Стоп, мне не просто бомбочки нужны, чтобы шумели, но и чтобы разлеталось что-то. Но можно гвоздей нарубить или шариков от подшипников наковырять и слоем сверху, прямо на порох кинуть. Ну а что, может сработать.
Кустарщина, конечно, с нормальной гранатой этого не сравнить. Хорошо, если половина нормально взорвется. Но это все равно неплохо. Да и пороха у нас полно, петард нахватали же.
Все, решено, займусь. Времени все равно полно.
Кстати, вот и банка от кофе на полке стоит. Я подошел, потряс ее и нашел внутри гвозди. Вот их как поражающий элемент и можно использовать. А сама банка под еще один корпус пойдет, причем мощнее, потому что пороха в него влезет больше.
Тогда работаем.
Я сгреб весь этот металл и пошел в первый гараж. Вошел в него, и увидел, как Павел, напевая какую-то песенку ковыряется под капотом машины, а вокруг него суетится Олег. А вот и верстак, и все нужные инструменты должны быть: ножовка по металлу и лерки для нарезки резьбы. Все, работаем, нечего без дела сидеть.
Глава 15
Через час занятий десяток бомб, сделанных из подручных материалов и усиленных готовыми поражающими элементами был готов. Я выложил их на верстаке и посмотрел на плоды трудов своих с сомнением. Хорошо, если половина нормально взорвется, а не просто хлопнет. Оболочки не сказать чтобы герметичные, газы могут просто прорваться и весь труд пойдет прахом. Хотя я дополнительно обмазал их герметиком, он ведь против воды, не против газов.
Вытер пот со лба. Устал на самом деле, умаялся. Нужно бы перекусить, благо запасы у нас есть с собой. Сложил все в рюкзак, пусть у меня будет.
Генератор все так же тарахтел снаружи, а Павел, напевая что-то под нос ковырялся под капотом ЛуАЗа. Похоже, что там на самом деле дело было гораздо сложнее, чем он сказал изначально, но раз он уверен, что сможет поставить тачку на колеса, то пусть работает.
Кстати, генератор тоже по-хорошему надо прихватить. Даже не ради остановок с электричеством, просто чтобы заправку запитать, скажем. Я покопался в памяти, и понял, что приблизительно знаю, как взломать бензиновую колонку так, чтобы блокировка не сработала. А еще снова вспомнились джунгли, и старые бензиновые колонки, в которых нужно было крутить ручку.
Но это уже какие-то другие джунгли, не африканские, и там мне вспомнилась большая длинная река. Мачете в ладони, с помощью которого приходилось пробиваться через густой кустарник, и змеи. Огромное количество самых разных змей. И проблема с водой. То есть ее там было полно, но пить ее было нельзя. И даже подходить к реке было опасно, крокодилы.
Черт, это где меня только не поносило. Если первое воспоминание с негром явно было про Африку, то второе — про Южную Америку. Чем мы там занимались? Не помню. Вообще ничего. И память не подсказывает ничего.
Но все-таки, кто же я такой? Может быть, наемник на самом деле, а не солдат? Но жетон ведь висит на шее, обычный, ВС РФ, и есть определенное понимание того, что этот жетон именно что мой.
Вернувшись в заднюю часть гаража, я увидел, что сторож, связанный по рукам и ногам, проснулся. Бешено вращает глазами и что-то мычит. Похоже, что ему его новое положение не нравилось. Глаза мутные, как у зомби. Как он вообще еще жив? Как до смерти не допился, там ведь в его укрытии бутылок было…
— Слушай, — обратился я к нему, подойдя поближе. — Я сейчас открою тебе рот. Будешь кричать — зарежу на хуй, как свинью. Понял?
Я имел полное право говорить с пленным с позиции силы. Как ни крути, но он в нас стрелял, и я вообще мог его убить. Но не стал. Зачем?
Тащить его с собой я не стану однозначно, мне не нужен в команде невменяемый престарелый алкоголик. Но отпустить — отпущу. И даже двустволку его верну, только отложу чуть подальше, чтобы мы успели уехать.
— Если понял — кивни, — сказал я.
Он кивнул, а я наклонился и сорвал скотч с его лица. Отходил он с трудом, так что изрядная часть бороды и усов остались на липкой ленте. Он не выдержал, вскрикнул, но вспомнив мою угрозу, тут же заткнулся. Посмотрел на меня немного, а потом спросил:
— Вы кто такие?
