Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли

— Внимательно просмотри это, Наташ, — продолжил я. — В общем, давай так: состав группы полностью на тебе. И реши этот вопрос не позже, чем до полудня завтра: людям требуется время на сборы. Также надо продумать вопросы экипировки и оснащения. Все, что необходимо, дай мне списком завтра же утром — запрошу через Стародольцева или же сразу пойду к генералу.

— Хорошо. Все сделаю. Постараюсь основное продумать сегодня же. Слушай, а давай я просто включу в список все свое отделение. Вернее, бывшее свое. Только заменю Томилина, Саркисову на более опытных магов. И… — она задумалась. — В общем, решу все это с Бердским. Сначала посмотрю его список.

— Почему твое бывшее? — я вспомнил, что Бондаревой вот-вот должны были дать капитана.

— Потому, корнет. Потому, что я почти капитан, и почти командир взвода. Засиделась в командирах отделения, — она сверкнула своими зелеными глазами и шутливо задрала носик. — Вернемся как раз к моему повышению.

Который раз убеждаюсь: Наташа была в детстве недооцененной девочкой и ей очень хочется возвыситься. И с мужем ей не повезло: вместо поддержки, Рыков ее подавлял. Старый дурак, сам пытался возвыситься за ее счет. Ладно, сейчас это совсем не важно. Бондарева ждала от меня внимания и теплых слов, и я их сказал. Сказал вполне искренне:

— Дорогая, ты давно заслужила это. Ты — лучший менталист из всех, кого я знаю. И ты воин в душе. Воин и в то же время одна из самых красивых женщин.

В ее кабинете я задержался еще на полчаса, решая организационные вопросы и высказывая пожелания по составу экспедиционной группы. Поскольку время было уже вечернее, я решил, что мне не следовало задерживаться у Наташи — надо было успеть повидаться с полковником Бердским. С моей стороны было бы некрасиво решать вопросы лишь с Бондаревой.

Когда я попрощался с Наташей и пошел к двери, она остановила меня. Придержав за рукав, сказала:

— Вспоминаю Лондон, Саш. Многое между нами было неправильным и многое хотелось бы изменить, но все равно я дорожу теми днями. А ты?

— Да, Наташ. Увы, мы так устроены, что только оглядываясь на прошлое, начинаем понимать истинную ценность ушедших дней, — глядя на нее, я подумал, что пока еще не привык к ее новому образу и прическе.

— Поцелуй меня, — попросила баронесса и, видя, что я не спешу потянуться к ее губам, добавила. — Будем считать это просто проявлением тепла. Тепла, которое не превратилось между нами в пламя.

— Наташ, я же все объяснил, — я обвил рукой ее гибкую талию.

Штора на окне была отодвинута, и кабинете горел яркий свет: нас могли видеть со двора.

— И я все поняла. Пусть будет, как ты решил. Обиды уже не держу. Смелее, корнет. Это же просто поцелуй, — она приподнялась на носочках. — Если ты боишься скомпрометировать меня, то не бойся. В «Грифоне» все думают, что я с тобой сплю. Теперь мне все равно, что они думают.

Я ее поцеловал, долго лаская мягкие и теплые губы, и чувствуя очень приятную ментальную волну от Бондаревой. Это чем-то походило на мою магию «Капли Дождя», только наполненную вовсе не покоем, а чувственностью, вызывающей глубокий трепет.

— Я еще думаю о твоей Ольге. Очень странно, что она повела себя так. Как я понимаю Ковалевскую, на нее это непохоже, — сказала Бондарева, когда я разжал руки.

— Именно. Она бывает упрямой, одержимой неожиданными идеями и капризами, но никогда настолько, чтобы выходить за рамки здравого смысла, — мне захотелось курить. Наверное потому, что баронесса вернула меня к этой очень тревожной теме.

— Может ты чего-то не знаешь? — предположила она.

Я пожал плечами. Ведь я действительно чего-то не знал. Но сейчас нужно было думать об организации экспедиции, а странное поведение Ковалевской обязательно получит объяснение. Позже — когда я встречусь со своей княгиней, и мы честно обсудим случившиеся.

— А хочешь, я попробую сделать дистанционное экзоментальное сканирование? — предложила Бондарева. — Иногда можно определить не только место нахождение субъекта, но и его эмоциональный фон, даже примерно понять причину волнений и ход мыслей. Целью будет, конечно, Ольга.

