Я уже купил его лекции за восемьдесят алтын, между прочим, и чтобы отвлечься от его унылого, шепелявого голоса, начал их перелистывать. Проблемой сразу стало то, что это были светокопии рукописного текста. Почерк у Ганнушкина был ужасный. Второй проблемой стало содержание писулек доцента. Неописуемый бред. Бесячий бред.
Я уже давно заметил, что гуманитарные и общественные дисциплины в Ожерелье были отданы на откуп недоумкам. Идейные потомки великих мыслителей прошлого предпочитали заниматься техническими и естественными науками. А гуманитарное знание находилось в страшном запустении. Как я уже сказал, этой отраслью занимались в основном пафосные кретины, которые породили несколько лженаучных доктрин и идиотских направлений философской мысли.
Их изучение, к моему великому несчастью, стало модой последнего десятилетия, активно продвигаемой МинНарПросом. Новые учебники, новые учебные часы, расширение учебных программ… Руководство рубило грОши и одновременно продвигало своих единомышленников на хлебные местечки преподавателей высшей школы. То же самое касалось и системы промышленных и магических училищ. Типы вроде Ганнушкина чувствовали себя вольготно, засирая мозги уже третьему поколению студентов высшей школы.
— Строгов! — упс. Я, кажется, слишком увлекся своими мыслями.
Я встал, как того требовали правила, и уставился размытым взором в некую точку, находившуюся выше и правее головы Ганнушкина.
— Вы слишком увлечены чтением сторонней литературы на моем занятии! Надеюсь, у вас там не порнографические открытки? — Очень хотелось сказать: «Что-то вроде того», Сила знает, каких усилий мне стоило произнести всего лишь:
— Нет эр. Не порнографические.
— Может быть, вам лучше устроиться читать в коридоре, Строгов? Ваше неуважение к преподавателям, уже стало достоянием гласности. Что же так увлекло вас на этот раз?
— «Лекции по Истории и теории магии, в Ожерелье, с древнейших времен и до наших дней» За авторством доцента Петра Борисовича Ганнушкина, титулярного советника. — я продемонстрировал обложку сего монументального труда. Вернее, его первого тома.
— Вы на моей лекции читаете мои лекции? — Да, доцент очевидность!
— Простите, увлекся.
— И на какой же странице вы, Строгов, изволили остановиться?
— На сто двадцать первой, господин доцент. — Зерг! Кажется, не стоило хвастаться скорость чтения.
Ганнушкин покачал своей лысой черепушкой, отбрасывая блики на доску за спиной.
— Крайне несерьезный подход к серьезнейшей теме. Галопом по верхам пробежаться несложно, Строгов. А вот понять прочитанное, и уж тем более усвоить такой объем и вовсе невозможно.
— Не знаю, господин доцент. Я пока не нашел ничего сверхсложного или недоступного для усвоения. Моего скудного разума вполне хватает, чтобы понять все, что изложено в этом курсе лекций. И запомнить это. — Вот! Могу же, когда хочу. Вежлив, корректен. Ни разу не назвал труды доцента «полной зергней» или «детсадовской раскраской». Запомнить-то я запомнил. Как бы теперь распомнить всю эту бредятину?
Чего он, кстати, покраснел? Душновато здесь, да.
— Вы утверждаете, что за время нашего занятия прочли сто двадцать одну страницу моих лекций, и все поняли и запомнили, Строгов? То есть, я так понимаю, если дать вам еще полтора часа, вы сможете свободно сдать мне зачет, за первый семестр? Действительно. Чего там сложного-то? А? — вот дедок раздухарился как. А что я такого сказал-то?
— Ну полтора часа, я полагаю, будет мало, эр Ганнушкин. Все же у вас непростой почерк. Но часа за три, если меня не будут отвлекать, я вполне могу прочесть и запомнить этот труд.
— Мало попугайски заучить материал, Строгов, хотя в такую скорость освоения я никогда не поверю! История магии дает нам важнейшие уроки, из которых мы обязаны научиться делать выводы! Наглость наказуема, молодой человек. Завтра после занятий, я приму у вас зачет по своему предмету. И если вы его провалите, то считайте, что один долг во время этой сессии у вас уже есть! Учеба, это вам не идиотские шуточки во время поединка чести шутить, господин хороший!
