— Кампай. — буркнул Такаги, просто чтобы что-то сказать.
— Кампай. — кивнул его сосед. Они выпили и толкнули стопки бармену. Еще. Бармен налил еще и пододвинул к ним чашку с солеными орешками — за счет заведения.
— Кхм. — кашлянул Такаги. Он не собирался ни с кем разговаривать. Сегодня у него был и без того сложный день. Нет, у него была тяжелая неделька. Сперва этот Древний Бог и его чертов культ, который, на секундочку — никуда не делся. Да, этой вот молодой магичке из команды Сумераги, этой Артемиде прямо-таки зачесалось убить Прародителя Человечества. Конечно, мало ей обычных людей убивать или магов там. Она же девушка с амбициями. Ей-то что — бац из дробовика и все. Никто и никогда не может убить Древнего Бога из дробовика. Или все-таки может? Сейчас и не узнаешь.
— Тяжелый денек выдался, а? — сказал мужчина, сидящий рядом, глядя в пространство, куда-то сквозь бармена. Такаги невольно кивнул. Денек и в самом деле выдался тяжелый. И у него болела голова, которой он очень сильно приложился об асфальт, пока Мария-сан его скручивала. Бестравматическая оборона — это конечно хорошо, но если ты весишь девяносто килограмм мышечной массы, вкупе с легким, намечающимся животиком — ты обязательно получишь травму просто от падения. Но голова — это ерунда. Гораздо больнее было в груди майора Его Императорского Величества Инквизиции, там, где он не получал никаких травм.
— Тяжелая неделька. — сказал Такаги: — с самого гребанного понедельника.
— Знакомо. — кивнул мужчина и поднял стопку: — кампай.
— Кампай. — и они выпили. Мужчина похлопал по карманам и извлек оттуда пачку сигарет. Такаги бросил взгляд на знак «курить запрещено» сразу за плечом бармена. Бармен молча достал из-под стойки пепельницу и толкнул ее к соседу Такаги. А он тут завсегдатай, подумал Такаги, его знают и даже разрешают курить за стойкой. Мужчина продолжил хлопать по карманам в поисках спичек или зажигалки, не нашел и тоскливо уставился на сигарету. Такаги достал дешевую, одноразовую зажигалку из кармана и щелкнул пьезоэлементом, извлекая огонь. Мужчина прикурил и выпустил дым вверх.
— Дерьмовый город. — сказал он, затягиваясь еще раз: — вы приезжий?
— Да. Я из Токио. — ответил Такаги: — командировка.
— И как? — прищурился мужчина: — правда, отвратительный город?
— Город как город. — пожал плечами Такаги: — это неделька не задалась. Не хочу ругать ваш город. Не город виноват. Люди… — он вздохнул. Вот как объяснить этому менеджеру среднего звена, какому-нибудь мерчендайзеру или маркетологу, что такое потерять ориентиры? Всю свою жизнь Такаги служил Императору, по крайней мере он так считал. Он не испытывал иллюзий, что ЕИВ Инквизиция, или Канцелярия — паладины света и порядка, бойскауты и рыцари добра. Он знал, что исследования магии нужны, что только благодаря этому Имперская Инквизиция смогла разработать инструменты борьбы с магическим психозом, что только благодаря твердой руке и разумному руководству — маги не разнесли всю страну на кусочки, как в Китае с его варлордами. Исследования, которые сделали возможным, например Абсолютную Печать — одно из ультимативных способов борьбы с могущественными магами. Или способы транспортировки магов под стражей. Способы «лишения магии» — как без оперативного вмешательства, так и с лоботомией, или иссечением нервных узлов. И как взрослый человек, Такаги прекрасно понимал, что для того, чтобы разработать эти методы — нужно было сперва испытать это на живых людях. На живых магах.
