Код Заражения (СИ) - Подус Игорь

– Даже если он родственник Воронцова, зачем он нам? Ничего нового он не сообщит. Я считаю, что во избежание проблем его нужно ликвидировать, – после этих слов гигант поднял похожее на автоматический АГС тупоносое оружие и направил в мою сторону.

Видимо, из-за транквилизатора это не произвело на меня должного впечатления, и я с интересом принялся рассматривать необычный экземпляр огнестрела. Диаметр раструба миллиметров тридцать, нарезов внутри ствола незаметно. В глаза бросилось хитро выглядящее приспособление, подающее заряды из ранца за спиной. Через проточки в металлическом кожухе виднелась лента жёлтых снарядов, похожих на ВОГи. Серьёзная пушка. Выстрел из этого мне точно не пережить.

Профессор заметил мой интерес и покачал головой.

– Гер полковник, возможно, вы правы.

В тот же миг раздался щелчок предохранителя.

– У вас на стене план неполный, – спокойно проговорил я, прерывая гнетущую тишину. – На третьем этаже не отмечен проход к грузовому лифту.

– Какой лифт? В здании шесть этажей, в оцифрованном до начала пандемии архитектурном реестре нет никакого упоминания о лифте! – выпалил учёный недоверчиво.

– Здание НИИ построил Советский Союз. Вы правда думаете, что в общедоступных архивах будет храниться реалистичный план засекреченного объекта с указанием точного расположения секретной лаборатории?

– Ну, тогда расскажи нам поподробнее, – сказал учёный и положил руку на оружие гиганта.

– В лифт можно зайти только на третьем этаже. Он ведёт на подземный уровень, не отмеченный на вашем плане. Именно там я в детстве кормил обезьянок. Извините, но других подробностей и остальную информацию пока не выдам. Если возьмёте с собой, я на месте всё покажу и расскажу, – нагло предложил я.

Такой ответ профессора явно не удовлетворил, и он прошёл к столу с оборудованием. Через пару секунд моё тело затрясло от мощных разрядов тока.

– А теперь расскажешь? – поинтересовался он, когда шоковая экзекуция закончилась, и я немного отдышался.

– Спасибо за бодрящую процедуру. Это прочищает мозги, но не меняет моих планов. Я считаю, что лучше кое-что придержать и периодически биться в агонии на электрическом стуле, чем выдать все подробности, получить благодарственную пулю и лежать вон там, – повернув голову, я указал подбородком на груду чёрных мешков с трупами в углу.

Меня ещё несколько раз подвергли неприятной процедуре, но желание всё рассказать так и не появилось. Я прекрасно понимал: если выдам подробности сейчас, то мои мизерные шансы выбраться живым растают, как град, выпавший летним днём.

После восьмой серии ударов током к профессору подошла ассистентка, и они долго о чём-то шептались. Единственное, что я расслышал, это слово «проводник» и упоминание какой-то базы данных.

– Гер полковник, нам придётся взять русского с собой, – заявил учёный, продолжавшему буравить взглядом мою истерзанную тушу.

– Хорошо, но я укажу в рапорте своё несогласие с этим решением, – процедил полковник, вкладывая в каждое слово густой осадок недовольства.

– О, пожалуйста. Сколько угодно, – равнодушно отозвался профессор. – Кстати, хотел спросить, вы, наконец, решили вопрос с транспортом. На чём мы доберёмся до НИИ?

– Механики клянутся закончить восстановление техники, найденной на подземной парковке, в срок. «Чинук» сможем использовать лишь в самом крайнем случае, для экстренной эвакуации.

– Насчёт авиации вы правы. Из-за местного ПВО мы уже потеряли три беспилотных вертолёта и целую стаю дронов. – Ничего, когда в автоматических системах ПВО иссякнут запасы зенитных ракет, над Москвой снова можно будет спокойно летать, – с надеждой предположил полковник.

После того как он с учёным покинули лабораторию, внутри остались лишь ассистентка, семнадцатый и пара других пронумерованных.

Кажется, у меня забрезжил призрачный шанс вывернуться. Как ни странно, но желание сбежать боролось с почти непреодолимой тягой проникнуть в лабораторию НИИ вирусологии и узнать о судьбе близких.

