— Не надо за меня заступаться, — мальчишка не стал падать на колени, как Адрей. Напротив, он вскинул голову, становясь еще более похожим на Третьего советника, и впился в меня его тяжелым, пронзительным взглядом. Даже страх куда-то исчез. — Я готов ответить за то, что сделал! Не трогайте деда, казните меня.
И столько было в его взоре решимости взойти на эшафот, что я невольно улыбнулась. Этот ребенок просто не знает, что такое настоящий страх и ужас, обреченность и понимание, что твоя жизнь закончится прямо сейчас. Он никогда не испытывал ничего подобного, и думает, что все будет так же легко и просто, как всегда.
Но…
Я медленно, перетасовала конверты… Здесь были только те, которые были закончены и запечатаны. Хотя, возможно, черновики и недописанные письма, его просто не заинтересовали, или он уже отдал их, или выбросил…
— Адрей, — я отложила конверты в сторону. Хватит думать, пора принимать решение, — уходи. Оставь нас…
— Ваше величество! — Адрей испуганно вскинулся. И я увидела, что его щеки мокрые от слез. — Ваше величество, — всхлипнул-выдохнул он, — умоляю! Это я виноват! Казните меня!
— Уходи! — резко осадила я.
И отвернулась. Видеть, как Адрей унижается и плачет совсем не доставляло удовольствия. То ли от того, что высокомерный бывший герцог Бокрей сломался и ползает у моих ног, захлебываясь в рыданиях и умоляя быть милосердной. То ли от того, что вопреки всему, где-то в глубине души появилась мерзкая и противно-липкая радость: я отомщена, я отплатила ему той же монетой, заставив ощутить хотя бы часть того унижения, которое чувствовала я, когда он был моим мужем.
— Уходи! — повторила. И приказала, пустив нетерпение в голос. — Немедленно!
Больше не могла выносить ту гадливость, которую вызывали во мне мои же, собственные чувства.
Но Адрей понял все по-другому… Он замолчал… Медленно, на трясущихся ногах поднялся. И, сгорбившись и как будто бы резко постарев, став похожим на самого настоящего деда, развернулся и зашаркал прочь, не в силах вынести груз, повисший на его плечах… Не знаю, возможно он жалел, что сам привел ко мне своего внука, надеясь, что я снова буду добра к нему. А, возможно, он жалел о том, что когда-то сам вел себя со мной, как скотина.
Гирем, метнул отчаянный взгляд в согнутую от горя спину. На мгновение в его глазах вспыхнул ужас, появились слезы… Но стоило ему моргнуть, как все исчезло. Он еще выше задрал нос и теперь смотрел на меня, как будто бы свысока.
Маленькая копия Третьего советника. Внешне. А может и внутренне.
И может быть я еще пожалею, о том решении, которое приняла.
— Садись, — кивнула я на скамью, стоявшую напротив. — Рассказывай…
Мальчишка медленно, не отводя от меня такого знакомого взгляда, который долгие годы снился мне в кошмарах, попятился к скамье и неловко присел на самый край, вцепившись тонкими, длинными пальцами в толстое деревянное сиденье.
— Что? — его голос был хриплым. И он прокашлялся, чтобы спросить, — что рассказывать?
— Зачем ты это сделал? — И ощутив каким-то шестым чувством правильное направление, спросила, — ты ведь нарочно взял только те письма, которые запечатаны. Верно?
Он на мгновение задумался, а потом кивнул, по-прежнему не отводя от меня взгляда.
— Почему? — повторила я вопрос.
— Потому что их нельзя прочитать… Я не хотел, чтобы кто-то подумал, что я читал ваши письма.
Он прикусил губу и опустил голову. Кажется, его решительность стала таять… Одно дело сопротивляться и держаться до последнего, когда кто-то давит на тебя. И совсем другое, когда этот кто-то сочувствует… или делает вид, что сочувствует.
— И для чего ты это сделал?
Мальчишка снова поднял голову и уперся:
— Я не хотел ничего плохого. Я вернул бы их на место, если бы дед не поймал меня и не привел к вам!
Я кивнула, делая вид, что приняла его ответ. Я все равно узнаю, в чем была причина, но позже, а иначе он упрется и придется вытаскивать признание под пытками.
