«Причём тут стряпня? — спохватилась Арония, зябко пряча нос в шарф. — Я ж сегодня заявление о переводе подам! И куда потом? Хотя, — хмыкнула она, — всегда есть вариант — в армию пойти служить. Радисткой Кэт. Курсы закончить. После математического вуза-то одолею азбуку Морзе «як нэбудь», — хмыкнула она.
«А где бы применить навыки пластуна? Уникальные ведь техники, утерянные ещё век назад. Вряд ли они ведьме «присгодятся» — против нарушителей Покона нужны совсем другие умения. Тогда почему батько Фома говорил о том, чтобы она не давала пощады «ворогу»? Не на ловлю же оборотней и домовых её благословлял? Этим делом пластуны не занимались — сами на ведьмаков и оборотней были «схожи».
Что-то холодает, — поёжилась она, — а маршрутки всё нет. На Кубани ведь минус десять пострашнее, чем в Сибири сорок — климат влажный, — вздохнула она, пряча руки в перчатках в карманы дублёнки. Хорошо, что сумка на длинном ремешке, не мешает.
— Чем же мне потом заняться? Может, пора восстановить на Кубани пластунство? И начать детишек пластунским техникам обучать? Сейчас ведь разных секций — кунг-фу, айкидо и прочих восточных единоборств — как горбуш на нересте, будет ещё секция… «пластунят»? С детьми я сумею поладить — в педвузе, всё ж, учусь. Но согласятся ли родители отдать на обучение своих детей? Ведь кроме справки о неоконченном педвузе у меняни чего нет. Ни солидных корочек, ни престижных призов победителя всяких состязаний. Один лишь сон в активе, — хмыкнула Арина. — Да воспоминания о жизни пластуна Проши, жившего в позапрошлом веке. Этого в дело не вошьёшь», — усмехнулась девушка.
К тому же, она знала, как строг отбор в пластуны. Детей, способных усвоить техники пластунов, мало. Вспомнить хотя бы Макса и Пашу, неудачных учеников Георгия. Проша, достигнув возраста, когда тело утратило гибкость и послушность, очень тщательно отбирал себеу чеников. И реакцию проверял, и сообразительность, и гибкость, а главное — бесстрашие, настойчивость и смекалку. И воспитал всего тринадцать настоящих пластунов, зато каких — штучный товар. Легенды о них ходили. Казаки с радостью и гордостью отдавали Проше сыновей в обучение. Всезнали, что просить его об этом бесполезно. А нынче что? Родители, узнав, что его чаду на месяц или больше завяжут глаза, что увезут в глухомань, где оно будет бродить с завязанными глазами, жонглируя режущими предметами, скакать на коне без седла и упражняться в джигитовке, вряд ли обрадуются. Мало того — посчитают это издевательством. И если в итоге кто-то из детей пораниться или того хуже — на неё заведут уголовное дело.
Да и зачем нынешним детям такие экстремальные забавы? О том, чтобы его ребёнок сделал военную карьеру, основанную на его способности мгновенно убивать или, становясь невидимым, обезвреживать противника, мечтают лишь военные, привычные к этой профессии. И некоторые мальчишки, насмотревшиеся боевиков. Или детдомовские сироты, озлобленные на весь мир. Кроме того, для обучения пластунов необходима специальная база, расположенная на закрытой территории, и недешёвое оборудование и экипировка. Да и среднее образование никто не отменял.
Так что обучать пластунскому делу ребёнка в современных условиях невозможно. А взрослого парня, например — в десантных войсках, уже бесполезно…
* * *
А вот и её маршрутка подъехала, прервав размышления Аронии.
Оплатив проезд и сев на свободное сиденье впереди, Арония растеряно осмотрелась… Ей почему-то захотелось выскочить наружу и пойти пешком. Но машина уже мчалась в потоке транспорта.
«В никуда, без возврата, — мелькнула странная мысль и волосы под полосатой шапочкой, связанной бабулей, у неё вдруг зашевелились. — «Цветочная фея» этого не переживёт. Надо выйти.
Да что со мной такое? Куда? Там холодно! А в салоне тепло. И мне в институт надо», — возмутилась Арония, удобно усаживаясь и уставившись в окно.
— Алё! — вдруг крикнула полная женщина, сидящая рядом с Аронией.