Мать… Связь с ней оборвалась не сразу, и её судьба оставалась для меня загадкой. Я, конечно, пытался хоть что-то разузнать, но все усилия ни к чему не привели. Ну а теперь, похоже, я сам не смогу уйти и постараюсь докопаюсь, до горькой правды.

Из тяжких раздумий меня вырвала Марта. Она подняла зеркальное забрало, и я наконец отчётливо увидел миловидное лицо. Девушка оказалась на удивление симпатичной. Кожа – белая, с россыпью редких веснушек. Ни малейшего следа от респиратора. Губы – розовые, без единой трещинки, а на щеках играл лёгкий румянец. Ухоженная, холеная – явно жила в хороших условиях. Даже у зареченских женщин на лицах словно нанесён серый налёт и полосы от масок и респираторов.

Ассистентка подозвала пронумерованных. Они без лишних слов сняли с меня сбрую и переложили на операционный стол. После этого девушка достала баллончик и принялась обрабатывать раны.

Ледяная струя из пульверизатора ударила по телу, взрываясь острой болью на порезах и ссадинах. Постепенно боль отступила, изрезанные участки кожи затянуло онемением. Следом ассистентка достала медицинский степлер и, не особо церемонясь, принялась скреплять края порезов на груди серебристыми скобами.

Как ни странно, эта варварская процедура показалась мне… почти приятной. Неужели я превращаюсь в мазохиста? – промелькнула пугающая мысль, заставившая тут же отрицательно покачал головой.

– Не ше-в-велись, – отреагировав на движение, ассистентка произнесла предупреждение по-русски.

– Марта, может, поговорим? – шёпотом предложил я.

– Я же тебе сказ-зал-ла, я не буду с тобой разговар-ривать.

– А зря. Конечно, я могу ошибаться, но, похоже, тебя интересует база данных моего дяди.

После этих слов Марта замерла.

– А вдруг я знаю, где она может сейчас находиться? – прошептал я таинственно, надеясь её ещё больше зацепить.

Девушка встретилась со мной взглядом, и в её глазах застыла явная заинтересованность.

– Так-ким как ты-ы вер-рить нельзя. Вы постоянно обманываете и пытаетесь что-то вынюхать или ук-кра-асть, – заявила она, и, как ни странно, попала прямо в точку. Однако признавать это вслух я не собирался.

– А что значит «так-ким, как я»? – передразнил её я, делая вид, что смертельно оскорблён.

– Вы жили в заражённом мире два го-ода, убивая и калеча друг дру-уга. Вы практически потерял-ли человеческий ви-ид.

Если честно, она была права. Если хотя бы примерно прикинуть, скольких я отправил на тот свет ходящих на двух ногах – сумма получится внушительная. А если учесть, что часть убитых не была заражена… счёт явно не в мою пользу.

– Насколько я знаю, в Европе и Прибалтике ничем не лучше, чем здесь.

Реплика заставила Марту нервно поморщиться.

– В большинстве стран-н бывшего Евросоюза сит-туация намно-ого хуже, чем в России, – неожиданно признала она. – Но кое-кто прод-должает бороться с чумо-ой. Ты же тако-ой же уби-ийца, как и все живущие снару-ужи.

– Ты права. Но по-другому снаружи невозможно выжить ни мне, ни моей семье.

– Ты смог уб-беречь своих родных? – удивлённо спросила девушка, откладывая медицинский степлер.

– Не всех, но жена с детьми живы.

– Где они?

– Далеко, – грустно проговорил я. – И мне бы хотелось к ним вернуться.

– Ру-усский, надеюсь, тебе уда-астся это сде-елать, – пожелала Марта и, явно заставляя себя ускориться, поспешно вышла из помещения.

Вот и поговорили. Я ничего толком не узнал, но зато, кажется, немного её зацепил. Через несколько минут вошёл второй ассистент профессора и водрузил мне на шею странный ошейник с каким-то электронным устройством.

– Если будешь себя плохо вести, он взорвётся, – объявил он и продемонстрировал небольшой пульт. – Если отойдёшь от пульта на триста метров, он тоже взорвётся. А теперь отстегните его, и пусть оденется, – добавил он, обращаясь к пронумерованным.

Меня действительно отстегнули, и я, наконец, смог ощупать вырезанные на груди буквы. – А всё-таки этот Тридцатый – редкостный козёл. Вот как мне теперь объяснить Маше появление шрамов в виде слова «I-N-F-E-C-T-I-O-N», если, конечно, выберусь?