"Фантастика 2025-101". Компиляция. Книги 1-34 (СИ) - Казьмин Михаил Иванович

Пока Ангелина Павловна старательно и, как она это умеет, весьма убедительно показывала, насколько сильно рада она новой встрече со мною, Иван Фёдорович явственным образом наслаждался произведённым на меня впечатлением. М-да, и ведь было чем наслаждаться… От Шаболдина я уже знал, что актрисе удалось-таки завлечь издателя в любовную сеть, но всё-таки одно дело — слышать, что господин Смирнов ходит к Красавиной за кулисы, и совсем другое — видеть, что они вдвоём принимают гостя в доме Смирнова. Особенно при том, что гость этот я сам и есть.

Необязательная, но весьма, должен сказать, занятная беседа, которой мы втроём предавались, всё же стала мне потихоньку надоедать. Не сама по себе, нет, как я уже сказал, собеседниками ни о чём что Иван Фёдорович, что Ангелина Павловна оказались вполне приятными, но я-то шёл сюда не за этим! Но Смирнов, конечно, тот ещё нехороший человек — нет бы, с супругой меня пригласить! Варварушка смогла бы, пожалуй, замкнуть Красавину на себя, а я бы попытался разговорить хозяина дома, используя свои заготовки, а тут теперь сиди один против двоих…

До наступления обеденного времени было ещё далеко, поэтому напитки и лёгкие закуски подали прямо в гостиную. Иван Фёдорович горячительного не пил вообще, ограничиваясь ягодными взварами, Ангелина Павловна маленькими и нечастыми глоточками пила белое вино, не стал налегать на хмельное и я.

Беседа как-то сама собою переключилась на тему изящной словесности, что в доме издателя выглядело вполне естественным, и когда Смирнов крайне увлекательно и с явным знанием дела описал предпочтения русской читающей публики, я решил, что вот и пришло время сделать вброс.

— А скажите, Иван Фёдорович, — как бы между делом вставил я вопрос, — как, на ваш взгляд, восприняла бы публика сочинения, повествующие о разгадке таинственных преступлений и поиске виновных в оных? Будут, по-вашему, такое читать?

Почему я заговорил о детективной литературе? Да потому, что за десять лет успел убедиться — нет её в этом мире, отсутствует напрочь, ни у нас, ни где-то ещё такого никто пока не сочинил и не издал. Вот мне и показалось, что расшевелить издателя таким вопросом очень даже получится, и что потом можно будет вывернуть беседу в любую сторону, как в чисто литературную, так и дать Смирнову понять, что кое-что о его неявных делишках мне известно. Согласен, не самая лучшая затея, но ничего иного я, к сожалению, не придумал.

— А вы, Алексей Филиппович, что же, хотите нечто такое написать? — отвечать вопросом на вопрос у нас хорошим тоном не считается, и в оправдание Ивану Фёдоровичу можно было сказать то лишь, что мой вопрос его явно озадачил, и теперь он с озадаченностью той справился, пусть и не вполне удачно с точки зрения хороших манер.

— Обещать не возьмусь, но, признаться, была такая мысль, — я сразу обозначил себе путь к отступлению. Ну да, раз уж свой поход в гости я представлял как разведку боем, то и принятые у военных термины тут более чем уместны.

— Хм, пожалуй, такое чтение имело бы у публики успех, — с лёгкой задумчивостью начал Смирнов. — Нет, определённо имело бы!

— Важно только не написать о том скучно, — заметила Красавина. — Я же рассказывала тебе, — повернулась она к Смирнову, — как это было со мною?

— Да-да, рассказывала, — хозяин дома не очень-то вежливо оборвал любовницу. То ли сама та история была ему неприятна, то ли присутствие одного из её участников, но неудовольствие его бросалось в глаза.

— Скажите, Алексей Филиппович, — униматься Красавина явно не собиралась и переключилась на меня, — а можно ли сочинить такую пьесу? Чтобы весь розыск как бы за один день прошёл?

— Не вижу к тому никаких непреодолимых препятствий, — ответил я. Читал когда-то в прошлой жизни что-то в этом духе, кажется, у Агаты Кристи.

— Я бы с удовольствием в ней сыграла! — у Красавиной прямо горели глаза. Ну да, кто бы сомневался, не только с удовольствием, но ещё, пожалуй, и с успехом…

— А я вот, Алексей Филиппович, о другом подумал, — похоже, Смирнов собрался перехватить ведение беседы.

— И о чём же, Иван Фёдорович? — заинтересовался я.

