Батя яростно замахал кулаками, но увидев довольную морду Арсена кивнул и показал большой палец вверх — мол, неплохо, хорошо «сыграл дурачка».
— Кто говорит? — голос снова стал строгим.
— Эм, это мой старпом, простите, товщначальник, мы ему сейчас выговор в трудовую за несоблюдение субординации.
— Да ладно, зачем выговор. Гимн вместе прочитайте, в красный уголок поставьте, или как там у вас на Че называется, — послышался сдавленный смешок.
Арсен привстал со стула и нахмурился.
— Мы можем продолжать движение? — холодно спросил батя.
— Продолжайте, конечно. Ах, да, забыл спросить — вы имеете отношение к двум только что всплывшим господам?
— К каким-каким господам?
— Два катера, двоечки, всплывшие после вас с интервалом… — начал инспектор, но батя его прервал.
«Двоечки» означало вторую размерность — до десяти до пятидесяти метров.
— Нет-нет, понятия не имеем, что им тут нужно.
— Хорошо. Да, авалонцев не забудьте известить. Ровных всплытий.
— И вам не хворать.
Инспекция отключилась, батя пробурчал что-то вроде:
— Красный уголок им не понравился, б…
Его браслет тут же моргнул, снимая штраф за нецензурную брань. Батя стиснул зубы в ухмылке и полез листать контактные листы в зоне досягаемости связи.
— Это же авалонцы же, да, Ильич? — указал он на один из контактов. — Бортовой номер «гпт-3–0007–2667-ава».
Зоркий глаз робота увидел строчку с другого конца зала.
— Именно. Гипотраулер, как и мы. Имя корабля на зарубежном, «Andromeda Berner». Только они, вероятнее всего, действительно занимаются сбором дефлюцината.
— Значит, у них там дёшево будет!
— У них чего, всего семь судов третьей размерности? — усмехнулся я. — Или он, типа, такой старый, а все остальные — новее?
— Микронация, что с них взять… Десяток судов нашего размера, остальное — шлюпки и челноки. Да, они нас не любят, но дефлюцинатом должны поделиться. Аллё, это капитан «Андромеды»… Как там его… Простите до беспокойство, у нас заканчивается дефлюцинат, вы не могли бы продать нам…
По ту сторону мигом запричатали с непередаваемым акцентом и пафосом, достойным лучшего театра в центральном микрорайоне столицы:
— Я уже извещён, о грязный. Силой радиоволны, что даровать нам Всевышняя Искупительница нашего бренного бытия мисс Сверхмэссив Блэк Хоул! Мы позволять вам, мерзким коварным коммунистик еретик приблизиться к нашему кораблю для того, чтобы осуществить передача… эм, дэфлюсинейдет топливо. В размере трёх вёдер. В обмен на имперские кредиты или предметы — бытовая техника, различный медикамент, и…
— Ладно, браток, сейчас подплывём, да сочтёмся. Ты не бойся, мы добрые, у карликов экспроприировать ничего не собираемся!
* * *
Авалонцы были в этих краях самыми что ни на есть аборигенами — построили здесь свой купольник примерно в то же время, что и Первая Московская Империя начала осваивать Челябинск. Они прилетели сюда на двух крохотных кораблях — Авалон-10 и Авалон-30, преобразованные затем в орбитальные станции. Созданное позже наше государство не признало их статуса, но даже не столько из-за расположения у границ. Если в случае с признанием других карликовых народов можно было решить какие-то геополитические задачи, то статус миллиона отсталых, не располагающих флотом сектантов не давал никаких бонусов ни в случае признания, ни в случае отрицания этот факта.
Гипотраулер авалонцы, вероятно, переделали из старого имперского лайнера. Из просмотрового окна он выглядел как огромный пожухлый цветок. Сетчатые лепестки вытянулись на добрые подкилометра, и он казался гигантом, хотя по факту был немногим больше нашего. Мы пристыковались главным швартовочным коридором, проверили давление. Заскрипел трап, ведущий от грузового отсека, подул ветерок, и батя молча махнул мне рукой, мол, пошли.
Я зашагал вперёд по шатающейся кишке, придерживаясь за цепочки по боку. Гравитационное поле нашего волчка в середине пересекалось с таковым у авалонцев, и пришлось идти внаклонку, словно в гору.