И она вздрогнула, хотя никогда пугливой не была. Слой косметики на лице женщины был таким толстым, что шевелились только её полные губы с алой помадой. А нарисованные тушью глаза метали молнии из-под увесистых кусков туши.
— Борька! Блин! — проорала она басом. — Я ж русским языком ховорю — пускай ложут товар прям у колидоре. Не хочут? Щас приеду, разберуся. Ничо! Подождут! Всё! — гаркнула женщина и выключила свой телефон.
Тем временем водитель — пожилой лысоватый мужчина, кричал на парня, явно школьника, стоявшего у входа и нахально потягивающего из бутылки пиво.
— В салоне употреблять нельзя! А ну плати за проезд, салобон!
— Нету у меня денег, дядя! — фальцетом проблеял тот.
— На пиво, небось, есть! — возмущённо проорал водитель, подъезжая к остановке и распахивая дверь.
Мальчишка тут же выскочил, так и не заплатив.
— Урод! — зло крикнул водитель, срывая машину с места.
Парень отсалютовал вслед маршрутке бутылкой.
«М-да, какая-то нервозная атмосфера в салоне. Нехорошо это», — почему-то раздражённо подумала Арония.
И тут произошло нечто ещё более странное: внутренний сокол Аронии забил тревогу. «Опасность!!! Опасность!!!» — сигналил он ей. И сосредоточил её внимание на вошедшей женщине с большой дорожной сумкой, пылающей алым внутренним светом. Оплатив водителю за проезд, та пробралась с ней в заднюю часть салона, а Аронию будто магнитом потянуло за ней. Она поднялась и пошла за ней вслед.
— Ой, здесь такой сквозняк! — на автопилоте бросила она соседке, равнодушно мазнувшей по ней нарисованными глазами. — Сяду там!
2
Пассажиры занимались своими делами: кто безразлично смотрел в окно, кто пробирался к выходу, кто от скуки копался в телефоне…
А для Аронии пошёл иной отсчёт времени. Она ощущала, как неудержимо секунды утекают в никуда и их у неё становится всё меньше и меньше. Будто песка в самых маленьких песочных часах…
Огромная, непреодолимая опасность исходила от женщины, рядом с которой она, пройдя по салону, села на заднем сидении.
«Может, она маньяк? — вслушалась она в исходящие от той волны равнодушия. — Да нет, это что-то похуже. Отчаянье?»
Арония осторожно оглядела женщину внутренним зрением…
Вся она будто излучала злой алый свет, как и её сумка, стоящая у ног. И его огненные лепестки захватывали не только маршрутку, но и часть пространства улицы вокруг…
«Ой! Цветок этот вот-вот раскроется! И что? — задала она себе вопрос. — Тогда здесь расцветёт кровавое облако взрыва! — вдруг с ужасом увидела его девушка. — Это террористка! — поняла Арония. И то, что она заглянула сейчас в недалёкое будущее, ждущее всех их, сидящих в этой маршрутке и даже часть тех, кто будет ехать в это время рядом с ней. — Так, откуда поступит сигнал?» — попыталась девушка прочитать мысли женщины — как это делал Проша, будто растворившись в человеке.
Даже на спинку сидения отвалилась так же, как эта женщина, в лице которой она только сейчас увидела восточные черты. И полу прикрыла глаза, чтобы отключить зрение…
Поначалу ей не удалось ничего считать — какой-то туман мешал. Но вот эти мысли появились, но слова были какие-то странные — будто птичий клёкот…
«Ах, вот оно что! — догадалась Арония. — Да она же чеченка! Вот и «присгодился» язык, которому батько Фома учил!»
«Эти козлы всё равно не отдадут мне Исхака, моего бедного мальчика, — плыли равнодушные мысли женщины, будто произносимые заплетающимся языком. — Да и вряд ли он ещё жив? А! Инашалла! Без сыночка Исхака и мужа Баязэта мне незачем жить! Гори всё огнём! Пусть весь мир лети к шайтану!»
«Наверняка она под воздействием психотропных веществ или наркотиков! — мгновенно поняла Арония. — И, судя по всему, — считала она какие-то смутные картинки, — она должна была оставить здесь лишь сумку. Но впала в отчаянье и не собирается выходить перед тем, как этасумка рванёт!
Надо действовать немедленно! Взрыв может случиться в любую секунду!» — поняла Арония.