— Вы, надеюсь, слышали или читали о сказках для детей господина Александра Волкова? — хм, а вот этого я не ожидал. Кажется, на мою провокацию издатель приготовил достойный ответ…

— У вас же в «Русском слове» читал, — как можно спокойнее ответил я. — Но сёстры мои для сказок слишком уже взрослые, а сын ещё маловат.

— Поверьте, Алексей Филиппович, сказки просто замечательные! — молодец Смирнов, даже Красавиной меня не выдал. — Но они всё-таки для детей, а я вот хотел бы услышать ваше мнение о сказках для взрослых.

— Сказки для взрослых⁈ — удивление мне и разыгрывать не пришлось, уж этакое услышать я точно не ожидал.

— Именно, Алексей Филиппович, именно! — пылко подтвердил издатель. — Вы же наверняка знаете, что подобные сочинения давно издаются во Франции и в Англии. Там есть литераторы, что крайне увлекательно пишут о полётах на Луну, о создании гомункулов, даже о путешествиях во времени!

В нынешней своей жизни я такого, должен признать, не читал, но по жизни прошлой помнил, что задолго ещё до Жюля Верна в Европе что-то похожее на фантастику уже пописывали, и это не говоря про всяческие утопии, коими некоторые умы на Западе забавлялись и намного раньше. Поэтому, а также для поддержания разговора я неопределённо ответил, что да, мол, слышал что-то подобное и даже, кажется, почитывал.

— Но мне представляется, что такое можно писать и у нас, — не унимался Смирнов. — Я совершенно уверен, что наша публика читала бы эти книги с немалым удовольствием.

— А вы бы, Иван Фёдорович, с таковым же удовольствием на этом чтении зарабатывали, — подпустил я издателю шпильку.

— Не без того, Алексей Филиппович, не без того, — с некоторым самодовольством признал Смирнов. — Но, сказать по совести, очень хотелось бы, чтобы пришёл ко мне сочинитель, чьи творения и по полёту воображения, и по красоте изложения превосходили бы английские и французские. И чтобы описывал он невероятные приключения героев именно русских, нашему читателю близких и понятных.

— Не стану спорить, Иван Фёдорович, — слишком углубляться в развитие темы я, по понятным причинам, не стремился, но вошедшего в раж издателя было уже не остановить.

— Нет, Алексей Филиппович, вы только представьте! — вещал Смирнов. — Представьте себе блестяще написанный роман о человеке из будущего, попавшем в наше время!

— Откровенно говоря, Иван Фёдорович, мне не то что роман таковой, мне само этакое событие представить слишком уж сложно, — вымученно усмехнулся я. Да-да, прям так сложно-сложно, сложнее некуда…

— А читать такой роман вы бы стали? — несколько снизив возбуждение, поинтересовался издатель.

— Почитал бы на досуге, — смилостивился я. — Хотя ума не приложу, какой с такого чтения был бы толк, кроме разве что развлечения.

— Не скажите, Алексей Филиппович! — Смирнов снова оживился. — Показать нашу жизнь глазами человека из более развитого, более совершенного времени было бы и занимательно, и поучительно.

— Вы-то, Ангелина Павловна, что на сей счёт полагаете? — переключился я на актрису в попытках сбить Ивана Фёдоровича с осёдланного им конька. Не скажу, что мне так уж не нравился его интерес к этой теме, но чувствовал я себя при её обсуждении как-то не особенно уютно.

— А почему из будущего к нам, а не наоборот? — обратилась она к нам обоим. — Я бы охотнее прочитала о жизни в будущем! Какой там в будущем театр, какие платья носят… — она мечтательно закатила глаза. Хм, если говорить о бывшем моём мире, он всё же по сравнению со здешним за будущее сойти смог бы, то не скажу ничего про театр, а вот тамошние платья, как и вся мода вообще, Ангелину Павловну уж точно бы шокировали. Или, наоборот, привели бы в неописуемый восторг, такого я тоже не исключал.

Эти слова Красавиной вызвали оживлённую и вполне дружелюбную дискуссию, в ходе которой Иван Фёдорович сравнительно легко и быстро растолковал нам с Ангелиной Павловной, что убедительно, так, чтобы читатель поверил, описать будущее — дело крайне сложное и для большинства литераторов едва ли посильное, а вот показать нашу жизнь глазами человека, ранее о ней только читавшего, было бы и вправду очень даже увлекательно. Но тут Красавина со всеми положенными извинениями и даже с заметным сожалением сказала, что ей пора собираться в театр, Смирнов со столь же дежурными извинениями сообщил, что намерен Ангелину Павловну проводить, ну и мне не оставалось ничего иного, кроме как вспомнить о важных своих делах, тоже, разумеется, сопроводив это известие сожалением, что приходится прервать столь интересную и приятную беседу, и надеждой на её продолжение в недалёком будущем.