Прорыватель (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

На трассе я смог разогнаться до сорока километров час и поднимая клубы пыли, давненько тут дождей не было, мчался на этой трофейной машине к мосту. Встречные колонны шли сплошняком. Мост работает без остановки и как мне кажется, работал только на встречу, если нас и пропустят на тот берег, то не сразу. Так и оказалось, мы благополучно подъехали к очереди, встав в конец и я заглушил мотор. Судя по очереди, пропустят нас ближе к ночи, до неё около часа осталось. Может это и хорошо, нам скрыться легче будет, да и всё провернуть. Но сколько техники и войск за это время по мосту пройдёт? Это нашим с каждым пройдённым солдатом и танком будет тяжелее, это и огорчало. Судя по матеркам комиссара в наушниках, тот думал также. Тут он снова вышел на связь:

— К нам регулировщик идёт.

— К нам?

— Вдоль колонны этих порожних грузовиков впереди, но в нашу сторону. И ещё, сзади две машины с ранеными подошли. Красные кресты там.

— Лады. Если что, я с ним заговорю, отвлеклись на «рану» как будто она тебя мучает. Хорошо?

— Тогда врач что сзади в кабине сидит, вмешается.

— А, ну да. Ну тогда просто сиди.

Однако регулировщик, что шёл к нам с решительным видом, рассмотрел, что стало с пушкой, даже разговаривать не стал, а подошёл к санитарным машинам и велел им по обочине переехать в начало колонны, чтобы первыми проехать мост, когда дадут дорогу отсюда.

— О чём думаешь? — спросил комиссар, когда регулировщик ушёл.

— Думаю дать по газам и скидывая грузовики с пути выскочить на мост, закупорить его, поджечь фитиль и в воду.

— Об одном думаем, тоже рассматриваю это с разных сторон. Но раненых куда девать? Их в любом случае заденет, пока к мосту прорываемся, а потом после взрыва.

— Есть такое дело, — со вздохом согласился я. — О раненых думаем, как будто они наши, и не они стреляли и убивали наших людей.

— Мы должны быть выше них. Мы люди, а они фашисты.

— Они не фашисты, — спокойно сказал я. Уже устал повторять эти нюансы.

— Как это не фашисты?

— Немцы — нацисты, а фашисты — это итальянцы, как мы коммунисты. Очень немцы обижаться что их фашистами называют, сравнивая с презираемыми ими макаронниками. Они так итальянцев называют.

— Да? Я не знал.

— Назвать немецкого офицера фашистом, это всё равно что красного командира белым офицером, если не в морду даст, то в харю плюнет точно. Так что вы всё-таки такие нюансы учитывайте.

— Я понял, спасибо… Смотри, эти сволочи тяжелый гаубичный дивизион пропускают. Смотри, и трактора наши.

— Я вам больше скажу, орудия тоже наши. «Мл-Двадцать». Немцы ещё те барахольщики, свезли к нам всю технику из захваченных стран. Они мне кажется только авиацию свою используют, а наземные войска что захватили, то и пригодилось. О, на том берегу забегали, кажется нашу колонну готовятся пропустить.

— Да, я вижу.

Однако нас обманули, пропустили раненых, прибыло ещё шесть машин, и снова остановка. Видимо сюда срочно перекинули резервы и их собирались пропустить как можно больше. Настолько это важно, что рядом начали подготовку чтобы развернуть новую вторую понтонную переправу.

— Раненых нет, — напомнил я комиссару. — К тому же темнеет. Так что держись. И спички приготовь.

— Они у меня в руке.

Запустив двигатель, я дал ему немного прогреться, и дав газу, свернув с дороги впереди стоящий грузовик, помчался дальше. Больше машин я не давил, тут всё может зависеть от случайностей, порвал гусеницу и всё, встали, в результате мост останется целым. А у нас задание сложнее, отчего и катил по обочине, лишь подмял мотоцикл регулировщиков. Вот когда я ворвался на мост, комиссар открыл огонь из пулемёта, бил по машинам с той стороны берега. Причём вышло удачно видимо случайная пуля попала в бензовоз, полыхнуло здорово и бегущий по уклону огненный бензин поджигал другие машины. Бегали люди живыми факелами, а комиссар от восторга только матерился. Сбросив с понтона грузовик, из того ящики посыпались, я со всего маху врезался в штабной автомобиль, подминая его под себя вместе с одержимым, потом столкнул в воду штабной бронетранспортёр, антенны указывали на это, и врезавшись в следующий штабной автобус, видимо приходил штаб какой то части, замер. Двигатель нехорошо стукнув, замолк. И я понял, навсегда.

