Я вышел на свет.
К моему удивлению воцарилась тишина. До меня доносился звук потрескивание углей в сфере и сбивчивое дыхание детей, не более. Никто не рыдал, не звал родителей на помощь. Дети с удивлением взирали на меня, как на какого-то суперкрутого персонажа из комиксов. Полные детских надеж взгляды скользнули по моему кровавому доспеху, окрасившемуся в свете углей в тёмно-багровый. Девочка с голубыми глаза неотрывно глазела на моё лицо. Она крепко прижимала к себе мальчика, но заметив улыбку на моём лице, выпустила его, а затем, набравшись храбрости, встала на ноги и сделал шаг в мою сторону.
— Ты вернёшь меня к маме? — спросила она.
Мой взгляд скользнул по лицу каждого ребёнка, сидевшего на полу, и на лице каждого ребёнка застыл вопрос девочки.
— Мои друзья помогут вам выбраться из города. Вы сядете на корабли и поплывёте домой, к своим родителям.
Девочка вновь шагнула в мою сторону, словно нащупывая ту безопасную дистанцию, где я не дотянусь до неё своими руками, а она успеет вовремя отпрыгнуть.
— Ты поплывёшь с нами? — спросила она.
— Нет. Мне придётся остаться здесь, в этом городе, — ответил я.
— Зачем? — протянула она, немного удивившись.
— Чтобы больше никто не смог оторвать вас от родителей.
— Почему ты плачешь? — спросила она.
Услышанное смутило меня. Можно было предположить, что девочка за слёзы приняла стекающий по поему лицу пот, но я ведь кровокож, а кровокожи не потеют. И только приложив ладонь к лицу, я понял, что девочка права. Из моих глаз текли слёзы. Настоящие, живые. Капля пересекла мою щеку и попала на губы. Я облизнул их, и за долгое время ощутил солоноватый привкус на языке, что лишний раз доказывало слова девочки. Это всё Инга! Её сущность, её человечность, её слабость! Вся она медленно, но уверено прогрызала выход наружу, каждый день затмевая мой разум какой-то ванильной банальщиной…
Но действительно ли она затмевала его? С трудом, но я попробую перефразировать… Может, она всё же лечит мой разум. Пытается залатать глубокие дыры в моей душе, мешающие жить обычной человеческой жизнью… А разве я жил не как обычный человек? Как странно, мне вдруг захотелось обнять всех детей, успокоить их, стать для них матерью, в объятиях которой они, наконец, почувствуют себя в безопасности.
Девочка встала подошла совсем близко. Она смотрела на меня снизу вверх исключительно всматриваясь в мои кровавые глаза. Ребёнок, которому на вид лет десять, может чуть больше, больше не боялся меня, не боялся моего взгляда и вида кровавых доспехов. Я вдруг ощутил вспыхнувшее тепло в правой руке, а когда перевёл на неё взгляд, увидел вложенную детскую ладошку в мою затянутую грубой коркой пятерню.
— Когда я вырасту, — прошептала девочка, — хочу быть такой же как и ты.
Она шептала так тихо, будто боялась, что остальные ребята могут услышать её слова. Боялась, что другие дети могут украсть её сокровенное желание, которым она поделилась только со мной.
В моей груди раздался треск. Дыхание сбилось, а сердце пустилось в такой безумный пляс, словно избегало встречи с раскалёнными иглами, медленно подбирающимися к нему со всех сторон. Я схватился за грудь и упал на колено. Девочка испуганно отпрянула, вырывая свою ладонь из моей, а остальные дети громко замычали. Сугар присела рядом со мной и спросила напуганным голосом:
— Инга, что случилось? Тебе плохо?
— Нет, — ответил я, — просто на нас напали.
— Где? Кто?
— Снаружи, — прохрипел я, с трудом подавляя в груди острую боль. — Мои люди гибнут, мне срочно нужно к ним.
— Дети, — шепнула Сугар, но её шёпот раскатился по подвальной комнате звонким эхом, — вы остаётесь здесь и ждёте, пока мы не вернёмся.
— А если вы не вернётесь? — спросила девочка.
— Мы обязательно вернёмся, — ответил я, одаривая ребёнка своей уверенностью у с трудом выдавленной улыбкой.