Глава 14

Принцесса в мышеловке

Что с Моравецким будет трудно, Ольга понимала с первых минут, но она сама ввязалась в эту рискованную затею и отступать теперь было поздно. Предыдущую ночь княгиня провела в гостинице «Золотая Галерея», шикарные апартаменты в которой она снимала как раз по соседству с Белкиным. Капитан-лейтенант Моравецкий проявил настойчивость или, лучше сказать, ожидаемую прилипчивость, и Ольга Борисовна позволила проводить себя до дверей «Золотой Галереи». Там они и расстались, недолго пообщавшись под портиком: поляк поцеловал ей пальчики левой руки, а Ольга… Ольга сделала вид, что уже не слишком возражает против таких проявлений любезности, и даже будто нечаянно провела мизинцем по его влажным губам. Так было. Только теперь многое менялось, ведь грядущую ночь ей предстояло провести на «Гекторе».

Хотя фрегат должен быть полностью готовым к полету лишь к утру понедельника, и Ольга Борисовна вполне могла бы подняться на борт под предлогом проверить работу команды техников, Моравецкий настоял, чтобы она осталась на вимане на ночь. Мотивировал тем, что на вахте учет входящих и выходящих гражданских перед вылетом будет немного строже, и он не уверен, что сможет скрыть ее присутствие от дежурной смены.

Кроме огромной тревоги, что предстоящую ночь ей придется провести вовсе не в гостинице, Ковалевская была полна и других беспокойных мыслей: о Саше и о Денисе. О Денисе потому, что она обязана присутствовать на его коронации. Не появиться ей в такой важный, особенный для Отечества и самого Романова день было бы не просто жутким проявлением неуважения. Это стало бы даже чем-то похожим на предательство. Ведь их так много соединяло в детве! И разве есть у Дениса кроме его матери, Анны Станиславовны, человек более близкий, чем она⁈ Ну может быть еще Сергей Самарский и Лапин… Но нет, всегда именно с ней Денис делился секретами и мечтами, говорил о сокровенном!.. И теперь в этот Великий День как она могла не прийти⁈

Страдая от этих мыслей, Ковалевская решила приготовить сообщение цесаревичу и настроить его отправку на утро 1 июля — день коронации. Отправлять его раньше Ольга опасалась, потому как у Романова обязательно возникло бы много вопросов, на которые она пока не может ответить. И Денис, конечно, забеспокоился бы, почувствовал что-то слишком неладное, связался с профессором Белкиным или направил бы людей, чтобы ее найти. Если же сообщение не приготовить заведомо, то неизвестно, когда будет у нее возможность наговорить его и отправить в приемлемые сроки. Ведь скорее всего именно первого июня «Гектор» заберет Елецкого с его группой и сразу устремиться к Шри-Ланке.

Отойдя подальше от стеллажа с оборудованием, у которого еще возились техники, Ковалевская переступила через сплетение проводов, обошла стойку охлаждения кристаллов гирвиса и уже там нашла относительно спокойное место. Поглядывая в иллюминатор на мрачные пространства ангара, она отстегнула от ремня эйхос и глянула на часы. Приближался конец смены третьей группы техников их института — Ковалевская должна была вместе с ними покинуть «Гектор». Должна, но сегодня она не собиралась это делать. Княгиня поднесла эйхос ко рту и негромко сказала, нажимая на шероховатую кнопку:

— Денис, здравствуй! Я перед тобой очень виновата. Знаю, что ты меня ждешь во дворце. Я должна, сто раз должна быть рядом с тобой! И мне это очень хочется сделать. Поверь, даже сердце щемит, от мысли, что я не могу быть там! Прости меня еще раз, но я не приду. Так нужно. Я потом все объясню. Ты же знаешь, что в серьезных вопросах я всегда была ответственной. Сейчас просто поверь мне на слово: у меня есть очень веские причины не появится во дворце. Увы, так совпало, что мои причины и этот великий день! Ты мне очень дорог, Денис! Сейчас я испытываю огромный стыд, что поступаю так. Даже мысли путаются, как тебе все это преподнести мягче, так чтобы ты понял. Еще и еще раз прости. И, пожалуйста, не пытайся меня искать, пока я сама не выйду на связь. Это очень важно и так надо! Поздравлять заведомо не буду — сделаю это, когда увидимся! Все, прости. До встречи!', — Ковалевская чмокнула губами, издавая звук поцелуя — этому она научилась у Ленской. При этом мысленном поцелуе княгиня представляла щеку цесаревича. Ей даже показалось, что она слегка колючая. Когда-то Романов целовал ее в губы и очень жарко. Так было несколько раз, но теперь таким поцелуям больше не было места в их по-прежнему добрых отношениях. Ковалевской даже казалось, что с тех пор их отношения стали еще честнее и лучше. По крайней мере из них исчезла некоторая недосказанность, которая тяготила ее.