земли. Движение спровоцировало фомора на поспешные действия, от чего мутант в мгновение ока сократил дистанцию и нанёс амплитудный горизонтальный удар. Единственное, что сумел сделать Лайм — поднять двумя руками треугольный щит, часть коего незамедлительно отскочила прочь. Четырёхгранный клинок буквально прорубил полотно защиты и вернулся в атакующее положение.
«Я жив!» — пронеслась единственная мысль в голове.
Фомор потянул вспять, продублировав попадание обратной стороной. На сей раз удар пришёлся на «сильную» часть клинка. Лайм был выбит из равновесия, и только это спасло юношу от последующего взмаха. Клинок пронёсся в нескольких дюймах над головой, фомор провернулся вокруг собственной оси, застыл и направил взор на жертву. Лишь сейчас, сквозь решетчатое забрало Лайму довелось узреть искажённый лик противника. Некогда он было человеком, но отныне напоминал юноше лишь истории о демонах Шио, рассказанных отцом. Истории об отвратительных, искажённых созданиях, враждебных для мира людей и всякого порождения Асхи. Затишье оборвалось. Фомор тряхнул головой, словно ударенный разрядом. За его спиной мелькали вспышки света, звучал лязг стали голоса людей. Отныне всё воинство противника сошлось в бою с рыцарями, попросту выдавливая их числом.
— Хочешь сражаться? — фыркнул Лайм и неспешно поднялся на ноги. Отныне в его руках находилось древко копья, а в голове зрела единственная мысль — оттянуть внимание мутанта от собственных товарищей. Дать им то немногое, что мог дать Лайм. Шёпот юноши превратился в крик: — Ну, давай… Я здесь! Давай!
Фомор повиновался инстинктам и вызову. Лайм избежал ужасающего вертикального удара, приняв по касательной на щит. Сместился под руку и отступил. Хаунд атаковал с фланга и именно на него пришёлся слепой фоморский удар. Тварь завизжала от боли, а фомор, повинуясь инстинктам, нанёс повторный удар по собственному союзнику. Лучшего момента было не отыскать. Лайм шагнул вперёд. В голове прозвучали уроки усача Петро, рука повиновалась рефлексу и колющим попаданием всадила острие в мускулистое брюхо. Мутант взревел, отстранив своё внимание от порубленной псины. Лайм надавил сильнее, утопив весь наконечник, и потянул в сторону — прочь от ужасающего клинка. Последовал удар, сопровождаемый характерным треском. Лайм отправился в очередной полёт, но осколок копья по-прежнему зиял в теле мутанта.
Вопреки ожиданиям, фомор наплевал на боль и помеху. Сухощавое мускулистое тело надулось венами, а клинок заревел в чреде ещё более резких, но хаотичных атак. Удар за ударом — снова и снова, пока сталь продолжала звенеть о камни, периодически увязая в земле. Лайм защищался, как мог, но более он не имел и шанса на контратаку, а щит в его руках был расколот первым же значимым попаданием. «Давай! За мной» — звучала единственная мысль в голове юноши. Лишь ввиду наличия булыжников и прямолинейности противника, страж удерживал целостность собственных костей. Фомор ринулся вперёд и на сей раз, Лайма спасла лишь плита, что треснула под скачком увесистой твари.
Мгновение затишья подарило право на жизнь. Юноша пополз пару метров, вскочил на ноги и ринулся прочь, прямиком к колонам храма — подальше от фомора и его грозного клинка. Остановился. Перевёл дыхание. Перевёл взгляд. Существо, ожидаемо, ринулось следом. Теперь это была дуэль, а победа в ней оставалась единственным приоритетом стража. Однако, что он — недоучка-оруженосец, обыкновенный паж мог противопоставить подобному существу — твари, выкованной для сражений?
Фомор наполнил окружение леденящим криком, тут же утерянном в какофонии боя. Взревел и его клинок. Лайм выпрямился в полный рост, прижавшись спиной к колонне. У юнца был план — единственный и крайне рискованный. Однако Лайм не собирался от него отступать и ныне вопрос стоял лишь в методах реализации. Фомор приближался подобно стихийному бедствию, и казалось, даже контроль кровавых чародеев не мог обуздать его пыл. Рыцари сражались на передовой, сохраняя жизни лишь благодаря дисциплине и стойкости. Виктор и Артемар завязли в бойне, а закованная в чёрный доспех фигура графа, неспешно пошагала вперёд, норовя поставить точку в противостоянии.
