Внезапно путы, которыми были скованы руки Вьюрковского лопнули. Его магический фон сиял и переливался, шея надулась от прилива крови, а сам он дрожал. Может дело в адреналине, а может он был под веществами, в том числе магического характера.
Но только в ту же секунду граф раскидал бойцов как котят, а у того, кто прихрамывал, выхватил пистолет.
— Я не повторю прошлую ошибку!
И он направил пистолет мне в лицо, а разделяло нас не больше пяти метров. В какой-то миг рука его дрогнула вниз, и тяжеленный удар в грудь отбросил меня, а в довершение к этому меня пробило жаром, и я перестал ощущать что-то магическим чутьём.
Ну да, пули небось с магической начинкой.
Упав и пребольно ударившись спиной, я повернулся на бок и пусть пока не мог вздохнуть, но мог всё видеть.
Ждан выхватил из-за пояса пистолет, это был мой кольт, но его это ни на секунду не смутило и выстрелил одновременно с графом. Мне кажется, Ждан не пытался меня спасти, он стрелял в графа как в мишень, как в опасную и вооружённую цель.
Бах, бах, бах. Ждан шагал вперёд и стрелял, причем каждая выпущенная им пуля попадала в графа и тот дёргался. Грохот от моего кольта был феноменальным, бьющим по ушам и всё же этот звук и мой короткий вдох вызывали во мне восторг.
Сделав семь выстрелов и оказавшись рядом, он смазанным движением (с опозданием я понял, что и Ждан находится под действием артефакта, который ускорял его) офицер подбросил и перевернул мой пистолет так, что ствол оказался в его руке. После чего он сразу же наотмашь ударил рукоятью по пистолету в руках Вьюрковского, выбил и принялся наносить увесистые удары по голове графа так, что через пару секунд граф упал с разбитой в отбивную головой.
Не думаю, что он выживет, сомневаюсь, что семь дырок в корпусе от больших увесистых кольтовских пуль и расколотый несколькими череп кто-то смог бы пережить.
В последнюю секунду Вьюрковский повернулся так, что посмотрел мне в глаза и его окровавленные глаза сверкнули гневом.
И этот гнев был последним, что осталось от графа, кем бы он на самом деле ни был.
…
— Живой?
Я кивнул, не в силах говорить. Меня усадили в одно из кресел и зачем-то дали в руку кружку горячего какао, согретого при помощи магии. Спасибо, конечно, но на кой оно мне?
— Шамиль, как он у тебя развязался? — укоризненно спросил Ждан своего бойца.
— Не могу знать. Наверное, в доме получил какую-то подпитку от артов.
— Такое может быть.
— Или ему его предок помог? — предположил хромающий боец.
Ждан одарил меня многозначительным взглядом, но промолчал.
— В рапорте укажем про магическую поддержку в доме. Особняк нашпигован артефактами, зельями и прочей мутью.
Все согласно кивнули.
— Аркадий Ефимович, опять Вы… Знаете, есть выражение писать историю. Или оставить след в истории. Или вляпаться в историю.
Я с трудом улыбнулся:
— Ничего, меня устраивает, главное — не стать историей.
Ждан кивнул:
— Возвращаю Ваш пистолет. Схватил, что называется, что под руку. Спасибо, что качественно следили за личным оружием. И бронежилет, он опять Вас спас.
— Везение.
— Не пойму только, как граф выстрелил Вам в грудь, хотя целил в голову с дистанции в пять метров.
— Тоже везение. Сегодня — мой день.
— Это точно.
* * *
Чуть шаркающей походкой я брёл в дальнюю часть правительства Кустового, где располагался никому обычно не нужный зал заседаний Совета Владетелей, формально — высшего органа власти республики.
Там, в отдельном кабинете у входа в зал сидел секретарь этого самого совета, старый как экскременты мамонта, получающий неплохую зарплату из бюджета и ровно ничего целыми днями не делающий.
Собирался «совет» от двух до семи раз в год, так что работа у него была не пыльная. Его функция вести заседания Совета, немногочисленную документацию и просто существовать. Чтобы столетнему деду было не скучно у него была молодая, если сравнивать с ним, помощница, которая в настоящий момент отсутствовала (ушла нянчить внука).
