Орать и булькать.
— Я подарю тебе быструю смерть, ты мне лишь ответь, где Аида?
— Я же… тебе… сказал… Она рядом…
Я опустил глаза на свой блестящий пояс, сделанный из кишок Аиды. Гнус заметил мой взгляд. Мухи уселись на повязанные вокруг моей талии кишки и принялись усердно изучать кусок плоти, прохаживаясь по нему крохотными лапками.
— Как ты посмела⁈ — взревело со всех сторон. — Я отдам ей твоё тело, но прежде…
Жужжание оборвалось громким воплем, раздавшимся со стороны входной двери. Половые доски взвизгнули под тяжестью бегущего человека. Тело Гнуса содрогнулось. Раздался звук лопающейся плоти и ломающихся костей. Из гнилой груди уродца вырвалось кровавое лезвие, испачканное гноем.
Челюсть Гнуса отвисла ещё ниже, он содрогнулся, а все мухи, что были в комнате бросились на Осси, успевшую проорать:
— Инга, вставай!
Кровавый клинок Осси опустился чуть ниже, вспоров гнилую плоть, а затем пропал из виду.
В моей груди заметно полегчало. Давление, приковавшее меня к полу, спало. Гнус выпустил древко. Сейчас ему было важно зажать рану на груди, откуда хлестали струи серого гноя.
Я схватился обеими руками за древко. И выдернул копьё из груди. Дикая боль заставила взвыть еще громче, но прошло пару секунд, и волна холода прошлась по телу, остудив всю боль и жжение на коже. Я быстро восстанавливался. Моя кровь хлынула по венам с новой силой, плоть срослась и укрылась под новым слоем доспеха.
Вскочив на ноги, я перехватил копьё двумя руками и отыскал взглядом отступившего Гнуса. Осси рухнула на пол, окутанная тучей мух. Она кричала. Била воздух руками и колотила пол ногами. Вопила, как я вопил несколько минут назад. Я нацелил наконечник копья в голову пятящейся от меня фигуры и прыгун вперёд.
Глава 15
Сама луна стала нежеланным свидетелем моего отчаянного броска на Гнуса.
Удар копьём лишь потревожил пустоту. Я вновь промазал, дав гнилому уродцу уйти в сторону. Увернуться, чтобы нанести ответный удар.
Мухи бросились мне в лицо. Губы и веки обожгло. Самые голодные особи заползали в рот и нос, жадно кусая слизистую. Осознав промах и ощутив свежую боль, у меня было одно желание — сплюнуть. Уйти в сторону и хорошенько отплеваться и высморкаться. Но сильнейший удар в лицо швырнул меня на каменную стену.
Мой организм не допустил серьёзных повреждений, но будь я обычным человеком — череп разлетелся бы на куски. У Гнуса нечеловеческая сила, его удары могут не только покалечить, но и убить.
Второй удар в лицо опрокинул меня на спину. От носа к губам хлынул жар боли. Сидевшая на коже мошкара от удара превратилась в мазню, запачкавшую моё лицо. Я быстро смахнул ладонью налипшие куски дерьма, и даже успел открыть глаза прежде, чем почерневшая нога ударила меня в грудь.
Гнус промазал. Я успел перекатится к опрокинутому столу и, схватившись за валявшийся стул, вскочил на ноги. Копьё всё время было у меня в руках, я перехватил древко обеими руками и ударил в фигуру, окутанную мраком. Костяной наконечник мягко погрузился в разлагающийся труп. Я надавил. Фигура не шевельнулась, я лишь пробил плоть насквозь.
Полная хуйня. Это как зубочистками тыкать в сгнивший помидор. Лишь вонь и скисший сок наружу выпускать.
Попытка выдернуть копьё завершилась болью. Гнус схватил древко и рывком притянул к себе, прогоняя через своё разлагающееся тело моё оружие и приблизив меня к себе на расстояние вытянутой руки.
Вначале мне в лицо ударили мухи, затем — кулак.
Кровожадные насекомые облепили всё лицо. Жужжание плотно окутало моё тело, заставляя поверить в то, что Гнус везде. Он передо мной, он за спиной. Быть может он слева. А может справа? Жужжало даже над головой. И сквозь шум миллиона трущихся о воздух маслянистых, полупрозрачных крылышек я слышал вопль Осси. Девушка валялась на деревянном полу, крутилась, пытаясь сбросить себя мух, или унять боль.
Мой доспех захрустел, когда Гнус ударил ногой меня в грудь. Копьё я не выпустил даже после такого сильного удара, откинувшего меня назад. Наконечник вышел из плоти с мерзким чавканьем.
