Несмотря на крутящиеся в голове бесполезные мысли мое тело уже действовало. В несколько больших шагов я сблизился с магом, стараясь не споткнуться о поваленных «тараном» людей, которые к слову уже начинали шевелиться, а один и вовсе пытался встать, мотая оглушенной головой. В моей же голове крутилась фраза Малека о том, что у всего есть предел прочности. И я попробовал этот предел найти, ударив копьем прямо в щит, который теперь хоть и смутно, но видел. Весь доступный мне объем силы, что я мог прогнать за раз через свое тело, я направил в оружие, сосредоточив его на самом острие. «Раскол» с оглушительным треском выплеснул сконцентрированную энергию прямо в структуру магического щита, расползаясь полуметровым кругом ветвистых трещин. Казалось еще чуть-чуть, и он лопнет, осыпается мелкими осколками.
Но щит удержался, а для второго удара у меня уже не было времени. Настала очередь атаки вражеского мага, который теперь был сфокусирован только на мне. С его вытянутой руки вот-вот должно было сорваться заклинание, и я не придумал ничего лучше, чем выставить свой малый силовой щит, в попытке защититься. Если это будет что-то наподобие уже виденной мной картечи, то на деревянный кругляш лучше не рассчитывать.
Но глядя на мое жалкое подобие щита, противник, видимо, по-своему оценил расклад сил. Словно в режиме замедленной съемки я смотрел сквозь свой почти прозрачный щит, и видел, как на лицо мага наползает ехидная ухмылка. Кончики его пальцев слабо полыхнули только нам видимыми искрами, после чего… Да собственно, ничего! Не произошло ничего! А улыбка начала сползать с его лица.
Я же по наитию просто врезался своим щитом в уже покореженный щит обескураженного одаренного. И это стало для него последней каплей. С еще большим грохотом в нем образовалось приличного размера прореха, через которую я, не раздумывая, вонзил свое копье в ничем не прикрытое и по-прежнему удивленное лицо мага. Выбив передние зубы, наконечник копья прошил голову и уткнулся в затылок изнутри. Какую бы ступень или ранг он не имел, после такого не живут.
Не успел я выдернуть копье, как снова услышал надсадный крик сотника.
— Вражеский маг мертв, мы побеждаем! Вперед! Дави их!
Брок несомненно был опытным воякой, прошедшим не одну кампанию, а потому хорошо разбирался не только в тактике, но и в психологии войны. Кричал, он не только и не столько для своих бойцов, сколько для еще зеленых ополченцев, которые услышав, что их главная надежда на победу растоптана, дрогнули и сначала одиночками, а потом и целыми десятками неорганизованно начали покидать поле боя.
В этой суматохе, нам удалось сбить ударный кулак и все же задавить основную угрозу в лице баронских дружинников, которых действительно оказалось около десятка. Половина из них, осознав, что их план прорыва провалился, отступили вместе с ополченцами. Далее совместными усилиями мы погасили последние очаги сопротивления и теперь, еле волоча ногами, слонялись в поисках выживших соратников.
Еще недавно удивлявшее своей изумрудной чистотой поле было осквернено телами. Оно впитывало в себя наши пот, кровь и даже слезы оплакивающих своих братьев или просящих о пощаде солдат. Стоны раненых, матерная ругань, яростный шепот молитвы — все смешалось в одну опустошающую симфонию звуков, отнимающую силы не хуже, чем сам скоротечный бой. Основное сражение армий кипело в сотне с лишним метров от нас, и это дарило иллюзию, что это уже не наша работа, что мы свое отвоевали. И лишь четкие и понятные приказы сотника могли разогнать апатию и заставить всех продолжать двигаться.
— Шевелитесь, если хотите жить! Еще ничего не закончилось! Лудар, отряди троих проверить тела наших, может кто-то все же живой, просто без сознания. Свениг, твой десяток помогает раненым. Кто из них на ногах отправляй своим ходом в лазарет, неходячих соберите вместе, и воткните флаг. Остальные — в походное построение и ждем приказа!
— А с этими что делать? — спросил первый десятник, кивая в сторону недобитых ополченцев.
