— Ансгар, Дрюня, вы останетесь здесь, — решительно заявил я. — Скучать вам не придётся, поверьте мне.
— А ты? — спросил юный правитель, кутаясь в медвежий плащ.
— Я возьму с собой сотню воинов, — я повернул голову в сторону кучки кровокожих, за спинами которых стояла огромная мясистая детина. — Возьму Хейна. И, конечно же, Кара пойдёт со мной.
Волчица, затянутая болезненной коркой застывшего гноя, всё это время сидела у моих ног. Она стала свидетельницей нашего разговора, она побывала в каждой битве, забирая с собой десяток, а то и два десятка врагов, безжалостно перегрызая им глотки своими острыми зубами. Она получала увечья так же, как и остальные воины. Она давно стала неотъемлемой частью нашей армии, а мы для неё не просто хозяевами. Мы стали для неё родной стаей.
Я опустился на колено и провёл ладонью в кровавой корке по облысевшему загривку Кары. Наши застывшие на коже выделения издали неприятный скрежет, словно напильником проехались по ржавому металлу. Но я и не пытался сделать Каре приятно. Моё поглаживание — жест доверия, на который Кара всегда откликается с радостью.
— Нам нельзя разделяться, Червяк! — вновь встрял Дрюня.
— Нам придётся разделиться! — прошипел я Дрюня, вставая с колена. — По-другому нельзя.
— Но почему? Почему мы не можем пойти вместе?
— Ты хочешь пустить очередной отряд кровокожих в огород? Представь что будет, если по этой дороге три сотни, а то и тысяча кровокожих вновь разбредутся по нашей земле.
Дрюня перевёл взгляд на видневшийся вдалеке край моря и, стиснув пожелтевшие от болезни зубы, спросил:
— Ты уверен, что их численность столь высока?
— Я ни в чём не уверен, и именно поэтому вы остаётесь здесь.
Глава 2
Я отобрал сотню воинов, поставил во главе Хейна, и мы отправились в сторону лысеющего леса, простирающегося по левую сторону горизонта.
Хейн был нужен мне не только из-за своей неимоверной силы и способностью одним ударом уложить пятерых кровокожих. Эта громадная махина из вздувшейся плоти и стальных мышц оставалась важным сосудом, вместившим в себе мои остатки драгоценной крови. И я без сожаления пожертвую этим гнусным ублюдком, хладнокровно предавшим свой народ, если вдруг моей жизни будет угрожать смертельная опасность. Я не хотел делать этого на глазах Ансгара, потому что чувствовал в груди юного правителя сжимающееся от жалости сердце каждый раз, когда на эту огромную тушу налетала толпа кровокожих. Хоть Хейн и был предателем, но он по-прежнему оставался родным дядькой Ансгара. Какая никакая, но родня.
Мы шли без сна два дня. Лес казался бесконечным лабиринтом, построенным каким-то безумцем. Постоянно налетал ветер, шевеля огромными ветвями и осыпая наши головы пожелтевшей листвой. Мы не чувствовали ни жара, ни холода, который должен был нас остановить и повалить на землю, чтобы мы стали очередным удобрением для почвы. Но вот одно я почувствовал разительно. Контраст был невероятно ощутим, и я приказал отряду остановиться.
На третий день пути ветер донёс до меня вонь. Я учуял смрад от пролитой крови. Приторный, оставляющий на языке привкус сладости, словно слизал целиком леденец. Трусы не проливают такую кровь. Такую кровь оставляют лишь воины, в чьих жилах текла химия битвы. Адреналин заставлял двигаться их подобно загнанному в угол животному, чей звериный инстинкт никогда не позволит умереть, не оскалив зубы. Мы были на верно пути, и это меня пугало.
Следующие полдня мы шли по влажной почве, засыпанной по щиколотку жухлой листвой. Лес предательски молчал. Пение птиц, сменяемое испуганным ором при нашем приближении, давно оборвалось, словно всё живое вымело. Скользкие насекомые больше не цеплялись к доспеху, и даже чёрные мухи больше не клеились к глазам Кары, из уголка которых подтекали тонкие струйки гноя.
Мы были начеку. Нос Кары всегда был задран, жадно втягивая в себя ветер.