— Поджигай! — приказал я, и стал пробирать в башню, так как люк мехвода оказался заклинен, там крыша смятого автобуса блокировала его.

Открыв боковой люк, я отметил как комиссар поджёг шнур, тот зашипел, и велел ему выбираться. Терпимо, по нам пока не стреляли, на мосту кроме нас были свои, вот они как раз опасность и представляли. С берега нас с одной стороны прикрывал автобус, его развернуло на мосту, передок всмятку, а остальное цело, а с другой стороны полыхал штабной автомобиль. Огонь и дым скрывал нас. Я укрылся за танком и когда комиссар матерясь выбрался наружу, он поначалу повис, кобурой зацепился, но потом ничего, выпал наружу. Я дважды выстрелили, попал в автоматчика что бежал к нам, но тот был не один, в них я выпустил остатки магазина и дальше комиссар прикрывал меня. Закрыв люк, повернув ключом замок, я следом за комиссаром прыгнул в воду, почувствовав, как дёрнуло руку, никак зацепили, и дальше мы уходили под водой всё дальше и дальше, загребая ледяную воду. Старались на максимум уйти под воду и отплыть, тем более темнело, а ночь скроет нас. По реке шлёпали пули, их слышно было, да много, но нас не достало. Хотя какая ночь, под водой светло от того пожара на берегу. Ну, комиссар. Я вынырнул чтобы отдышаться и ещё набрать воздуха, метрах в десяти хрипло дышал комиссар, когда рвануло. Абзац, я чуть под воду не ушёл, хорошо рот открыл, взрывной волной слегка оглушило, но и только, а вот напарнику похоже досталось больше, пришлось подплыть и схватив за шиворот поднять на поверхность и дальше удерживая его локтем за шею, загребая так и уходить по реке. С неба разная мелочь и мусор падал, то и дело слышно было шлепки о поверхность, но на нас ничего не упало. Какой-же он тяжёлый, так и тянет под воду. Да тот вскоре откашлявшись и придя в себя начал помогать, а потом и сам поплыл.

— Силы берегите, не надо такие резкие движения делать, — хрипло, но тихо велел я ему, река голоса далеко разносит.

Позади остались крики, шумы, стрельба, пожары, а мы плыли в темноте, старясь не потеряться, и прикидывали, когда уже можно будет выбираться на берег.

— Ботинки на дно тянут, да и кобура с пистолетом.

— Ну мы же обговорили это. Перед прорывом скидываем в танке обувь и оружие. У меня пистолет в кармане был, я его выбросил, когда в воду прыгал. Так что я налегке плыву.

— Забыл, — признался тот. — Переволновался. Когда же наши-то будут?

— У поворота реки должны быть, рано им ещё. О, слышите, наша артиллерия работает. Пока мы ждали, те позиции подготовили и орудия развернули на максимальной дальности, корректировщик уже на квадраты все окрестности у реки разбил, спасибо точным трофейным немецким картам, и сейчас только работать по ним. С тем скоплением техник что там собралось, промахов не будет. Да и вы подсветили, ночью работать можно.

— А как далеко орудия могут стрелять? Я откровенно сказать не интересовался. Упустил этот момент, — с перерывами, тяжело дыша, спросил напарник.

— Ну вы даёте, товарищ комиссар. На шесть с половиной километров они бьют. Но тут думаю пять, да и из укрытия, скорее всего из оврага по настильной траектории, иначе бы мы их «голоса» чётче слышали, а тут едва слышно рокочут. О, слышите загрохотало? Это снаряды так рвутся, скорее всего случайный снаряд в машину с боеприпасом попал. Весёленькая у немцев ночка… Кажется, поворот, давайте ближе к берегу загребать, а то честно скажу я коченеть уже начал.

Дальше послышался окрик, и запросили пароль:

— Девять.

Назначенное мной число было семнадцать.

— Восемь, — ответил я и нащупав дно, мы с комиссаром выбрались на берег, где попали в руки трёх бойцов разведвзвода. Бойцов специально отправленных, мной же, встретить нас.