Отшельник (СИ) - Гернар Ник

— Да? — Командор озадаченно почесал колючую, как наждак, щеку. — Мне казалось, больше. Видимо, работа вредная, один день за три идет. Ну, рад видеть. Рад. Да, — и он выжидающе уставился на Егора своими небольшими и выцветшими, но очень цепкими глазками. Мол, чего хотел-то?

— Нам бы это… — понизив голос, проговорил Егор, от неловкости глядя в сторону. — Постираться. В долг. Чтобы люди в стороны не шарахались.

Командор опять окинул взглядом наш внешний вид.

— Бесплатно, — мгновенно ответил он, ни на секунду не задумываясь. — Прачка и медичка. Только прямо сейчас, не откладывая. Вы оба так выглядите, что не поймешь — то ли юрки вас пожевали, то ли вы — юрок. А у меня здесь люди, и я за них отвечаю. Так что, если тестер покажет красный свет, оба пойдете за ворота. При всем моем уважении к тебе. Без обид, зараза мне здесь не нужна.

— Да не вопрос, какие обиды, — пожал плечами Егор.

Я нахмурился.

Платные услуги, предоставляемые вдруг бесплатно, в моей голове мгновенно сложились с этим предварительным предупреждением Командора. И я негромко спросил:

— А что, есть проблемы с заразой?..

В первый раз за все время разговора старик посмотрел на меня. Долгим, внимательным взглядом.

— У меня в лагере — нет, — ответил он наконец. — Или, по крайней мере, до сих пор не было, — с усмешкой добавил он. — А вот у святош в пяти километрах отсюда, говорят, какая-то кишечная дрянь распространилась. Люди срут и мрут.

Егор усмехнулся.

— Поэтому к тебе тут набилось, не побоюсь этого слова, всяких тварей по паре? За двоих отдуваешься?

Лицо Командора поскучнело. Он сплюнул в траву, вытащил пачку сигарет из кармана.

— Типа того, — устало проговорил он. — Третью неделю так. В этом месяце уже две доппоставки жратвы и бухла было, и опять запасы подходят к концу. И ладно бы просто сидели, так нет же. Сначала одни идиоты начали бабами приторговывать прямо в лагере. Потом другие — дурь толкать… — он прикурил, шумно выдохнул струйку дыма в сторону. — Видел труп у выхода?

— Ну.

— Это мы вчера дилера поймали. Так мы его к воротам приставили — и в решето. Я думал, вся его компания сразу же в закат свалит. Но нет. Чего-то ждут… Не мое это дело. Но есть и порядочные, хорошие люди. Вон, беляковские парни, — кивнул он на четверку в шлемах. — Стоило только попросить, сразу выставили дежурство от своей группы. Причем бесплатно. Просто из уважения. Приятно. Как в старые времена, когда лагерь был общим делом.

Егор присвистнул.

— Так это беляковские? Хорошо упакованы, надо сказать.

— Хорошо упакованные у них сейчас очередной улов в ТЦ Москва продают — два ока Минервы, — хмыкнул Командор. — Ну или свой собственный закрытый лагерь обустраивают на выкупленной земле. А это — обычные, рядовые бойцы…

Они еще немного поговорили о новшествах лагеря, о новой печи для кухни и трудностях снабжения приграничных торговых точек консервированным пайком.

А потом мы потопали в прачечную.

Егор был чернее тучи. Известие об успехах беляковских, судя по всему, произвело на него неизгладимое впечатление.

Расспрашивать его я не стал. Вместо этого наблюдал, как местный механик с большими крепкими руками и культями вместо обеих ног отпускает грузовичок с эстакады, деловито спускается к гаражу, опираясь на руки, и дает команду загонять наверх следующего железного пациента. Он ловко перемещался, используя небольшие деревянные опоры, по форме похожие на пару утюгов и бойко объяснял нерасторопному молодому помощнику, куда ему надо пойти с такими куриными мозгами и памятью золотой рыбки.

А потом я задумался о нашей недавней встрече с пареньком по имени Евгений, оказавшемся девушкой, да еще и особо опасной.

Насколько я мог судить, в пересчете на местные деньги ее голова стоила немало. Однако тот незадачливый охотник за головами, чьи кишки так увлеченно пережевывали коровы, не потащил ее в ТЦ. А собирался продать на органы. Получается, органы здесь стоят больше, чем голова особо опасного преступника? Или дело в том, что кому-то срочно потребовались органы человека с четвертой группой крови?

