* * *
Путь оказался не таким быстрым. Блок станции был вытянутый и разделённый транспортной «трубой» на две части, сначала мы долго шли к ближайшей «трубе» — узкому тоннелю, проходящей под путями и связывающей две половины. Солнце припекало, было немного душно — всё же, мы шли в настоящей теплице.
Деревенька показалась за густо насаженными яблонями. Яблоки висели разной величины — мелкие жёлтые, зелёные, красные, даже фиолетовые. Я не удержался, шагнул в сторону от тропинки, подпрыгнул — с облегчённой гравитацией это не составило труда — и сорвал большой спелый плод.
— Червивыми могут быть, — прокомментировал старик, ничуть не заругавшись на меня.
Деревню окружал невысокий — видно, что от местных шавок, а не от людей — частокол из чугуниевых и пластиковых досок, в котором совершенно дикими показались кое-как присобаченные и скособоченные раздвижные ворота. За забором, между достаточно густой растительностью, виднелось полтора десятка построек — раскрашенных краской и затейливыми национальными узорами, которые проецировались над домами голограммой. Вдоль длинной постройки, в которой угадывался гараж, стояли мотоглайдеры, половина из которых явно нуждалась в ремонте, и пара — удивлению моему не было предела — коней. Детишки — разноцветные, разных возрастов, завидев нас побросали свои игрушки и попрятались, поглядывая за нами из-за углов. По улице, склевыавая насекомых, неторопливо прогуливалась парочка курей и весьма крупный пентаход — видно, что все они привыкли к такому странному соседству и не боятся друг друга.
— Фельдшер — вон там. Потом можете зайти в столовую, перекусим вместе.
Грузная темнокожая тетка-фельдшер помазала ногу каким-то архаичном кремом из безымянного белого тюбика, в котором запросто мог оказаться и какой-нибудь клей-герметик.
— А регенератора нет? — спросил Куратор.
— Кончился неделю назад, — покачала фельдшер. — Ближайшие фармфабрики сейчас у сопров, поставки редкие. Говорят, завтра обоз будет.
— Из заблокированного сектора? Разве сектор не перекрыт?
Фельдшер фыркнула.
— Там полмиллиона жителей! И куча производств, одежда, консервы, всякая ерунда. Конечно грузовикам мануфактур разрешают пересекать границу. А вам какое дело? Вы что, оттудыва? Из этих.
— Из этих, — вдруг сказал я. — Точнее, из инопланетных союзников этого… Сопряжения.
Куратор неодобрительно поглядел на меня, но кивнул.
— И еще — у нас нет документов и практически нет денег.
— Ясно, — вздохнула тетка. — Опять террористов к нам нелегкая привела. Ладно, сидите тут, посоображаю я, чего и куда, авось и придумаем.
Мы пошли в столовую, молоденькая смуглая девица застенчиво улыбнулась и налила в деревянные плошки какой-тт удивительно острый и жирный суп — не то харчо, не то шурпу, а также две кружки яблочно-фруктового пюре. Я вспомнил слово «смуззи», которым сий напиток было модно называть у имперцев, и подумал, что с такой подачей это старинное слово прозвучало бы достаточно смешно.
Подоспевший бородач, провожавший нас в деревню, скомандовал девице:
— Бесплатно, доча, это гости, — затем пододвинулся ближе по скамье и заговорщическим тоном зашептал. — Нашептала мне старуха про вашу нужду. Можем вас проводить в сектор, уговорим подменить курьеров. Но вы нам небольшую услугу окажите. Вернее, вот он окажет. Тебя как звать, младой?
— Гага, — отозвался я.
— Все требования обсуждать через меня. Это мой подчиненный, я за него в ответе.
— Да ты не бойся, товарищ начальник, — старик подмигнул. — Просьба безобидная, никакого беззакония и опасности для здоровья. Пока — ложитесь спать, все равно — не ранее, чем завтра караван придет.
* * *
Вскоре стемнело, но спать мне совершенно не хотелось — проснулся я поздно. А вот Куратор мигом вырубился, предварительно положив рядом с лежанкой бластер и проинструктировав:
— Если придут разъяснять про просьбу — разбуди.
Последующие несколько часов я резался в змейку на браслете, перечитывал старые сообщения и видеоролики из архива, но вскоре тоже стал клевать носом.
