Окончательное решение (СИ) - "Нкаритош"

Если батары сбегут, ничего хорошего не будет. Богатые удерут, как и положено, потом планете устроят бомбардировку. По крайней мере, она бы поступила так. Выжечь всех и всё. Заражение может поглотить миллиарды жизней, но без выхода в космос, далеко не улетишь. Противокосмическая оборона Кхар’Шана хороша. Кары в космос не выйдут, так что всё это будет заперто на планете. Уйдут только те, кто богат. Кому позволят бежать. Ничтожества.

На несколько секунд в голове турианки возникла мысль о том, что стоит оставить всё это на планете. Что не стоит выпускать заражение в галактику. А потом пришла другая мысль. О том, что её собственное правительство о ней забыло. О том, что кроганов почти истребили, а батарианцы убили и поработили миллионы турианцев, и им это простили. Вероятно, даже родные уже и не помнят о ней. И этому телу даже достойных похорон не будет. Не то, что памяти. Она давно опозорила себя ложью, ударами в спину, став ничуть не лучше животного. Давно уже не гордая воительница из «Кабала». Так было бы, что оплакивать. Она думала об этом, понимая, что сделает то, что должно.

И о том, что батарианцы просто спрячутся на любой из своих колоний. Да, ходили слухи, что у батаров где-то там было восстание, но это же глупость. Правительство так же сильно, на Кхар’Шане если что и было, этого не заметили. Здесь всегда был мир и порядок. И теперь они сбегут. Сбегут. Избегут мести. Не позволю!

Турианка нашла брошенный на стоянке грузовик и забралась в него. О, она же не пилот.

— Не важно это всё…

Рука, повинуясь рефлексам, сама легла на нужные клавиши. Двигатель уверенно загудел. Селиния улыбнулась, из-за неровно сросшейся и подсохшей кожи вышел не очень ровный оскал. Она несколько раз подставилась под пули и теперь тело стало еще менее похоже на живое. Благо плащ всё скрыл. Хотя лицо лучше беречь.

— Я умею пилотировать. Мне нравится.

И уже увереннее схватилась за механизмы управления грузовика. Еще парой клавиш вывела на экран карту города. И машина покинула стоянку. Идея уже проста и отработана — пробиться в ряды рабов, попасть на корабль-эвакуатор и заразить там всех встречных батарианцев. Они должны страдать. Она станет местью. Карой за предательство и малодушие. Их и её собственное.

Машина неслась по улицам, и измененные расчищали ей путь. Несколько раз Селиния отметила, что с дороги убраны остовы техники, образуя ей прямую дорогу к мести. Мертвые хотели, чтобы она достигла цели. За прошлое и будущее. За каждого из тех, кого запытали батарианцы и бросила Цитадель. За тех, кого забыли. Для тех, кто не простил. Сейчас и во тьме времен.

Руки впились в руль, и осталась лишь решимость. Решимость и память о том, как по приказу всех этих ничтожеств над ней издевались. Их высокомерные четырехглазые лица. После чего добавила газу.

Словно улавливая её желание, орды измененных пошли на штурм космопорта. Батарианцы, развернувшие орудия ПВО на улицы города, били из всех орудий, на земле и в небе. Линии трассеров косили и рвали тела. Но, защищая грузовик, измененные таранили карами позиции батарианцев, а там, где турель была защищена ДОТом, машины заваливали бойницы, не давая обзора и возможности повернуть ствол. И грузовик беспрепятственно влетел в стеклянный вестибюль космопорта, снеся баррикады своей массой. Машина пробила заграждения, снесла несколько стоек, протаранила баррикады, и остановилась, пробив кабиной какое-то подсобное помещение. Селиния попыталась выбраться, и поняла, что рука, её родная рука, застряла, придавленная деформированной кабиной грузовика. Нет, боли не было, просто конечность не двигается.

А снаружи на нее в явном удивлении уставились несколько азари и саларианцев. Рабы, которые поддавали ящики своим хозяевам. Помогающие им сбежать! Ненавижу!

— Ты, с ними? — пораженно спросила азари сбивчивым голосом.

Видимо плащ порвался и увидела раны. Не важно. Селинию накрыла ярость.

— Вы! Вы что, не хотите им отомстить? Помогаете им? Да как вы можете?