В любом случае теперь мне казалось странным, что мы встретили ее между приграничным лагерем и пустошью, а не между лагерем и городом.

Тем временем мы дошли до небольшой постройки без входной двери, с тремя стиральными машинами и тремя сушилками, напротив которой возвышались еще одни железные ворота, только запертые.

Пахло здесь чем-то мыльным, ароматизированным, и этот запах чистоты странным образом смешивался с резиновым духом гаражей и машинного масла.

Посреди прачечной стояла лавка, и на ней в первозданно голом виде сидел волосатый мужик со странной штукой на выбритом виске — три металлические полоски с мигающими огоньками. На коленях он держал здоровенную бандуру типа базуки. И ждал, когда сушка закончит работу.

Дядька недовольно покосился на нас. В ответ я как можно дружелюбней поздоровался с ним.

— Ну как там, на нас порошка хватит? — с улыбкой спросил я, осматривая прачечное хозяйство.

Тот осмотрел нас с Егором не удержался от ухмылки.

— Вот это я не знаю. Но все там, — махнул он рукой в самый угол.

— Спасибо.

Я подошел к стоявшей в углу батарее тазиков, и в одном из них увидел лежащие вперемешку разноцветные капсулы. Наугад взял одну из них. Потом открыл ближайшую стиралку и запихнул в нее куртку.

— Эй, это для обуви! — остановил меня Егор. — Одежду сюда пихай…

Через пять минут голых людей на лавке было уже трое. Зябко поеживаясь от свежего майского ветерка, задувающего в дверной проем, мы сидели рядком и неловко молчали.

Сначала я сосредоточился на процессе согревания гладкой крашеной поверхности у меня под задницей.

Потом отвлекся на любопытное устройство для чистки и дезинфекции обуви, которое я поначалу принял за стиральную машину. Ботинки беззащитно бултыхались в барабане в клубах какого-то пара за тонированным защитным стеклом, подсвеченным ультрафиолетом.

Огнеметчик время от времени поднимал на меня любопытные глаза, и сначала я решил, что он шрамы мои разглядывает. И только потом до меня дошло, что его занимает монета у меня на шее, о которой я напрочь забыл.

Когда огнеметчик оделся и ушел, Егор спросил:

— Золотая?..

— Ага, — кивнул я.

— Ну и схера ли светишься с ней? — бросил он на меня укоряющий взгляд. — Это, конечно, не око Минервы, но тоже, небось, денег стоит.

— Да как-то не подумал…

И это была чистая правда.

Может, продать ее?

Конечно, здесь никто не сможет оценить ее по достоинству и заплатить соответствующую цену.

Но ложка дорога к обеду. А нам с Егором нужны были деньги прямо сейчас. На консервы, на запасные пластыри.

— Как думаешь, сколько здесь за нее дать могут? — спросил я.

Мой напарник пожал плечами.

— Хрен ее знает. Попытаться можно, если хочешь. Но только через Командора. Он мужик странноватый, но по-своему честный.

— Чем странноватый? Мне он как раз показался понятным и прямым. С принципами.

— Как раз вот это и странно, — проговорил Егор. — Он вроде с принципами, но при этом уже полсотни лет выживает среди самого отпетого отребья пустоши. Отсюда вопрос, как ему это удается. Видишь? Вода водопроводная, электричество. Знаешь, сколько оно здесь стоит? Откуда деньги? Тоже просто попросил, и ему дали?

— Справедливое замечание, — задумчиво проговорил я.

— Так что ты не расслабляйся, и держи ухо востро. Чаще всего святыми выглядят самые жуткие сволочи. Не удивлюсь, если он на самом деле ставленник какой-нибудь корпорации и потихоньку сливает тех, кого надо.

Тут наши сушилки перестали гудеть, и Егор предложил слить немного воды в таз и по-быстрому хоть немного умыться, хотя вообще делать это в прачечной было запрещено.

Я согласился. Обжигаясь холодной водой, мы кое-как отмыли с себя пыль и кровь, а потом на мокрое тело натянули чистую сухую одежду, еще теплую после сушки.

Теперь от нас пахло свежей стиркой и хвойным духом продезинфицированных ботинок, будто мы вместо дезодоранта воспользовались дешевым освежителем воздуха из общественного туалета.