Слушать про цены Яре было скучно.
– А если им правда нравится существовать вне системы?
– Внесистемность – это та же системность, только со знаком минус! – заявила Диана. – Пусть врут себе как хотят. Лишь бы покупали нашу одежду!
– А мне вот не хочется быть никем, кроме как собой! – с вызовом сказала Яра.
Диана поморщилась:
– Все так говорят! Давай начистоту: тебе часто предлагали стать главой авиакомпании или ведущей телешоу? Вот когда предложат и ты откажешься, тогда поговорим!.. Да и потом, строго между нами, в настоящий момент ты экономике неинтересна. Твои жизненные потребности ограничиваются самой простой едой и тем, что первым выпадет из шкафа. Какой-нибудь кофточкой, которую бабушка подарила тебе на пятнадцать лет и из которой ты пока не растолстела.
Сказав это, Диана нагленько высунула язык и, показав его Яре, быстро спрятала. Яре ужасно захотелось окунуть ее носом в сахарницу.
– Но не унывай! Каждому шныру есть что продать, чтобы его жизнь наладилась. Надо только снять розовые очки и перестать притворяться спасителем человечества. Достань мне закладку – и мы договоримся!
Диана говорила что-то еще, но Яра больше не слушала, чтобы не глотать чужой яд, который потом придется мысленно отторгать. Она слушала быструю речь Дианы, смотрела на ее мелкие зубы и ощущала, что ее гнев улетучился. Диана пыталась обидеть ее и растоптать, но вместо этого случайно проговорилась и сказала ей нечто очень важное. Да, у нее, у Яры, хотя она и сидит в ШНыре и терпит всевозможные лишения, есть то, чему втайне завидуют все ведьмари.
– Спасибо, я подумаю! – вежливо сказала Яра.
Диана озадаченно замолчала и со скрытым раздражением стала собирать фотографии. Она явно не ожидала от Яры такого великодушного спокойствия. Заметив, что Родион уже закончил крошить в кофе салфетку и новых гастрономических идей у него пока не возникло, Яра схватила Родиона за рукав и, извинившись перед остальными, потянула его за собой.
– Ты что, спятил? С кем ты связался, деревянный человечек? Это же натуральные лиса Алиса и кот Базилио! – закричала на него Яра, когда они остались одни.
– Само собой, – подтвердил Родион. Он был чем-то очень доволен. – Переманивают меня к берсеркам! Гаю не дает покоя, что моя пчела до сих пор не сдохла. А этим за меня что-то обещали. Не думай, что я такой дурак.
– Но почему тебя не убили?
– А зачем? Закладок у меня нет. Живой же я полезнее любого из ребят Тилля.
– Но ты шныр! – Яра с трудом удержалась, чтобы не вставить слово «бывший». Но Родион все равно как-то его угадал.
– А остальные ведьмари кто? Бывшие сантехники? – спросил он, западая щеками.
Не отвечая, Яра трогала пальцем след от арбалетного болта в своей куртке. Пробоина была прямо напротив сердца. И сзади в том же месте. Яра могла бы заделать пробоину, но ей это никогда и в голову не приходило. Напротив, нравилось ощупывать края и думать, кто был хозяином этой куртки до нее. Или, может быть, еще раньше.
– И давно они тебя за собой таскают? – спросила она.
– Они меня? – вспылил Родион. – Это я их!
– И давно ты их таскаешь?
– Недели две. Да, пожалуй, около двух. – Родион сам, казалось, был озадачен, что так долго.
– Прогони их! Очень тебя прошу! – взмолилась Яра.
– Сделаю это, когда захочу! Думаешь, они уговорят меня пойти в ведьмари? Они для меня никто!
– Не принимай подарков!
Родион оскалился:
– Ты про костюм, что ли? Что вы все к нему прицепились? Раздобудь мне что-нибудь другое, и я нашпигую этот пиджак разрывными шариками из шнеппера.
– Да я не о том, – сказала Яра устало. – Просто ты приучаешь себя к роскоши… А что будет потом?
– А что будет? Ничего не будет! Четыре стены бабкиной квартиры с видом на помойку! Вот что будет! Купить в кредит стиральную машину? Переклеить обои? Поменять смеситель на кухне и трепаться об этом два месяца? Мечтать об автомобиле, о поездке на море? Скучно все это, а после того как я видел двушку, совсем невозможно!
