— Не бойся, Отто, — побулькал я. — Это я. Вспомнил меня?
Хрустя доспехом, я опустился перед ним на колено, чтобы его глаза узрели моё лицо. Тело мальчика в тёплой рубахе потряхивало, но не из-за прохладного ветра. Он испугался. Меня.
— Отто, подними глаза, не бойся.
Мальчик с метёлкой в руках повиновался. Но его глазами управляло не любопытство, а страх, от чего мне было больно. Лицо его было не подвижно, губы сомкнуты, глаза уставились на меня, но в них не было ничего того, что я видел раньше.
— Отто, это я, Инга! Ты вспомнил меня?
Он опустил глаза и прошептал:
— Ты не Инга.
Детские глаза не обмануть. Возможно, оно и к лучшему, мне бы не хотелось, чтобы имя Инги в этой деревни ассоциировалось со словами смерть, война и кровокожи. Пусть они меня не узнают. Пусть признают во мне другую. Но от этих слов им не отвертеться.
Я выпрямился перед Отто, снова накрыв его своей тенью.
— Где твои родители, мальчик? — спросил я.
Смотря себе под ноги, он ответил:
— Я не знаю.
Храбрый Отто. У меня вдруг возникло желание надавить на его храбрость еще сильнее, прочувствовать прочность, найти ту самую нагрузку, при которой он станет обычным пацаном, плаксой и слюнтяем. Но я даже не смог открыть рта. Что-то внутри меня продолжало душить злость. Пусть, пусть… бесконечно это не может продолжаться.
— Отто, — сказал я спокойным тоном, широко улыбаясь, хотя он даже этого и не видел. — Я вижу, когда меня обманывают. Я еще раз…
Он не дал мне договорить. Парень швырнул метлу к моим ногам и пулей бросился в сторону дома. Отбежав на пару метров от меня, он оглушительно завопил на весь двор:
— Мамка, Папка! У нас монстр возле дома! Мамка, Папка!
Дверь хаты распахнулась. Наружу выбежал огромный мужик в летней рубахе. Хмурое лицо быстро отыскало Отто, а потом перекинулось на меня. Из-под кустистых бровей суровые глаза с ненавистью впились в меня. Взгляд настоящего мужика. Без страха и сожаления. Без компромиссов. Или он тебе свернёт шею, или ты ему выпустишь кишки.
Отто пробежал мимо мужчины и нырнул в дом. Наконечник копья выглядывал из-за моей спины, и мужчина это прекрасно видел. Я не стал доставать оружие, я даже и не собирался этого делать. Я двинул в сторону мужика со словами:
— Юрис, это я! Инга!
Суровое лицо мужчины еле заметно смягчилось. Брови выстроились в одну линию, давая огромным глазам без помех разглядеть меня целиком. Сжатые кулаки оставались побелевшими. Страх, мучающий душу этого огромного мужика, был виден не вооружённым взглядом, но это не помешало ему сделать мне на встречу шаг и спросил:
— Инга, это действительно ты?
— Да. Это действительно я.
Как и Отто, он принялся внимательно рассматривать моё тело, чуть стояло мне встать подле него. Он удивлённо хмыкнул, скрестил руки на груди. Прохладный ветер терзал его кожу, но он словно не замечал прикосновения чего-то холодного и мёртвого, покрывшись мурашками. А когда его глаза уцепились за плащ, он вдруг поёжился.
— Инга, — сказал он, переведя взгляд на моё лицо. — Что с тобой случилось? Кем ты стала?
В его голосе звучало отвращение. Мужские губы словно выплёвывали застрявшие в глотке слова, после которых оставалась горечь на языке.
— Юрис, сейчас это не имеет никакого значение. Я пришла с плохими новостями.
Мужчина прищурился, собрав редкие морщины возле глаз в кучу.
— Что случилось? — спросил он, оглянувшись на свой дом.
— Война не за горами.
— Война? С кем? С труперсами? Так ведь вы их победили! Все об этом говорили! Деревня гуляла пять ночей! Мы праздновали мир…
— Вы рано праздновали, Юрис. Сейчас мир как никогда хрупок. И нам пора самим взяться за его укрепление.
— Так, а кто нам угрожает? Скажи мне! Я собственными руками сверну им головы…
— Кровокожи. Такие же, как и я. Те самые, что были здесь и забрали Роже.
Юрис умолк, глядя на меня каким-то одуревшим взглядом. Его лицо медленно искажалось мыслью неминуемой обречённости, и я редко такое наблюдал. Не все думают о себе, есть люди, которые думают только о своей семье. Юрис был один из них.
— Инга, пойдём в дом, быстрее!
— Юрис, остановись.
Мужчина успел сделать пару шагов, но, услышав мой голос, замер.
— Я не хочу, чтобы твои видели…
Юрис обернулся.
— Что… что видели?
Мне было трудно подбирать слова. Я уважал этого могучего мужчину, он сделал для немало, и я не хотел с ним поступать как с каким-то скотом, которого гонят на убой. Я хочу, чтобы он принял свою судьбу. Услышал её из моих уст и молча принял, думая лишь о своей семье. Он поймёт меня. Он обязательно всё поймёт.
— Я пришла за мужчинами, — сказал я.
— Зачем?
— Для победы мне нужна армия.
— Я… я не понимаю. Ты хочешь сражаться с кровокожами нашими руками? Обычными? Из плоти и костей? Да против них даже сталь не поможет…
— Юрис, моя армия подобна мне. Ты понимаешь, что я имею ввиду?
Мужчина умолк. По нему было видно, что он всё понял. Он всё прекрасно понял. Его губы задёргались, видимо, подбирал слова. Но о чём меня спрашивать, когда я уже здесь, и ничего не воротить назад.
— Инга, — с трудом выдавил он, — а по-другому никак?
— К сожалению, по-другому никак. Мне нужно собрать всех мужчина на площади. Толпу охватит паника, все начнут кричать, вопить и реветь. Это неизбежно, можно даже ничего не объяснить. Никто не покинет деревню до тех пор, пока я это не захочу. И не закончу.
— Даже моя семья?
— Юрис, я прошу тебя, не задавай мне таких вопросов. Поверь мне, я и так делаю для тебя слишком многое в отличии от остальных. Твоя семья останется здесь, так как впереди будут сражения и смерть. И если мы не устоим — бежать будет некуда.
Сердце в его груди заколотилось с такой силой, что даже в метро от Юриса я ощущал оглушительный стук, способный расколоть бутылку. Он тяжело задышал, ему пришлось открыть рот; адреналин сушил горло.
— Я стану таким же как ты через смерть? — спросил Юрис, вновь и вновь оборачиваясь на свой дом.
— Нет. Твоя жизнь не будет прерываться, но после она станет совсем иной. Ты обретёшь новую жизнь.
— А… а что дальше?
— Сейчас нам главное победить. То, что будет завтра — никто не знает. Юрис, не нужно бояться…
— Я не боюсь! Ты только скажи мне, что нужно сделать…
— Разденься и закрой глаза.
Глава 24
Я нисколько не сомневался, что рано или поздно это произойдёт, но каким образом — оставалось для меня загадкой. Это произошло в тот день, когда я и небольшая кучка моих новый воинов были на пути в Оркестр.
Тогда, шагая по пыльной дороге, моё сердце содрогнулось от боли, напомнив мне о моём человеческом происхождении. Содрогнулось сильно, словно в него медленно вгоняли раскалённую иглу, а металл даже и не думал остывать, продолжая сжигать мышцы и кипятить кровь. В тот день пришло понятие неизбежной утери. Люди гибли как мухи. Умирали те самые, кого я обратил в себе подобных. Умирала моя кровь, обращаясь в прах. И если я раньше только размышлял о возвращение прокуратора Гнуса, то сейчас стало ясно — он вернулся. И это наша новая реальность.
Тянущееся до горизонта поле высокой травы рядом с высоченным частоколом, опоясывающим деревню Оркестр, почти полностью было забито кровокожами. Воины в кровавых доспехах стояли на расстоянии локтя друг от друга. Могло показаться, что нет никакой закономерности в их строе, но он был. Я чувствовал это. Я полностью осознавал, что в этой толпе напрочь отсутствует какой-либо хаос. Здесь всё подчиняется порядку. Как равномерно кровь протекает по сосудам, гонимая давлением сердцем, так и на этой поляне, воины равномерно расплылись по поляне, гонимые моим сердцем, задающим и ритм.
— Червяк! — окликнул меня булькающий голос.
Высоченный воин, чью кожу покрывал толстый доспех из гнойной корки, увидел меня, стоило мне выйти из лесу на дорогу. Он стоял у ворот с уродливой секирой на плече и руководил армией кровокожих, выстраивая целые шеренги воинов на поляне. Когда его лунные глаза приметили меня, он сразу же вышел на дорогу и побрёл мне на встречу.