Лайм не дрогнул. У него не было оружия, не было щита. Не было для него и помощи, и надежды на помощь товарищей. Не было у него и страха. Юноша взглянул в глаза искажённого существа, в его налитые кровью зенки. Ухмыльнулся. В воспоминаниях показался родной двор, братья, сёстры, весельчак-отец и мягкие руки матушки. Первый визит в форт Карадан, первая тренировка и знакомство с Петро. Командор, мечты о рыцарстве, Лиара, Кристофсон, Келла… Фомор бросился вперёд, охваченный агонией хаоса. Единственно, что успел сделать лайм — отшагнуть прочь, ощущая, как холодная сталь прорубается сквозь его кирасу и как тяжелеет поддоспешник, напитанный кровью. Следом Лайм ощутил лёгкость собственного тела, отправившегося в полёт. Его зрение плавно сковывала темнота. Темнота охватывала и его сознание, но слух уловил тяжёлый хлопок, врезавшегося в камень мутанта.
За первым хлопком последовал второй — совсем иной природы. Глухой, холодный, трещащий. Третий. Четвёртый. Раздался треск, поглотивший собой и рык мутанта, и агонию битвы. Взор окончательно охватила тень. Треск усилился многократно…
3
Всё произошло в мгновение ока. Вспышка ослепляющего света. Грохот. Рёв. Когда его взор вернулся в привычное состояние, часовой сумел увидеть лишь огромный топор и этот пылающий подобно бездне ада взор. Шак’тур обрушился на несчастного всей своей яростью. Ни треугольный щит с символом кровавого креста, ни даже прочные стальные латы не могли защитить бедолагу от тяжёлого оружия, сжатого в могучих руках. Драконобой попросту располовинил латника, наслаждаясь каждым мгновением и каждой каплей человеческой крови, что коснулась его плоти.
Тревожный колокол прозвучал быстро. Слишком быстро. Однако и этого затишья оказалось достаточно, дабы воители «клинка» оставили за собой груду перемолотых человеческих тел. Спешно люди выхватывали щиты и копья, организовывали строй. Всё тщетно. Окружающая темнота скрывала незваных гостей из виду, не позволяя провести оценку ситуации, а неокрепший строй попросту не мог стать препятствием на пути свирепых воителей. Багатуры прорубились сквозь шеренги людей, словно кинжал ассасина сквозь ткань и увязли в кровопролитном сражении.
Последовал залп, собранный из двух десятков арбалетных болтов. В тот же миг ряды багатуров понесли первые потери. Аорок Секач стиснул зубы и вырвал из плоти болт. Ятаган тра’вага проревел в воздухе, обрушившись на головы людей в чудовищном вертикальном ударе. Ударил, оттянулся на полшага и врубился в строй с новой силой. Копья вновь и вновь оставляли на теле орка кровоточащие раны, но боль постепенно тонула в крови врагов и собственном неистовстве. Гнев крови — проклятие и дар осквернённой орочьей крови наполняла естество воинов, но, даже поддавшись его зову, Аорок точно знал план своих действий…
Со стороны скопления противника послышался треск заводных механизмов. Прикрытые пехотой арбалетчики готовили очередной залп. К удивлению орков, сами рыцари не спешили седлать коней, а пехотный строй не пытался огородить тыл, сформировав две отдельные баталии. Путь к самому сердцу построения — генеральскому шатру, где ждал своего часа магистр ордена «Кровавого Креста», Абрахам Аетиус Антарес был открыт. Пришло время для решительного удара.
Бакрут и Тэликт показались среди древесной рощи. Шаман спешился и выпустил на волю «Шквал». Даже на значительном расстоянии в семьдесят шагов, чары ударили в лицо стрелкам, сбив попытки прицельного залпа. Ситуация перевернулась. Бакрут ударил лошадь в галоп. Крепкий дэстриэ, некогда принадлежавший знатному рыцарю из оленьего герцогства, ныне он верой и правдой вёз на себе вождя и шёл в бой без всякого страха. Топот копыт забарабанил подобно боевому маршу.
— За честь крови! — взревел вождь, вознеся над головой тесак.