— Тогда скажи, как ты это сделал? — я осторожно улыбнулась. Мягко и доброжелательно,чтобы расположить Гирема к себе.
К тому же против моей воли, в голове уже все сложилось в два плюс два: и назвали его в честь отца, и такие успехи в воровстве… А вдруг это правда братец моей Хурры? Это многое бы объяснило.
Мальчишка тяжело вздохнул и сник… Спрятал ладошки между коленями… Этот трогательный жест заставил меня улыбнуться по-настоящему. Ему страшно. Очень страшно, но он держит удар и прячет свой страх даже от себя. Не самое плохое качество для мужчины. Главное, использовать его для хороших дел… А не так, как его прадед.
— У меня Дар Древних Богов, — тихо ответил он. — Я могу достать, предметы издалека…
Дар? Я вскинула брови. Дар — это интересно. Но, кажется, я не совсем поняла, в чем он заключается.
— Ты можешь показать? — попросила я.
Мальчишка кивнул и достал из кармана тонкое кольцо из потемневшего от времени серебра украшенное крохотным слюдяным камушком. На такое никто и не позарится, слишком простенькое, чтобы представлять какую-то ценность.
— Я нашел его зимой… Когда мы с дедом поехали на ярмарку.
Я кивнула. Изделие, созданное по воле Древних Богов, я узнала мгновенно. И хотя кольцо совсем не походило на то, что было надето на пальце, однако сразу стало ясно: делали их мастера из одной династии.
— И как оно действует?
Гирем на миг задумался, а потом протянул руку и вытащил, словно из воздуха, маленького деревянного солдатика.
— Вот, — показал он его, — я взял его из дома, из своей комнаты. И ваши письма я взял так же. И также положил бы их на место… Вы бы ничего не заметили.
Он снова протянул руку и солдатик исчез из его пальцев, как не бывало. Я не поверила своим глазам.
— Еще раз, — потребовала я и протянула ладонь, — и дай его мне.
Я хотела убедиться, что он настоящий. Потому что на миг, мне показалось, что все обман. И мне только кажется, что я вижу то, чего нет на самом деле.
Гирем тяжело вздохнул и снова вытащил из воздуха игрушку. Поднялся и сделав шаг навстречу, положил на протянутую ладонь старого деревянного солдата.
— Мне никто не верит, — пожаловался он… отвернулся. — Даже мама. Говорит, что я прятал его где-то в кармане…
— И ты выкрал письма, чтобы доказать, что это правда? — Я крутила на пальцах самого настоящего солдатика. Надо было признать, он не мираж, не гипноз, не магическое внушение… Он реальный предмет, который еще миг назад находился в другом месте.
— Ну, да, — кивнул Гирем. И снова, в который раз, повторил, — и я бы вернул их на место. Если бы дед не увидел…
— Невероятно, — прошептала я про себя, сразу же сообразив, какие перспективы открываются перед человеком с такими способностями. Но в то же время весь мой опыт взаимодействия с Дарами Богов, говорил о том, что где-то они должны быть очень сильно ограничены. Боги не станут наделять людей такой силой без оговорок. — Ты можешь достать все, что угодно?
— Нет, — мотнул он головой. — Только что-то маленькое… Вроде солдатика, или письма. И только оттуда, где я был и все видел.
— Не поняла, — нахмурилась я, — объясни…
— Ну, — Гирем, который понял, что я ему верю и не смеюсь, как все остальные, почувствовала себя увереннее, — большие и тяжелые предметы переносить трудно. Они сильно цепляются за то место, где они есть. И у меня не хватает сил их выдрать… А еще я не могу попасть туда, где не был… Ну, например, украсть из дворца султана корону аддийской принцессы…
Корону Аддийской принцессы? Догадка неприятно кольнула сердце. Ох, чую, не обошлось здесь без той самой «аддийской принцессы»… Особенно, если вспомнить, слова Гирема-старшего, что маленький Гирем и моя Хурра симпатизируют друг другу. Мне захотелось немедленно вызвать дочь на очную ставку.
И ее отца тоже. Пусть объяснится, откуда столь странные совпадения.
А еще, кажется, я знаю зачем мальчишка стащил письма из моего бюро…
— Ты украл мои письма, чтобы доказать Хурре, что не только она может выкрасть все, что угодно? — спросила я прямо в лоб, почти уверенная в том, что знаю ответ.