Я осматривался, заглядывал за деревья, обращал внимание на кусты, в особенности на их ветви, но следов битвы или хотя бы отпечатков чужих ног на земле не замечал. Но после обеда я увидел их. Увидел изрытую грубой подошвой землю, разбросанную листву. Кровокожи были здесь, голов сто, не меньше. Большая часть следов уже была прикрыта опавшей листвой, но не так сильно, чтобы можно было с уверенностью сказать, что отряд кровокожих прошёл здесь три, быть может, четыре дня назад. Максимум минуло пару дней. У нас еще есть шанс нагнать их и остановить людское кровопролитие.
Сумерки принесли с собой первые плохие новости.
Утренний свет медленно разливался между деревьев, убирая с горизонта непроглядный занавес. Перед нашими глазами появилась деревня. Дикая, не огороженная никаким забором, кроме естественного — лесом. Словно заброшенный остров по среди океана.
Первая изба стояла в шагах двадцати от края леса.
Мы не скрывались, и не прятались за кустами. Я вышел первым, Хейн — за мной, врезавшись плечом в высокую сосну с такой силой, что оставшиеся шишки загрохотали по деревянной крыше дома. Достав копьё из-за спины, я подбежал к дому и вышел на проторенную дорожу, что уходила в глубь деревни. Любопытство заставило заглянуть меня в разбитое окно: стол опрокинут, на полу валялись осколки разбитой посуды, раскатившиеся в разные стороны яблоки и успевшая стухнуть поджаренная тушка птицы. Странно, но нападение стало неожиданностью для жильцов дома. Неужели они были не готовы?
Я обошёл дом, Хейн — с другой стороны. Переведя взгляд на крыльцо, я увидел и самих жильцов, а точнее — то, что от них осталось. На утоптанной траве лежали два тела: женщина и ребёнок лет десяти. Их одежда была истерзана ударами мечей, а сами тела напоминали высосанный до последней капли маленький пакетик сока. Кровокожи забрали их кровь.
Я крепче сжал древко копья, хотя и понимал, что здесь нет кровокожих. Внутри меня бурлила злость. Ненависть толкала меня вперёд. Мы обошли всю деревню, и везде было одно и то же. Высосанные тела валялись всюду. И что больше всего меня злило — среди разбросанных под каждым домом тел, мужские встречались слишком редко.
Возможно, Зико готовил отряд и был вынужден забрать всех мужчин. Я поступил также, и видя, что творится у моих ног, я лишний раз убедился в своей правоте. И я правильно поступил, оставив Дрюню с войском на дороге. Но зачем убивать неповинных? Неужели нашим землям вынесли смертный приговор?
Вопрос так и застыл в моей голове, когда мы двинули дальше. И мучащие меня ответы я собирался найти в кротчайшие сроки.
К моему удивлению в лесу была построена далеко не одна деревенька. Как оказалось, в окружении многовековых деревьев пряталась целая сеть деревень, соединённых между собой еле заметными тропами. И чем глубже мы заходили, тем гуще становилась вонь пролитой крови. Мы прошли еще пару деревень, где на изрытой битвой земле валялись высушенные трупы, успевшие накинуть на себя одеяло из осенних листьев.
Внутри меня закипала злость. И когда вонь стала невыносимой, а до моего слуха долетели людские крики, я вмиг спустил весь пар.
Держа перед собой копьё, я вынырнул из-за деревьев и бросился на женский крик, раздавшийся за стоявшим перед моим лицом домом из сосновых брусьев. Быстро обогнул стену, добрался до угла и выбежал вперёд, на лужайку перед домом.
Перед моим взором предстала настоящая битва. У каждой избы происходило сражение. На земле валялись людские трупы, как мужские, так и женские. Кто-то уткнулся лицом во влажную почву, а кто-то смотрел в небеса расколотой головой.
Я бросился к ближайшему дому, на лестнице которого стояла молодая женщина и громко орала. На её руках омерзительно вопил младенец, женщина прижимала его к своим грязным одеяниям, но тот не умолкал. Опасность им не угрожала. Пока… Она вопила от испуга, видя, как у подножья лестницы сражается мужчина в кожаном доспехе с двумя кровокожами. Настоящий мастер меча, он ловко парировал выпады и даже наносил ответные удары, но его точности что-то мешало. Подбежав ближе, я заметил, что с его левой рукой что-то не так. Конечность болталась канатом. Но сейчас мне не до этого…