Так, этот тип меня выбесил. Ишь условия он мне ставит. По аудитории, в которой сидел весь наш курс, пронесся вал шепотков, присвистываний и подмигиваний. Сидящий на первой парте староста нашей группы «Д» Игорь Молчалин, успевший за первые несколько дней проникнуться ко мне стойкой неприязнью, повернувшись, провел ребром ладони по горлу. Лицо его сияло.
Я глубоко вдохнул. Выдохнул. Слегка усилил свой голос магией:
— Эр Ганнушкин. Вы предлагаете процедуру досрочной сдачи зачета по вашему предмету. Исходить я должен из материалов ваших лекций, которые приобрел на кафедре, я верно понял?
— Вы что, в самом деле собрались завтра явиться на зачет? Хотите опозориться?
— Я не только собрался явиться завтра на зачет, господин доцент. Я собираюсь обратиться в деканат нашего факультета, с требованием, чтобы на досрочной сдаче зачета, помимо вас присутствовал их представитель.
— Вы думаете, присутствие «технаря» — слово технарь он произнес с нескрываемым снобизмом, — при сдаче гуманитарной дисциплины каким-то образом вам поможет? С какой стати вообще вмешивать деканат?
— Согласно Уставу Политехнического Университета, господин доцент. Пункт одиннадцать, три, тридцать два. Досрочная сдача непрофильного предмета курируется деканатом, во избежание коррупции среди преподавателей.
— Что за чушь? Какая еще коррупция? При чем здесь это? Как вы смеете вообще, Строгов делать такие намеки.
— Какие намеки, эр Ганнушкин. Я процитировал Устав учреждения, в котором вы служите, а я учусь. Вы обещали устроить досрочную сдачу зачета. Только что подтвердили условия мероприятия. Согласно уставу, на зачете должен присутствовать представитель деканата. Мне он нужен, как объективная сторона, которая сможет засвидетельствовать продемонстрированное мной знание этих, — я вновь показал том, — Ммм лекций, вашего авторства. — Сила! Я просто богически корректен! — Или вы хотите взять свои слова назад, потому что боитесь опозориться? — А это кто сказал? Зерг! Вот это было лишнее.
После звонка, и окончания цикла утренних лекций, у меня появилось сорок минут, на то, чтобы дойти до деканата и наваять там заявление о досрочной сдаче зачета по ИстМагу.
— Ну ты и тип, Вако, — заявила мне преградившая дорогу Марфа-Эммануэль. — Конфликтный ты какой-то. Неуживчивый.
— И это мне говорит девушка, которую выгнали с каждой вводной лекции. Студентка, получившая в первый день занятий три предупреждения? Тебя, кстати, почему не отчислили до сих пор? — Нарушил я данное самому себе обещание не общаться с этой зерганутой девицей. Впрочем, моя репутация складывалась лишь немногим лучше, чем ее.
— Я в отличие от тебя, лапочка, Вако! Просто они ко мне все придираются! Предупреждения утверждаются куратором группы, если ты не знал. У меня всего одно, пока, по концу прошлой недели. — с явной обидой в голосе произнесла синеволосая.
— Ну ничего новая неделя только начата. У тебя еще будет время разозлить новых людей, Марфа.
— Не называй меня так Вако! Ты делаешь мне больно!
— А ты задерживаешь меня, когда я тороплюсь. И не сказала свое сегодняшнее имя, кстати, так что сама виновата.
— Лицо в крови. — Она вдруг шагнула вперед и провела ладошкой по моим щекам.
— Чего? — я шарахнулся в сторону, наткнувшись задницей на подоконник. Ее зрачки резко сузились, розовые искры залили всю радужку.
— Дырка, прямо здесь! Мозги наружу. — Она тонко захихикала, ткнув мне указательным пальцем в лоб. — Представление только для избранных… — С этими словами она потеряла сознание у меня на руках. Ну, зергский же зерг!
По идее я конечно мог ее уронить на пол и пойти дальше, по своим делам. Более того, я очень хотел так и сделать! Но со всех сторон ко мне повернулись хищные камеры коммов. Так что, сделав лицо тяпкой, я донес бессознательную синеволосую тушку до медпункта, на первом этаже. Представляю заголовки постов на личных страницах студентов! «Спасение или насилие, сразу и не сказать» или «Оглушил и тащит в пещеру», — и тому подобная чушь.
