— Это подарок. Так сказал Гнус перед смертью.
— Гнус? — удивился мужчина, откашливаясь кровью. — Гнус умер? Этого не может быть.
— Может…
— Ты не понимаешь. Ты думаешь, что убила его. Видимо, он так хочет. Любопытно… он подготовил тебя. Послушай, ты должна найти его, срочно!
— Нет! — гаркнул я. Я уже устал жить по чужим советам и наводкам. — Мне нужно найти детей!
— Найдешь Гнуса — найдешь и детей. Разверни меня лицом к городу…
Седобородый опёрся ладонями о песок и попытался приподняться, но рана на груди влажно хлюпнула, раздался мерзкий звук ломающихся костей. Мычание и кровь свежей порцией вырвались наружу, брызжа во все стороны. Его могучие руки затряслись и уже готовы были полностью лишится сил и обрушить старое тело на песок, но я вовремя опустился рядом с ним и подхватил за подмышки. Я развернул его лицом к городу, как он и попросил. Мои руки продолжали держать его спину на весу, а бритая голова затылком легла мне на плечо. Даже через доспех я ощущал с каким трудом давался ему каждый вдох. Вместо заката ему пришлось наслаждаться серой пеленой на горизонте.
Трясущейся левой рукой он указал на серую пелену и повёл указательным пальцем влево, как будто бы прорезая её ножом.
— Вон там, — сказал он. — Видишь?
Я пригляделся. Ничего особенного. Палец указывал на два дома, стоящие к нам торцами и уходящими своими хвостами в глубь города. Девятиэтажки. Быть может чуть выше, отсюда не сосчитать.
— Вижу, — ответил я.
— Тебе нужно пройти через всю улицу между домами в лучах палящего солнца, а затем — свернёшь налево. Дальше слушай жужжание мух и поглядывай на небо. Старайся избегать распятий, недостроенные дома ежедневно посещают лекари с охраной.
— Я могу осадить город?
— Возрождающийся город окружают несколько сотен таких лагерей как этот. Боюсь, у тебя ничего не выйдет.
— Чем ты здесь занимался?
— Учил кровокожих сражаться. Но как видишь, что-то у меня хреново получалось.
Его губы уже были готовы издать смешок, но лицо мужчины полностью скривилось от боли. Несколько глубоких вдохов. А потом он задышал так часто, что я начал отсчитывать мгновения до его смерти. Белоснежная борода свалялась и напоминала веник, опущенный в ведро крови.
У меня были некие подозрения на счет этой личности, и я не сумел удержаться.
— Кем ты был в прошлой жизни?
— Следаком… Но это неважно! Здесь мы все заложники, и живём по её правилам. По правилам судьи Анеле.
— Ты остался в обычном человеческом теле, зачем?
— Так желала она. Я не выбирал. Но я рад, что наконец пришел такой как ты… мы станем чуточку свободнее… мы все поднимем глаза на солнце и насладимся его теплом… мы все наконец сможем выдохнуть…
Он выдохнул и обмяк у меня на руках.
Глава 21
Я прятался в тени пальм и никак не мог оторвать взгляд от знакомых очертаний города, скрывающего своё истинное лицо в пылающем мареве обеденного солнца. Меня отвлёк Ансгар.
Парень бесшумно подкрался со спины и положил ладонь в кожаной перчатке мне на плечо. Я даже не услышал поскрипывание кожаного доспеха, не услышал шелеста рукояти булавы о штанину, который всюду следовал за нами, как что-то незаменяемое, привычное и неотрывное от нашей реальности. Нашей жизни, где спокойствию и тишине я не могу выделить и короткого мига.
— Инга, — произнёс Ансгар, — ты решила, куда мы идём дальше?
Я повернулся к нему. Где-то в моих мыслях он еще всплывает в образе юноши, молодого парня с горящими глазами и непослушными черными кудрями, постоянно лезущими ему в лицо. А сейчас я видел перед собой мужчину. Настоящего, чьё лицо покрывали благородны бледные шрамы, исказившие некогда лицо подростка до неузнаваемости. Интересно, его бы узнала мать родная? Особенно сейчас, когда он обрил голову до короткой щетины? Самое главное — его узнавал я, хоть тон его стал грубее, а мысли гораздо шире. Настоль шире, что готовы были охватить весь остров, только бы выполнить свою миссию до конца.