— Терпи, — буркнул батя, заметив, как я пыхчу. — Три месяца в неполной невесомости — и уже ослаб. Я в прошлом году полгода на нормальную планету не вступал!
— То-то разных девок по подвалам прячешь, — не удержался я.
Батя весьма странно промолчал. Но меня немного понесло:
— Про мамку-то, что, забыл, поди?
Батя неожиданно резко схватил меня за плечо и развернул к себе. Выражение лица у него было редкое — смесь злости и какой-то смертельной тоски. Думаю, если бы он имел обыкновение меня лупить, как некоторые — непременно бы в тот момент отлупил.
— Ты мне тут на совесть не дави, дефлюцинат! И не вспоминай! Думаешь, легко? Сам разберусь со всем!
Я уже и забыл, когда меня батя называл дефлюцинатом, но мне этого хватило, чтобы я заткнулся, пробурчав:
— Ну уж, разберись.
После небольшой паузы он добавил немного неохотно:
— А про то, на что ты намекаешь — не было и быть не может, устав запрещает неуставные отношения на борту. Это и тебя касается, кстати!
В середине коридора, на стыке двух рукавов, свистело и шумело так, что слегка заложило уши от разницы давления.
— Это у нас, или у них? — решил я перевести тему.
— У них, конечно! Я нашу гофру проверял, всё чётко было. Вот же блин, мы так аэропринтонов не напасёмся.
Уже слышались голоса, какая-то мрачная музыка и — неожиданно — детский смех. Ждали пару минут, после чего мембрана раскрылась. Швартовочный коридор их рукава был узкий, скользкий, безо всякого подобия перил и насечек на полу. Мы буквально скатились вниз, прямо под ноги группе из шести человек, стоящих в серебристых балахонах из принтонного волокна.
Пахло чем-то неприятным. Лишь секундой спустя я заметил, что мы окружены. Люди держали в руках оружие — кто шарпомёт, кто настоящий огнестрел. Высокий, по центру держал посеребрённый арбалет, несомненно, очень древний и наверняка — ритуальный. За спиной окружавших нас стояли ящики и — вот откуда запах! — клетки с пятнистыми клювоносами; полуголая женщина сидела на корточках над тазиком и что-то ощипывала — вероятно, того самого несчастного клювоноса. Между ящиками и клетками играли в прятки дети, все белобрысые, очень похожие друг на друга.
А ещё дальше, сзади, на низком потолке отсека, я увидел здоровенный бластер-пулемёт, нацеленный прямо на нас.
Я наблюдал эту картину секунд пять, после чего почти синхронно с батей нырнул обратно в коридор. Но поздно — мембрана за нами закрылась.
Сообщение: экстренная ситуация (вооружённый конфликт на орбите)
Сообщение: разрешён режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698−988ГЯ)
Батя схватился одной рукой к поясу, где висел шарпомёт, вторую, с браслетом, поднёс ко рту.
— Арсен! У них, блин, стволов больше чем у тебя волос на жопе!
— Вай, слушай, тоже хотел тебе звонить! Тут инспекторы чудят, сначала летели в сторону тех двух парней. Потом парни остановились, а эти летят к нам!
— Мы не отдадим без боя наших жён и детей! — послышался голос из корабля авалонцев.
— Арсен, ты не понял, у нас проблемы! Инспектора когда будут?
— Через минут тридцать-сорок, они быстрые!
Батя выключил связь и шепнул. Только теперь я заметил странность — нас не преследовали.
— Пошли сдаваться. Нам дефлюцинат важнее.
— Но пап⁈
— Никаких но! Сейчас договоримся, увидишь, — он шагнул вперёд, повысив голос. — Это будет, блин, самый странный обмен дефлюцинатом за всю мою двадцатилетнюю карьеру дальнобоем. С кем я имею честь общаться?
Вояки-сектанты подрасслабились, кто-то опустил стволы.
— Вы общаетесь с Иудой Мартинесом Бернером, вице-жрецом клана Бернеров, которому принадлежит данное судно, — сказал державший арбалет. — Если ваши грязный челябинский тела действительно пришли сюда исключительно за дефлюцинатом, то мы можем попросить благословение у Сэнт трейдинг богиня Небьюла Андромеда и приступить к торгам.