— Да ничего, оружие отберите, у кого нормальная броня есть — снимайте. А дальше то же самое. Кто на ногах, пусть ковыляют в сторону своих, кто лежачий — пусть ждут помощи. Наше дело воевать, а не казнить. Пусть дальше благородные разбираются.
Брок говорил громко, и после его слов со стороны раненых ополченцев послышались вздохи облегчения и даже слова благодарности, а кто-то и вовсе, не дожидаясь отдельных распоряжений, побросал оружие и пополз в сторону своего лагеря.
— И чтобы, когда я досчитаю до 100 все были готовы идти вперед! Мазай, с тебя доклад о потерях.
Через две минуты боеспособные остатки сотни были готовы двигаться дальше, а возле раненых реял знакомый уже флаг в виде красного круга на белом поле, который примотали к воткнутому в землю копью. Не факт, что бароны будут следовать полевому закону, но возможно, хотя бы законам совести. Я же к тому моменту успел собрать свой десяток и произвести нехитрые подсчеты.
В нашем десятке бой не пережил Ступка. Вернее, пережил, вот только когда мы его нашли, он уже булькал кровью и пускал пузыри из рассеченной груди. Дурак, пожадничал, решил продать трофеи и забрать деньгами. Будь на нем кольчуга или бригантина, может и пережил бы удар. Жаль парня, да и везучим он мне казался. Белесый тоже выбыл из отряда, хоть и сохранил жизнь. Он словно под копирку умудрился второй раз подряд потерять сознание от удара по голове чем-то тяжелым. И несмотря на то, что сейчас уже пришел в себя, встать не мог и без остановки пытался выблевать свои внутренности. Видимо, серьезное сотрясение. Остальные отделались ушибами и ссадинами. Только Колтуну, кажется, свернули нос, так как он торчал сейчас под неестественным углом. Ну не везет мужику, с каждым боем он становится все «краше».
В целом же, потери отряда были чудовищные. Даже не знаю, как мы не сломались и не побежали первыми. Прошли по самому краю. 14 человек убитыми и 16 ранеными. Половина из них пришлась на место удара баронских солдат и мага. В строю осталось ровно 40 бойцов. Об этом я и доложил сотнику.
— Потери врага?
— Вдвое больше, точнее сказать сложно. Много раненых сумело покинуть поле боя, но вряд ли встанут в строй в ближайшую декаду.
Брок лишь кивнул, продолжая глядеть на холм, где расположилось наша командная ставка. Видимо ожидал сигнала для дальнейших маневров. Но судьба пришла с противоположной стороны.
— Вижу копья! — услышал я голос Хорки. — Там за холмом!
Все оглянулись в том направлении куда показывал Хорки. И действительно из-за невысокого холма, что располагался метрах в 300 слева от нас можно было разглядеть покачивающиеся копья, которые, к слову, становились все длиннее.
– **#**#**! — выдал первый десятник. — Только этого нам не хватало.
— Бегом! — заорал Брок, как всегда в критических ситуациях принимающий решения быстрее всех. — За мной!
И не смотря на свой возраст сотник дал отличный стартовый спурт. Вот только направление он выбрал неоднозначное. Бежали мы прямиком в самую гущу сражения центральных фаланг, где 400 наемников Вепрей пытались сдержать тяжелый натиск баронской дружины.
А за нами, взобравшись на небольшой холм, уже начинала свой кавалерийский разбег баронская конница.
— Быстрее! Они не будут таранить своих!
— Да нас и без них в этой мясорубке размажут! — на ходу проорал Колтун, но бежать при этом не бросил, а даже вырвался вперед. Встреча в открытом поле с тяжелой кавалерией его пугала все-таки больше, чем рубка пехоты.
Где-то на полпути я обернулся, чтобы оценить расстояние и оставшийся у нас гандикап, и увидел, как строй конных всадников на полном ходу намеренно врезается в небольшой островок раненых наемников, оставленных нами под прикрытием флага полевого госпиталя.
Не один я поглядывал назад, так как вокруг раздались проклятья и отборная брань.
– **#**#** твари!
— Гореть им в бездне!
– **#**#**!
Внутри у меня после такого зрелища нарастал комок ненависти, и если раньше я старался воспринимать эту войну, как работу, то сейчас искренне хотел размазать этих благородных уродов. Были бы только силы!