Меня уже начинало всё бесить! Боль быстро утихала после ударов, но вот мухи продолжали доставлять дискомфорт и дезориентацию в пространстве. Я даже не понимал, где я нахожусь в комнате. В углу или у кровати? Где Осси? Где сам Гнус?
— Осси! — проревел я, давая мухам заползти мне в рот. — Беги!
Глотку обожгло, на языке появился привкус кислятины и рвоты. Я сплюнул на пол и ударил перед собой копьём.
Было слышно, как перемещается по полу Гнус. Я чувствовал, как тошнотворный запах уходил в сторону.
Промах.
Я ударил ещё раз и еще, и бил так, пока костяной наконечник на пронзил что-то мягкое.
— Осси! Вставай и беги!
— Они жалят меня… — Осси так и валялась на полу.
— Беги к лестнице!
Жужжание словно собралось в одном месте и превратилось в гул, пронёсшийся через всю комнату Гнуса:
— Грешницы, вы не уйдёте от сюда никуда! Моя комната станет для вас тюрьмой, в которой я вас обвиню в преступлении против нашего мира. Я обвиню вас в пособничестве партизан и неугодных нашей жизни. Вы будете приговорены к казне. Вашу кровь уже не очистить. Она грязна. Она испорчена, как и ваши тела. Но мы смоем грехи в очищающем огне. Вы обратитесь в прах, и станете пылью. Ветер пронесёт ваши песчинки через весь город, забив щели между камнями, попав уверовавшим в глаза и лёгкие, чтобы они в лишний раз увидели правду и вздохнули чистоту правосудия.
Смахивать мух с лица я могу хоть до утра, но это не даст мне никакого преимущества. Тыкать тьму копьём — еще тупее, чем бить воздух кулаками. Про огонь он не зря заикнулся. Сейчас бы факел в руки и спалить тут всё к ебене матери! Облить бензином и бросить спичку, чтобы пламя сожрало всё тут нахуй. И мух, и его шкаф, и его вонючую кровать, и эту сраную мебель.
Я отскочил назад, и правой рукой отёр лицо от мух. Как-то странно. По коже пробежала прохлада, и осталась липкая плёнка, словно какой-то чудо крем нанёс на ожог. Гнус бросился на меня, я увернулся, концом копья врезав ему в челюсть. Эффект почти нулевой, но я урвал себе несколько секунд, чтобы подбежать к Осси и поднять её с пола.
— Беги…
Звериные глаза на моих рогатых наплечниках давно ослепли. Мухи облепили их и испортили, накинув непроглядное бельмо своими укусами. Я не увидел как сзади налетел этот ходячий, разлагающийся и вечно пожираемый личинками труп. Я услышал треск доспеха, а затем сильный удар в спину швырнул меня вперёд, откинув в сторону Осси.
Я рухнул на пол, вовремя подставив руки. Копьё отлетело к окну, наконечник тускло сверкнул в лунном свете. Половые доски затрещали, жужжание мух обрушилось на мою спину. Я уже собирался вскочить, но Гнус обхватил мои дреды и потянул на себя.
Если бы я противился — он бы выдрал мне скальп. Моя голова сама откинулась, задрав подбородок. Я больше не касался пола ладонями. Гнус поднимал меня, отрывая от пола.
Вот гнида… Сука… Сильный, пиздец…
Я был словно грязный котёнок, пойманный за шкирку. Махал руками и ногами, и всё в пустоту. Злой дядька поднял меня с земли и начал рассматривать, хохоча. Худощавая рука Гнуса походила на сухую ветку дуба, облепленную мухами. В лунном свете ковёр из насекомых поблёскивал серебром и ходил волнами. Ногами я не мог достать до пола, но сумел схватить Гнуса за руку, раздавив сотню, а может и тысячу мух. На удивление — насекомые перестали садиться мне на лицо, ползать по лбу и по подбородку. Они словно боялись заползать туда, где совсем недавно я провёл правой ладонью по коже, оставив влажные следы.
Удивился не я один.
— Твоё лицо! — в жужжании послышалась нервозность. — Я заставлю твою глупую ухмылку скривиться от боли!
С гниющего тела гнуса слетела еще не одна сотня мух. Они быстро облепили меня, пронзили своими острыми иглами доспех и начали сосать кровь. Шею сдавило так, будто на неё наехал грузовик — с невероятной жадностью мухи принялись пожирать меня. С похожим усилием сдавило грудь и живот. Доспех не трещал. Трещали мои зубы, стиснутые от злости и кончики пальцев, вгрызающиеся в руку Гнуса. Но на моё лицо по-прежнему ни одна тварь так и не уселась.