Вместе с Сугар мы бросились к выходу. Женщина бежала позади меня, освещая непроглядные коридоры подвала своей полусферой. На бегу я снял с пояса булаву, выхватил щит. Когда впереди на стене показалась полоска алого света, проникшая внутрь через дверной проём, я ускорился, оставляя женщину позади. Лязг мечей и треск кровавой брони застали меня у самого выхода. Я выскочил из подвала, быстро поднялся по лестнице на уровень первого этажа и сразу же ворвался в драку.
Глава 29
Тянущаяся из подвала на улицу лестница из непроглядного чрева кровавой постройки показалась мне бесконечной. Секунды расползались жидким гудроном крохотных мгновений. Наверно, я даже не моргнул. Зернистый ветер бил в лицо, царапал кожу, но я не позволил себе закрыть глаза. Подвальная тьмы держала зрачки широко раскрытыми, позволяя безжалостному солнцу проникнуть в мои глаза с такой жесткостью, что я даже прослезился. Это ерунда, это даже не боль. Я не мог закрыть глаз. Не мог. Не имел права пропустить ни единого мгновения разверзнувшейся наверху битвы.
Мерзкий треск кровавых доспехов, рубящие жаркий воздух мечи и бесконечные вопли, искажённые булькающей в глотках кровью. Не нужно быть великим полководцем, чтобы на слух определить масштабы бойни.
Они колоссальны.
Лестница еще не успела закончиться, а я уже обомлел от увиденного. Широкая улицу полностью заполнилась сражающимися между собой кровокожами. Постоянно кто-то умирал, с завыванием падал на землю и сразу же обращался в кучу пепла, которую разбивали и втаптывали в землю сабатоны еще живых воинов.
Сколько их здесь? Тысяча? Две тысячи? Только став птицей и пролетев через всю улицу над головами воинов, можно было оценить масштабы бойни.
Переступив последнюю ступень, я глубоко вдохнул пыльный воздух и проревел на всю улицу:
— РОЖЕ!
Я не видел её! Я никого не видел!
— АНСГАР!
Да где же вы⁈
В ответ беспощадный ветер приносил лязг мечей и страдания умирающих. Куда бы я не посмотрел — везде кровокожи в масках, на которых мне никогда не увидеть их переживании. Мечи пронзали доспехи, вспарывали шеи, огромные куски доспехов разлетались в стороны, открывая незащищённые участки кожи, куда сразу же вонзалось лезвие, но их лица оставались непоколебимы. Только глаза. И только крики одушевляли безликих воинов, схлестнувшихся в безумной битве.
— Инга, что происходит? — прокричал женский голос позади.
Сугар поднялась следом за мной. Я обернулся к ней и рявкнул:
— Не покидай подвал!
Ветер нёс через улицы не только слизанные со стен жутких домов крохотные чешуйки из запёкшейся крови. Над головами воинов медленно разрастались серые клубы пыли, и с каждым ударом моего сердца они становились только гуще.
— ОССИ! -проорал я.
Но Осси не отозвалась. Она меня не услышала, в отличии от двух кровокожих, сражающихся на углу дома. Их поведение было странным; вместо того, чтобы битву подвести под логическое завершение, они предпочли кинуться на меня. Я был обескуражен, но быстро догадался, что происходит. Рузель! Тот мальчик с невероятными способностями. Сейчас он — дирижёр войны. Только сейчас я поймал себя на мысли, что в моей груди нет груза судеб тех оставшихся пяти сотен моих воинов. Их воля снова в чужих руках.
Мне пришлось убить этих двух кровокожих. У меня не оставалось иного выбора. Костяная булава всего два раза вспорола воздух, а щит легонечко дёрнулся в моей ладони от упавшего на него лезвия, как напавшие на меня вояки свалились с проломленными головами.
Короткая победа не вызвала радости. Наоборот. Клинок одного из напавшего имел форму полумесяца. Убитый мною воин был один из моих. Его сердце больше никогда не разразиться звонким эхом в моей груди.
Это безумие нужно немедленно прекратить! В этом нет никакого смысла!
— Рузель! — взревел я на всю улицу, но мой голос утонул в глухом лязге тысячи клинков. — Прекрати битву! Остановись! Или я тебя остановлю своими руками!
Я прекрасно понимал, что мальчик меня не услышит. Он не остановится, как и не остановится битва по щелчку пальцев. Мне просто хотелось выплеснуть злость. Мне хотелось орать. Вопить от обиды и гнева, закравшегося глубоко в голову. Но у каждого звука есть свой ценитель. Каждый крик найдёт своего слушателя.