Потом меня тронули за плечо. Это были бородач с фельдшершей. Я дернулся рукой в сторону Ильдара Ильдаровича и бластера, но дед перехватил руку и поднес палец к губам, мол, «тише». А потом махнул рукой, мол, идем.
Я подумал, что нарушаю прямые указания товарища Куратора, но что-то мне подсказало, что опасности, действительно, никакой нет.
Мы вышли из хижины и пошли под звездным небом к большому двухэтажному дому. Внутри оказалось куда просторней цивилизованней, чем в хижине, куда нас поселили. Кухонный синтезатор, холодильник, несколько голпанелей, и я задумался — по всему выходило, что это городской голова, или староста, а значит — представитель власти.
— Наверх, — показал дедок.
Вскарабкались по тесной и крутой лестнице, и я вспомнил, что дед любит говорит: «Неумение строить лестниц — древняя беда строителей индивидуальных жилищ во всем Секторе». Прошли мимо вповалку спящих трех детишек на огромном матрасе посреди разбросанных грубых игрушек, и хозяин раскрыл узкую дверцу.
На огромной кровати, в перинах на белоснежной простыне в одной полупрозрачной ночнушке сидела и хлопала ресницами та самая смуглая девушка из столовой.
— Сделай нам робеночка, а? Внучка. А то вымирает народность наша. А тогда и пустим вас с начальникои твоим.
Дополнительное поручение: расширение генофонда вымирающих народностей, ГОСТ-2687СО
Глава 6
Нестандартные задачи требуют исключительных методов
— Видишь, это самое, близкородственное скрещивание, — добавила мамашка моей «суженой». — Городские к нам не ходют, бояться, говорят, что мы заразные, и от нас все гасятся. Да и абы с кем не хочется, а ты видно, что парень порядочный. И здоровый.
— А вы заразные?
— Нет, конечно же! В общем, пошли, бать, не мешай молодым.
Честно говоря, в голове у меня до сих пор была Галина. Но задание — есть задание. Ничего не поделать, тем более, что девушка была весьма красивой и милой, а я весьма изголодался по ласке. Но неловкость, всё же, чувствовалась. Я пару секунд посмотрел на закрытую дверь и обернулся.
— Бить будешь? — спросила девушка.
— Нет, а надо?
— Не знаю, — поёжилась она. — Говорят, «бьёт — значит любит».
— Не уверен. Как зовут-то хоть? Я — Гага.
— Фрузсина. Фруська я…
— Отлично, — зачем-то сказал я.
Она продолжала сидеть в абсолютно закрытой позе, и я начинал чувствовать себя насильником. Все предыдущие мои контакты с девушками были совсем другими.
— Что дальше? — прервала она недолгую паузу.
— Ну… у нас вся ночь впереди. Расскажи о себе.
— Не знаю, что рассказывать-то?
— Где была?
— Нигде. Нам отец не разрешает за границы блока выходить. Говорит, там все развратные и старые. В школе училась онлайн, там дяденька принёс планшеты специальные. Ну… что ещё.
— Во что вы тут играете?
— Ну. В прятки. В резиночку.
— А из настолок?
— А, да, есть парочка — она полезла в кривобокую пластиковую тумбочку, повернувшись ко мне весьма пикантным образом. — Вот, «сказочное путешествие», играла, когда была маленькой.
Пыльная, слегка приплюснутая коробка выглядела слегка убого — видно, что настолке был не один десяток лет.
— Давай сыграем? — предложил я.
— Ну, это как-то странно, ты же не за этим сюда пришел.
— Можешь считать это прелюдией, — предположил я.
Мы расположились на кровати. Игра была одной из самых древних разновидностей настолок — ходить фишками по длинной «змейке» из полей, бросая кубики. Я выбрал красную фишку, а Фруська — зелёную. Бросили кубики.
— Семь ходов… Сундук, получаю три золотые монеты.
— Пять, пропускаю ход. Слушай, а… как бы поделикатнее спросить, твои родители уже пытались подобную штуку провернуть?
— Пытались… Один сбежал, сказав, что мы заразные. Второй… — тут она замялась. — Ну, он разделся сам, сказал мне раздеться, что-то непонятное сделал, но ко мне даже не прикоснулся, и ушёл. Так, я, получается, два раза сейчас хожу… Шесть и десять ходов, ого, как далеко.