Азари выпрямилась, пока остальные быстро ушли из помещения, оглядываясь на турианку и Селинию, всё так же застрявшую в кабине. Нужно не дать им сбежать, а конечность прирастет любая, нужно освободиться. Боли не будет. Будет возмездие. Селиния дернула руку раз, другой. Та затрещала, но не поддалась. Азари, глядя на это, фыркнула:

— Посмотри на себя. Ты уже не турианка. Ты, что ты вообще такое? Стоило оно того? Ты даже не ведешь себя как одна из нас? Осталось там хоть что-то живое?

Турианка же была более озабочена лишиться мешающего двигаться препятствия. Дернула еще раз, затем уперлась ногами в стенку кабины и потянула, напрягая все силы. С хрустом конечность вывернулась, оставляя желтые обрывки измененного мяса. Крови не было. Азари смотрела на Селинию в откровенном шоке и не замечала, как сзади на подкашивающихся ногах подбирается измененный. Турианка посмотрела на следы жижи и оставшуюся в плену конечность. Произнесла:

— Я не чувствую боли. Я не чувствую скорби. Я приняла то, что все забыли обо мне. Ведь я уже мертва, ты права. Но ты мне противна, азари. Ты сдалась, отказалась от своего шанса отомстить. Согласилась с поработителями, ты помогаешь им добровольно! — турианка скривилась, показывая своё отношение, — слабая. Если когда-то и была воином, сейчас ты — вещь своего хозяина. Я — нет. Больше никогда.

В этот момент измененный, подобравшийся к азари ударил тройными хлыстами, выросшими из руки. Та, не ожидая этого и не закрывшись биотикой, отлетела к стене. Создание не потеряла, вскинула руку. Измененный в фиолетовой вспышке биотики улетел в стену, и азари, дернувшись в сторону Селинии, увидела, что та не атакует. Нет, турианка была куда более озабочена неудобством, вызванным потерей конечности. И ей явно было безразлично. Ни боли, ни ожидаемого шока. И это безразличие не на шутку пугала. Вот только ей пришлось отвлечься на шелест ног инфицирующих форм. Живой ковер проник в помещение, стремясь добраться до еще живой плоти.

— Да что же ты такое? Богиня! — пораженно спросила синекожая рабыня, отбиваясь биотикой от многочисленных инфицирующих форм, с тихим шелестом лезущих к ней.

Но надолго её не хватило, и формы начали подниматься по её рукам и ногам, кусать, заражать. Азари рухнула на колени, хрипя. Селиния же безразлично смотрела, как они душат свою жертву. После чего вскрыла один из ящиков, которые уносили рабы. Внутри лежит оружие, автоматы.

— Ты могла бы убить своих поработителей. Ты могла отомстить. Я сделаю это. Ты тоже сделаешь это.

— Нет — прохрипела на выдохе азари, из последних сил, с ненавистью глядя на Селинию. Плевать.

Щупальца заразителя сжались на её шее, клювы еще нескольких впились в тело. Турианка подошла к измененному, переломанной кучей лежащему после удара в стену. И, используя нож, приладила себе его руку. Та вполне бодро приросла. Да, чувство непривычное и хлысты мешают, но в остальном ни малейшего дискомфорта. Удобно.

— Я не знаю твоего имени, азари. Но поработители убили меня. Я уже мертва. Больше нет причин играть в героя и отказываться от мести. Нет причин лгать себе. Эта боль разума — моё наказание за слабость. Теперь и твоё.

В этот момент потерявшую сознание, или уже умирающую от ран азари начал стремительно изменять вирус. Пока та готовится встать в качестве еще одной из них, Селиния изучила оружие. Автомат батаринской конструкции, самое то, чтобы ответить поработителям той же монетой.

— Голос в голове, куда дальше? Где их корабли?

Мир вновь пошатнулся, и она поняла, что знает куда идти. Рядом поднялась желто-синяя измененная азари в обрывках рабского комбенизона, грязного и покрытого потеками крови и грибка, и тоже взяла оружие. Перезарядив автоматы и ощущая привычную тяжесть оружия, как напоминание о прошлом, турианка, с теперь уже измененной конечностью, двинулась по коридорам. Впереди идет бой, измененные против рабов и защитников. Желтый туман заполняет коридоры, носятся измененные, круша огнем оружия и биотикой баррикады, не знающие боли и заваливающие телами защитников. Инфицирующие формы подхватывали всё новые тела и поднимали их в атаку. Всё, что не разрывалось на части, могло быть поднято вновь. Их бой продолжится.