– Они уроды, – убежденно повторила Яра. – Эти двое! Хитрецы и уроды!
– Уроды – да, – согласился Родион. – Но не хитрецы, нет. Они говорят то, что думают. Гая они, кстати, тоже ругают. И Тиллю от их языка достается, можешь не сомневаться.
– Вот именно – от их языка! – передразнила Яра. – Грозное оружие!
– Грознее, чем ты думаешь! Аркадий – само воплощение успеха. У него нет только самолета, да и то потому, что он не собирает лишний хлам… А Диана выдумывает такие удовольствия, рядом с которыми шампанское в корзине воздушного шара – просто серые будни! Она уникальная девушка! Может быть любой, до полной потери личности. Ты же знаешь про ее закладку?
– Закла… А разве она…
– Нет, Диана не шныр, ни в коем случае, но каким-то образом сумела раздобыть закладку приспособления. Кто-то из наших упустил сквозь дыру в сумке. Она в состоянии подстроиться к любому мужчине, которого изберет своей целью! Она даже внешность меняет как перчатки. Вчера она была рыжей, а сегодня не помню уже какой… другой какой-то… Она как пластилин!
– Не понимаю.
– Чего тут понимать? Захочешь – она будет скакать с тобой на коне! Или цитировать античных поэтов! Или готовить борщи и стирать рубашки! Или как кошка тереться щекой о твое колено. Или как Маргарита у Мастера отчеркивать ноготком интересные места в рукописи. Все, что угодно! Только детей нянчить не будет. Это притворство для нее слишком долговременное.
– Ты ее любишь, – сказала Яра.
Не стоило ей это говорить. Глаза Родиона увлеченно вспыхнули, но тотчас и погасли.
– Не уверен. Я слишком хорошо вижу, что все это ложь. Все равно потом наиграется и продаст.
– Откуда ты знаешь?
– Да уж знаю, поверь. По-другому у этих не бывает. Когда человека слишком много, он все равно что никакой. А ведь я удивлен. Я обнаружил, что женщины тоже бывают эгоистками и любят только себя! А когда-то мне казалось, что женщина – это некое надмирное существо просто в силу того, что она женщина!
– Так уйди от них! Расстанься с ними! – сказала Яра. Рассуждение о женщинах она пропустила мимо ушей в силу того, что оно было слишком общее. Яра же обычно не фокусировалась на общих рассуждениях.
Родион пошевелил губами:
– Ну допустим… и дальше что?
– Сможешь вернуться в ШНыр! Хоть сейчас… Твоя пчела жива! Ты сам сказал!
Лицо у Родиона было двоякое. Это Яра заметила еще в ШНыре. Оно то кратковременно прояснялось, точно где-то в глубине изливался через глаза огонек свечи, то мрачнело и искажалось. Шло рябью бугорков, клочков щетины, западало щеками и висками. Нос становился огромным и злым, как у хищной птицы. В такие моменты хотелось оказаться от Родиона подальше и желательно за пуленепробиваемым стеклом.
Вот и сейчас Яра пожалела о своем вопросе. Просветлевшее было лицо Родиона стало очень злым:
– Ну и что будет в ШНыре? Снова все для других и ничего для себя? Гамак на чердаке? Выгребать из пегасни навоз? Тошнота после нырка, когда горошины в рот не возьмешь? Рабство какое-то!
– Нет никакого рабства! Кавалерия, Меркурий, мы с Улом – все так живут. Это единственная возможность нырять. Можно подумать, кто-то втихомолку трескает черную икру! – обиделась за ШНыр Яра.
Родион поморщился:
– Если вам так нравится – живите! А мне диктовать не надо! Вот как ты оказалась в этом магазине? Ну, говори!
– Приехала… – осторожно ответила Яра.
– А почему именно во вторник? Хочешь, скажу? Кавалерия по вторникам всегда ныряет, потом ей плохо и она до вечера сидит у себя, вот все и сбегают!
Яра смутилась, потому что Родион был прав. Они действительно удрали в Москву именно по этой причине.
– Я могла бы и сама уехать. Отпроситься… Можно подумать, никогда не отпрашивалась! – буркнула она.
– Да, могла. Но тебе было бы неловко. Когда кто-то вкалывает, очень неудобно валить, – мгновенно и очень верно сказал Родион.
Яра ощутила себя загнанной в угол:
