Технически, в лесу обитало даже две две твари. Но вторая была под серьёзным вопросом. С какого-то хрена же она тогда нам с Захаром помогла. И мужу своему не сдала, и вообще.
— Вы меня убедить пытаетесь? — По голосу я почувствовал, что Настя улыбается. — Я будущим не управляю, Владимир Всеволодович. Что увидела, вам передала. А там уже решайте сами, что делать, тут я вам не помощница. Одно сказать могу — та тварь, что в лесу засела, вам явно не по зубам. Может быть, больше охотников взять надо?
— А вы вспомните больше подробностей, — настаивал я. — Например, как вы узнали, что мы все мертвы? Может, мы просто хорошо отметили победу и уснули?
— Крови много было. И… И не только крови.
Тут Настя вдруг покачнулась. Я встал и осторожно подхватил её, не дал упасть в обморок.
— Ах, прошу прощения… Мне от вида крови, знаете ли, всегда дурно. А там её столько было… Будет. Вас как будто дикие звери разорвали. На кого вы идти-то собрались? На медведя?
— Да если бы. На лешего.
— С-с-с-с ума с-с-сошёл, охотник⁈ — раздался негодующий вопль.
Это подскочила русалка, о присутствии которой я успел подзабыть. С неё свалилось одеяло, демонстрируя великолепный первозданный вид.
— С-с-смерти ищеш-ш-шь?
Настя взвизгнула, предусмотрительно закрыв себе рот обеими руками. Но быстро пришла в себя.
— Марфа⁈ — ахнула она. Шёпотом. — Ты что здесь делаешь⁈
Внезапно смутившаяся русалка прикрыла грудь одеялом и отвернулась.
Настя с укоризной покачала головой.
— Ах, Владимир Всеволодович! Какой же вы, оказывается…
— Не виноват он! Я с-с-сама приш-ш-шла! — самоотверженно заявила русалка. — Он с-с-спал, а я в пос-с-стель залезла. Он меня отверг, а тут как раз вы пос-с-стучать изволили.
Ишь ты. Ошибся я — относительно мозгов. Тварь не тварь, а в стрессовой ситуации будь здоров соображает.
— Ох… — Настя хихикнула. — Что ж, в таком случае делается понятным, почему вы так обо мне подумали, когда я пришла. Теперь мне, пожалуй, действительно пора удалиться. И ты, Марфа, тоже уходи немедленно! Какой стыд! Фи! А я ведь сразу говорила папеньке, что дурное это дело — русалку в дом брать!
С этими словами Настя ушла, опять глубоко надвинув на лицо капюшон. Похоже, её просто прикалывал этот вайб таинственности. Никакого практического смысла в такой маскировке дома, где под утро все дрыхли мёртвым сном, не было.
Марфа извлекла из глубин постели смятую рубашку, принялась одеваться. Я занял стул, освобождённый Настей, и задумчиво смотрел на неё.
— Прос-с-сти, — сказала русалка, заметив мой взгляд. — Не удержалас-с-сь. Но что же вы такое затеяли? На лес-с-сного хозяина идти!
Глава 18
— Не помогло? — спросил я.
— Чего изволите?..
— Любовь, говорю, не помогла? Фефект фикции у тебя остался.
— Не помогла, — грустно сказала Марфа. — Почему? Непонятно.
Судя по голосу, русалка была расстроена не на шутку.
— Ну так, может, всё-таки не покувыркаться в постели надо, а чтобы по-настоящему тебя полюбили?
— Как же, ты полюбиш-ш-шь, — отмахнулась Марфа. — Это ты только с-с-с виду — мальчиш-ш-шка молодой. А душа-то у тебя взрос-с-слая, обожжённая…
— Вот про душу — это давай будет наша с тобой маленькая тайна. А про своего лесного хозяина — ты мне всё, что знаешь, расскажи.
Русалка не возражала. Охотно принялась рассказывать.
Оказывается, русалки с лешим пересекались не то чтобы каждый день, но частенько, и ничего феноменального в этом не видели. Русалки вообще были существами необычными. С одной стороны, они были крепко связаны с водной стихией, с другой — свободно тусили в лесах. А с третьей — вообще любили резвиться на полях, то топча и уничтожая посевы, а то наоборот — стимулируя их рост.
За каким таким хреном они при этом убивают людей — этого Марфа мне объяснить не могла. Складывалось впечатление, что её этот вопрос и саму, по здравом размышлении, озадачивает.
Так вот. В водоёмах над русалками, по уму, должен был верховодить водяной. Однако ни сама Марфа, ни её товарки никакого водяного никогда в глаза не видели. Ходил слушок, что как раз-таки леший его в своё время не то ушатал, не то так достал, что тот свалил в неизвестном направлении.
А леший — тот да, всегда полунезримо присутствовал, крышуя лес и проворачивая какие-то свои мутные схемы, в которых ни перед кем, понятно, не отчитывался, и к которым иногда подтягивал и русалок.
— Живёт в избуш-ш-шке, в лес-с-су, — шептала Марфа. — Не один, жена у него. Та с-с-спиной маетс-с-ся, говорят, побил он её однажды крепко.
— Победить его — как? — спросил я.
— Никак! — едва ли не вскрикнула русалка. — Как ты лес-с-с победиш-ш-шь? А его с-с-сила — вес-с-сь лес-с-с!
— Не бывает так, чтобы кого-то победить нельзя было, — упорствовал я. — У каждого есть какое-то слабое место. Ну, кроме меня, конечно, я-то — совершенство. Думай, хвостатая!
— Ч-ч-чего это я — хвос-с-статая? — обиделась русалка.
— Да ничего. Это я так, к слову. Ну? Неужели ничего этакого в голову не приходит?
Марфа, уже одетая, стояла передо мной, переминаясь с ноги на ногу. Так у неё, видимо, происходила бурная мыслительная деятельность.
— Чертополоха он не любит, — заявила наконец.
— Чего?
— Ц-ц-цветок такой. Говорят, наповадился лес-с-сной хозяин к одной бабе ходить. А та над подушкой чертополох повес-с-сила. Так и уш-ш-шёл.
— Как интересно тут все живут! — восхитился я. — Леший по бабам ходит, русалки к охотникам в койку прыгают…
— Зря ты так, — снова обиделась Марфа. — Я же как лучш-ш-ше хотела.
— Ладно, — вздохнул я. — Иди уже. Спокойного остатка ночи.
— С-с-спокойной ночи, охотник.
Русалка приоткрыла дверь, осторожно высунула нос наружу. Убедившись, что снаружи никого, выскользнула в коридор. Дверь закрылась.
А я со вздохом перебазировался обратно в постель.
Вот так вот, блин, и заедь к девушке в гости. Опять веселья — целая гора. Настя эта ещё, со своим гаданием… Не, ну можно и забить, конечно. Охотников в округе не так много, может, Прохор с Земляной и примелькались. А больше она никаких подробностей не приводила.
Но только что-то мне подсказывало, что Настя не херню порола. Надо прислушаться. На что-то я, значит, уповаю, а оно, значит, не сработает…
— Охотник! — Дверь открылась, и в комнату просунулась голова. — Вс-с-спомнила!
— Чего?
— Лес-с-сной хозяин человека в лес-с-с водил. Могилы охотников показывал. Человек тот кос-с-сти с-с-собирал. Интерес-с-сует?
Зашибись. Чем дальше в лес, тем толще партизаны.
— Вот что, подруга. Давай-ка ты оденешься и выйдешь в сад. Я тоже подойду, там и поговорим. Мало ли кто ещё сюда припрётся, доброго утра мне пожелать.
Марфа понятливо кивнула и скрылась за дверью.
Я быстро оделся. Топать по коридору и дверями хлопать не стал, выпрыгнул в окно.
* * *
В мокром саду оглушительно пахло сиренью. Уже совсем рассвело. Начало июня, светает рано. И на небе — ни облачка, будто не было никакой грозы. До того всё чистое, умытое, сияющее свежими красками, что душа готова петь. Глядишь на это — и не верится, что где-то существует мразь, собирающая человеческие кости. Отчего желание придушить эту мразь становится ещё крепче.
Марфа ждала меня в резной деревянной беседке. Теперь уже можно было особо не таиться. Мы не голышом в одной постели; я — охотник, она — русалка. Темы для беседы однозначно отыщем. В общем, ничего такого неприличного и компрометирующего.
— Ну? — я уселся на перила. — Рассказывай. Когда это было?
— Давно.
— Тьфу ты. — Я в сердцах сплюнул. — Знал бы — не одевался бы. Того, который давно, Терентием звали. Он давно и ушатался. Информация не актуальна.
— Аккурат накануне того дня, когда хозяин на меня кресс-с-ст надел.
— Погоди. То есть, получается, чуть больше недели назад? И это, по-твоему, «давно»?