— Просто люди, — ответил я, приседая на корточки возле него. — Те, кому повезло выжить. Пришли сюда за машинами, заберем их и уедем. Ты останешься.
— Не положено, — сказал он. — Я машины охраняю, чтобы их никто не забрал.
— Твою мать, Степаныч, — покачал я головой, вспомнив, как его зовут. — Сам подумай: что ты сделаешь? Полицию вызовешь? Так она не приедет, да и связи нет. Так что мы уедем, перед этим я тебя развяжу. Только веди себя тихо, ладно?
Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Боится, явно. И правильно боится. Он сейчас — помеха, типа назойливой мухи. И понимает, что если будет слишком громко жужжать, то его попросту прибьют.
— Ты, случаем, не военный паря? — спросил он вдруг, хрипло, будто говорил в пустоту.
Я прищурился. Услышал что-то знакомое в голосе. Что-то практически родное, но забытое. И, кажется, я понял, кем он был до того, как стать сторожем и начать спиваться.
— Во-первых меня Сергей зовут, не паря, — решил я вновь представиться выдуманным именем. Это все равно лучше, чем оставаться безымянным. — А во-вторых… С чего ты взял?
— Да вижу, как держишься, — ответил он. — Как решаешь, кого оставить, кого забрать. И как на меня смотришь. Так глядят люди, которым приходилось решать, кому жить, а кому умирать. Ты ж меня прибил бы, я понимаю, просто, чтобы следов не оставлять. Не простой солдат.
Я не стал отвечать, но и он не ждал. Снова усмехнулся, уже чуть более горько.
— Сам служил. В Чечне, — наконец, пояснил он. — И потом еще инструктором работал. В другой войне.
Я молча кивнул. С одной стороны, как мне показалось, он говорил правду. С другой: от таких можно ожидать чего угодно. Он, кстати, явно протрезвел, пока валялся, в себя пришел. Ну да, пиздюли — они от всего помогают, в том числе и от синьки.
— Где инструктором? — спросил я. Вряд ли мы пересекались, слишком уж он старый. Если сейчас действительно сорок первый год, то ему должно быть уже под семьдесят. Ну, немногим младше, может быть, шестьдесят пять.
Он взглянул на меня, и понял, что сумел заинтересовать.
— На Донбассе, — ответил он.
Я прикинул, снова покопался в памяти. Ну да, была такая война, кровавая, жестокая, и длилась больше десяти лет. И закончилась не очень хорошо для нас. Как конкретно, не помню, но достаточно жестко все было, и во время войны, и сразу после.
Пришлось задуматься. Если он не пиздит, это могло бы быть очень полезным. Люди с таким опытом знают много того, что не написано в учебниках. Однако меня смущало то, в каком он состоянии. Пил так, что внутренности наверняка можно просто в банку класть, и не сгниют. Проспиртовались давным-давно все.
— Возьми меня с собой, пригожусь, — наконец, сказал он.
— А на хрена мне такой алкаш? — спросил я прямо.
— Да чего алкаш сразу, — он поморщился, было видно, что ему такое сравнение неприятно.
Хотя выглядел он жалко. Грязный весь, в ватнике каком-то, настолько пропитанном потом, что, наверное, если его поставить, то стоять будет. Борода клочьями торчит, большую часть я реально со скотчем отодрал. Хотя, наверное, если просушить его, помыть, побрить и переодеть, то может получиться член общества.
Ветеран все-таки. Я понятия не имею, было у меня удостоверение, или я участвовал в какой-то из теневых войн.
— Донбасс с какого года? — спросил я.
— С четырнадцатого, — ответил он.
Ну, тогда эта война действительно была теневой еще для России. Реальное наступление началось гораздо позже.
— Что умеешь? — спросил я.
— Стрелять, — ответил он.
— Серьезно? — я усмехнулся. — Умел бы стрелять, хоть кого-нибудь из нас зацепил бы.
— Умею, — сказал он. — Реально умею. Просто шары залил. А так нормально. Ну и вообще, я посмотреть успел сейчас, с тобой сопляки какие-то. Ну и Пашка, я его знаю, механик от Бога, но не боец. И как ты думаешь, кто-нибудь из них хотя бы костер разжечь сможет?