— Да, — ответил я. — Нам нужно найти детей.
— Зачем?
— В них сила. С ними мы сможем противостоять судье Анеле…
— Я слышал слова старика перед смертью. Он ясно сказал, что этот город, — он кивнул в сторону серой стены на горизонте, — окружают сотни таких лагерей. Мы должны напасть на каждый! Мы должны убить всех кровокожих, способных нас атаковать!
Парень устал. Устал физически и морально. Наша дружба обернулась для нас чередой смертей, которым и не видно конца. Мы окунулись в бесконечные битвы, и, если тебе удастся вынырнуть наружу, — ты уже никогда не будешь прежним. К виду смерти можно привыкнуть, но привычка станет вредной. Вредной настолько, что все ценности окружающего вас мира, так долго прививаемые вам обществом, будут разбиты на мелкие осколки, место которым под пропитавшимся мочой ковриком в туалете.
— Мы потратим месяца на истребление кровококжих, — парировал я. — Рано или поздно о нас узнают, и тогда нам не избежать встречи со всеми кровокожами, живущих на этой земле. Мы не устоим.
— А что в том городе? Там у нас есть шансы?
— Ну, как минимум мы сможем завязать городские бои. Узкие улицы смогут уровнять наши шансы, если мы всё же станем удушающей костью в горле наших врагов.
Ансгар закивал головой, будто соглашаясь с каждым моим словом. Он опустил голову, пряча глаза от палящего солнца, а потом провёл ладонью по ёршику на голову, стряхивая капли пота на песок.
— Ты устал? — спросил я.
Я не пытался его унизить, или усомниться в его физических возможностях перед нами — кровокожами. Просто его вид вызывал у меня тревогу. Может несколько дней во влажных джунглях смогут хоть немного успокоить его уставшие мышцы и возбуждённый разум.
— Нет, — ответил он после короткого молчания. — Я точно не могу объяснить, что со мной происходит. Наоборот! Мне страшно это признавать, но мои ладони так и просятся выхватить щит и снять с пояса булаву, а затем с криком бросится на врага. Моё горло страшно першит, и обычная вода никак не может его увлажнить. Мне нужно что-то большее… Последнее время я стал просыпаться с мыслью, что больше никогда не уберу оружие от себя далеко. Мои руки будут всегда сжимать рукоять булавы, и выпадет она только с моей смертью.
Война забрала его душу. Новые привычки приходят на место старым, и надоедливое першение в горле он сможет смыть лишь свежей кровью. Кровью врага, или его умирающим взглядом. Или мольбой о пощаде, но ты всё равно опустишь свой меч ему на голову, так как боишься, что першение в горле может усилиться и лишить спокойного сна, без которого ты не сможешь продолжить свою войну.
— Возрождающийся город ждёт нас, — сказал я. — Нас ждут дети.
— Ты не задумывалась над тем, что эти детки и не нуждаются в нашем спасении?
— Они могут думать всё что угодно, но одно я знаю точно — их души требуют нашего спасения.
В глазах Ансгара я заметил проблеск понимания. Мои слова он расценил как истину, смирившись с тем, что его душа утратила детскую наивность и безупречную белизну.
— Я пойду собирать людей, — сказал Ансгар, заглядывая мне в глаза. — Выходим немедленно?
— Немедленно.
Оставив за собой поле пепла с торчащими как лесные муравейники лачугами из тонких веток, мы выдвинулись в сторону города через влажные джунгли. Я был благодарен монголу за то, что он не увел нас в непроходимые топи, а отработал свой долг целиком. До последней капли крови. И если у меня будет возможность помочь его дочери, я обязательно приложу все силы, чтобы исполнить предсмертную просьбу Хагана.
Но вопрос веры к седобородому старику оставался в подвешенном состоянии.
Мы двигались в направлении, которое нам указал незнакомец. У меня не было иного выбора, как просто принять его слова за веру. Возможно, при других обстоятельствах я бы отнёсся к словам умирающего человека с пренебрежением и недоверием, но старик, отхаркивая кровавой слюной, на моих руках отказался от помощи, а ведь я мог помочь ему. И он это прекрасно знал.
