Солнечный ветер - Рощин Валерий Георгиевич

Командам барометрического прибора в парашютной системе спускаемого аппарата подчинялось все. Сначала срабатывал отстрел крышки относительно небольшого парашютного отсека. Следом за крышкой наружу выводился крепкий вытяжной парашют, способный выдержать гигантское давление набегающего потока воздуха. Данный парашют постепенно извлекал из укладки тормозной парашют с площадью купола около двадцати пяти квадратных метров. В его задачу входило уменьшение скорости снижения аппарата до значений восемьдесят-девяносто метров в секунду. Через несколько секунд на высоте семи километров барометрический прибор выталкивал купол основного парашюта, площадь которого составляла тысячу квадратных метров. Его наполнение происходило с той же плавной осторожностью, дабы нагрузка на ткань не превышала предельных значений. Основной парашют уменьшал скорость снижения с тридцати до пяти метров в секунду. Эта скорость уже гарантировала безопасную посадку для членов космического экипажа. Хотя имелась еще одна система, делавшая посадку, по словам космонавтов, и вовсе комфортной.

Сергеев с Ритвицким отлично знали технологию каждого этапа полета. Однако, находясь внутри тесного «шарика», оба представляли происходящее снаружи лишь по хлопкам срабатывавших пиропатронов или раскрывавшихся парашютов; по рывкам, толчкам и раскачке спускаемого аппарата.

В какой-то момент Владислав вопросительно посмотрел на Сергеева. Во взгляде читался вопрос: «Все? Почти приехали?»

– Нет еще, дружище, – вслух ответил командир. – Остался последний отстрел.

– А, ты о щупе! – радостно воскликнул Ритвицкий.

– Вот можешь же держать информацию в башке, когда захочешь…

После раскрытия основного парашютного купола спускаемый аппарат снижался плавно – без рывков и мощной раскачки. Да, потихоньку он все-таки качался, ведь абсолютного безветрия в слоях атмосферы практически не встречалось. Да, медленно крутился вокруг вертикальной оси, отчего лучи солнца постоянно перемещались по внутреннему пространству аппарата.

– Степь, – поглядывая в иллюминатор, заметил Владислав.

Поглядывая на приборы, Сергеев поинтересовался:

– Поисковых «вертушек» не видно?

– Одна кружит на удалении километра.

– Значит, садимся там, где и запланировано…

Спускаемый аппарат преодолевал последние сотни метров до поверхности Земли. Под его почерневшей обугленной поверхностью лежала бескрайняя заснеженная степь, прочерченная плавными зигзагами неглубоких оврагов.

Наконец аппарат приблизился к пологому склону одной из долгих балок. Торчащий вертикально вниз металлический щуп проскочил меж низких кустов джузгуна и ткнулся в земную твердь, приведя в действие систему мягкой посадки.

Установленные на стропах реактивные двигатели моментально выпустили направленные под углом в разные стороны огненные снопы. Их работа длилась всего две секунды, однако благодаря немалой мощности реактивных струй спускаемый аппарат потерял скорость и плавно коснулся восточного склона оврага.

В этот же миг парашютная система автоматически отсоединилась от спускаемого аппарата. Эта мера была предусмотрена конструкторами, дабы при сильном ветре парашют не увлекал за собой аппарат, волоча его по поверхности земли и подвергая опасности жизни космонавтов.

Клочок зимней степи, где произвел посадку спускаемый аппарат, походил на место страшной катастрофы. Лежавший на склоне в зоне посадки снег раздуло реактивными струями. Доживавшая под ним прошлогодняя трава тлела и дымилась. Тлели и удержавшиеся на месте кустарники, остальные вырвало с корнем и расшвыряло в радиусе целой сотни метров.

Спускаемому аппарату тоже изрядно досталось. Ввиду того что на месте приземления не оказалось ровной поверхности, ему пришлось кувыркаться и катиться до самого дна оврага. Более того, обладая приличной массой, он не остановился в нижней точке, а взобрался метров на двадцать вверх по противоположному склону. Там на пару секунд завис, словно обдумывая план дальнейших пируэтов, и покатился обратно.