Я остановился и осторожно опёрся на трость. Да, после некоторых приключений она мне снова нужна. Купил я её когда-то случайно, по наитию, можно сказать «просто так», а вот ведь, регулярно помогает.
— Экхе-экхе, — я стал в дверях так, чтобы он мог меня увидеть, если поднимет взгляд и демонстративно покашлял.
Дед приподнял свои кожистые веки и какое-то время безэмоционально смотрел на меня.
— Туалет был налево по коридору, — без тени иронии сказал он с мудростью древней черепахи в голосе.
— Вы Евгений Власович?
— Да. Чем могу быть полезен?
— Я явился сообщить…
Мне стоило некоторого труда проглотить слова про «пренеприятное известие». Все же мысль о том, что в попаданцах в этом мире делают дырки, заставляла такие «узнаваемые фразы» лишний раз не произносить.
— О чём же?
— Один из владетелей, а именно граф Вьюрковский Амвросий Дмитриевич изволил скончаться. Умер.
— Умер? — переспросил меня престарелый секретарь.
— Умер.
— Умер?
— Двойное Ять! Да. Преставился, двинул кони, склеил ласты, отбросил коньки, врезал дуба, окочурился, отбросил копыта, гикнулся, подавился мацой, переселился в Могилёвскую губернию, отмучался, сыграл в жмура, поселился в деревянном ящике. Что-то из этого объяснило?
— Умер… — констатировал секретарь. — А отчего же?
— Его хватил удар, несколько ударов. В основном по голове.
— Удар, молодой человек, действует иначе.
— О, нет, я своими глазами видел, всё именно так и было.
— Так чего же Вы хотите от меня, от совета?
— Прошу в порядке пункта тринадцать вашего регламента собрать срочное заседание совета. По регламенту совет должен произойти уже завтра.
Дед от моих слов закряхтел.
— И второе, на этом заседании прошу признать меня, Филинова Аркадия Ефимовича наследником и подтвердить права в том числе на земли, статус графа и владетеля кустовских земель, члена этого совета.
— Наследник? Насколько я знаю, детей у Вьюрковского не было.
— Зато полно скорбящих родственников. И из всех них я самый скорбящий и самый-самый родственник.
Дмитрий Парсиев, Тимофей Кулабухов
Адвокат вольного города.8
Глава 1
Совет Владетелей
Просто зверски хотелось зевать.
Я пришёл в зал Совета Владетелей в восемь утра, то есть тогда, когда сонные квёлые работники дома правительства пока ещё лишь не торопясь начинали свою работу, а в здание только-только начали пускать людей.
Секретарь тогда посмотрел на меня с явным недоумением, ведь заседание было назначено на одиннадцать. Не стану же я говорить этому дряхлому кренделю, что не особо доверяю ни ему, ни совету в целом, ведь никакого механизма обжалования его решений в принципе не существовало. То есть, если они вероломно соберутся с утра пораньше в половину девятого и на пальцах раскидают внутренний «договорняк», то я уже ничего не смогу с этим поделать.
Зал заседаний был устроен весьма утилитарно. Каждому владетелю положено своё огороженное место, с солидным удобным кожаным креслом и столиком для документов. У каждого владетеля рядом были ещё два места для помощников — простые деревянные стулья.
По середине зала — небольшое пустое пространство, даже оснащённое простенькой трибуной.
И вообще всё нарочито простое, при этом дорогое и старомодное, но без излишней помпезности.
Постепенно большие шишки стали подтягиваться, и я рассматривал их с большим любопытством.
Всего владетелей девять, и они буквально главные люди в республике. Республика тут совсем не народная, где главным является народ, а вполне себе олигархическая. Именно таковой, например, была когда-то Венеция (до того, как в моем мире Наполеон не создал Италию, всех там завоевав и объединив).
Или, допустим, гибридная Британия, где была шумная и скандальная палата общин (туда первые пару сотен лет избирался вовсе не простой народ, но она народной и не называлась) и верхняя, несклонная к скандалам палата Лордов, то есть буквально олигархический орган власти, где статус передавался по наследству и контролировал нижестоящих скандалистов.