— Эти чертовы люди, испохабят любую идею. — сказал Такаги и сжал стопку в кулаке. Чего он не знал, так это того, что эти эксперименты производились на территории Японии, и в настоящее время. Сейчас он понимал, что просто старался об этом не думать. Технологии захвата магов постоянно улучшались, громоздкие серебряные иглы в нервные узлы сменились компактными наручниками и ошейниками, появились высокочастотные излучатели, глушившие магические проявления на определенной территории — пока ненадежные и тяжелые, но — появились. У «Антимагии» в оборот вошли патроны с электрическими, шоковыми зарядами, гранаты с нейропаралитическим газом, иглеры — метатели легких игл с ядом кураре. Значит, научная работа шла все это время, и это мог бы понять любой человек, мало-мальски допущенный к тактике и оборудованию Инквизиции и подразделения «А». А он — просто старался об этом не думать. Мария-сан вживила ему в шею серебряную капельку, которая должна взорвать ему атлант — позвоночник, на котором держится череп, первый позвонок. Если он заговорит. Если он выдаст Сумераги-тайчо и их небольшой заговор против Императора. Хороший способ покончить с собой, подумал Такаги, вот этому менеджеру рядом если он вдруг захочет уйти из жизни, придется прыгать из окна своего офиса, или искать место поглубже на берегу, или засовывать голову в газовую духовку, топить в ванной включенный тостер… А Такаги достаточно подняться во весь рост и заорать о том, что Сумераги и ее Всадницы собираются свергнуть Императора и штурмовать Лазурный Дворец — и бац! Его голова покатится по полу, удивленно моргая выпученными глазами. Прекрасно.
— Этот город превращает людей в жалкие ошметки. — говорит мужчина рядом: — сперва они — нормальные. Обычные люди. Ходят на работу. Любят своих близких. Уважают власти. Воспитывают детей. А потом, в один прекрасный день что-то замыкает у них в голове и они становятся поехавшими хищниками. Убийцами. Маньяками. Еще. — и он двигает свою пустую стопку к бармену.
— Эти люди делают этот и любой другой город таким. — отвечает Такаги, кивая бармену на свою стопку: — старый спор о том, что первично, курица или яйцо.
— Глупый спор. — пожимает плечами мужчина: — конечно яйцо. Яйца были еще у динозавров.
— Ээ, нет. — качает пальцем Такаги: — так легко ты не отделаешься. Что раньше — куриное яйцо или курица?
— Конечно яйцо. — отвечает мужчина: — первая курица — вылупилась из первого яйца. А снесло это яйцо — существо, которое еще не было курицей. Прото-курица. Так и тут — сперва город с его грязью и болью, а потом человек, который попадает в эту среду. Я могу с ходу назвать тебе имена людей, которые не были такими сволочами, пока не попали сюда.
— В свою очередь я могу назвать тебе кучу людей, которые уже были мудаками, задолго до того, как попали в этот или любой другой город. — отвечает Такаги и поднимает свою стопку: — Кампай!
— Кампай! — вторит ему мужчина и они опрокидывают стопки. Стучат ими о стойку. Выдыхают ядовитые пары спирта в атмосферу небольшого бара прибрежного города. Рядом хихикают какие-то подвыпившие девицы, которые отмечают очередную пятницу.
— Смотри, Айка! Какие интересные мужчины! — говорит одна другой и машет бармену: — мне то же самое что у этих двоих! Что они пьют? Авиационное топливо?
— Вам не понравится — говорит мужчина: — такое не следует пить девушкам. Я бы даже сказал, что такое не следует пить уважающему себя человеку, но откуда мне знать…
— Как романтично! — говорит одна из девиц, они похожи — обе в белых блузках и темных юбках-карандашах, обе с одинаковыми прическами, обе — одинаково веселые и бесшабашные. Только одна в очках, а другая — нет. Вся разница, думает Такаги, завтра он и не вспомнит этих двоих, все что он будет помнить — что у одной не было очков. Или наоборот — что на одной они все-таки были?
— Позвольте мне угадать. — наклоняется ближе та, что без очков и Такаги чувствует запах ее духов, смешанный с запахом алкоголя и сигаретного дыма: — вы старые знакомые. Друзья. Скорее всего — воевали вместе. Айка, ты только посмотри на них — это же вылитые герои твоих любимых фильмов про войну! Вот этот — она тычет пальцем в Такаги — не меньше полковника чином! А его друг — как минимум капитан! Господа офицеры, угостите нас вермутом! А то у Айки и у меня уже горло пересохло, а завтра суббота и нам ночевать негде.
— Изуми! Ты чего такого говоришь! — дергает за рукав свою подружку та, что в очках: — нельзя так говорить! Они подумают, что мы — легкодоступные!