От полной «программы развлечений» обитателей спускаемого аппарата спасла его форма. Если бы аппарат был строго шарообразным, то пришлось бы им орошать внутреннее пространство содержимым своих желудков. Но так как форма более походила на конус или точнее – на разрезанное пополам веретено, то кульбиты и покатушки довольно скоро закончились.

На дне неглубокого, промытого талой водой оврага лежал черный обугленный спускаемый аппарат. Вокруг тлела трава и клочки прошлогодних кустов, неподалеку торчало чудом уцелевшее деревце двухметровой высоты. Бело-оранжевый купол парашюта с перепутанными стропами покрывал значительную площадь восточного склона оврага.

После оглушительного шипения реактивных двигателей мягкой посадки в местечке стало удивительно тихо. Впрочем, и внутри обитаемого отсека некоторое время никто не произносил ни слова. Еще не веря в успешную посадку, космонавты лежали в ложементах и глядели на два осветительных плафона, один из которых почему-то постоянно подмаргивал.

Первым очнулся Сергеев.

– Приехали, голуби, – разжал он пальцы, коими держался за обрез ложемента. – Проснитесь и воркуйте.

– И это все? – завозился Рита, расстегивая привязные ремни. – Честно признаюсь: я ждал большего драйва.

– Будет тебе больший драйв, если поисковики задержатся с эвакуацией. За бортом между прочим – минус двадцать восемь.

Американец высвобождался из своего самодельного гнезда молча.

Штатное место командира находилось возле люка, поэтому ему пришлось вставать первым. За несколько дней работы на орбите организмы успели привыкнуть к невесомости; ослабленные мышцы с трудом переносили нагрузки.

Тем не менее после выравнивания давления крышка люка легко поддалась. Внутрь спускаемого аппарата ворвался свежий морозный воздух.

– Как неласково нас встречает Земля, – поежился Ритвицкий.

– Это ненадолго. Вон «вертушки» гудят – слышишь?

– Слышу.

– Значит, задержки не будет – скоро подберут. Предлагаю покинуть аппарат и самостоятельно подняться по склону оврага.

Сергеев спрыгнул в глубокий снег; немного потоптался в нем, выравнивая подобие площадки, и сделал первый шаг к склону.

– Правильное решение, – последовал за ним Рита.

Приземление аппарата произошло выше по оврагу метров на девяносто-сто. На том месте весь снег был разбросан реактивными струями, несколько кустов продолжали дымить. Чуть дальше поверх снежного склона лежал огромный бело-оранжевый купол с трепыхавшимися на ветру краями. А от темневшей проплешины до спускаемого аппарата тянулся замысловатый след, который тот проделал по склонам и дну оврага.

Над районом посадки на разных высотах кружилось несколько поисково-спасательных вертолетов. Тот, что находился ниже других, выполнял четвертый расчетный поворот, намереваясь приземлиться поблизости.

– Смотри! Убегает, сука! – вдруг крикнул Ритвицкий.

Сергеев резко обернулся и увидел бежавшего в другую сторону по оврагу американского астронавта.

Вообще-то слово «бежал» подходило к данной ситуации с огромной натяжкой. Американский скафандр был тесным и совершенно неприспособленным для серьезных физических нагрузок. Находясь в нем в космосе, астронавты, вероятно, что-то умудрялись делать. Но на Земле попытка резво переставлять ноги выглядела потешно.

Рита сделал пару шагов в направлении беглеца, но командир остановил:

– Брось, Влад – не напрягайся. Куда это чудо денется? Тут вокруг на тысячу километров одни степи.

Рита остановился.

– Действительно. Он думал, тут как в Техасе. Сейчас поисковики отловят, свяжут, сунут в вертолет и всего делов…

Спустя пару минут над краем оврага завис поисково-спасательный Ми-8. Раздув свежий снежный покров, он плавно снизился и примостился на относительно ровном участке надовражной равнины.