Ком 8 (СИ) - Войлошникова Ольга

— Вот и посмотрим! — бодро сказал дядя Кондрат. — А вот, к слову, не худо было бы свининкой разжиться, а? Ежли мы их тут в какой подвал складирываем да приморозим?

— Можно, поди, ещё и лёду наморозить, шоб оне не портились? — поддакнул дядя Женя.

— Надо дохтура спросить, — почесал в затылке атаман.

Доктор был спешно призван и заявил, что свинину есть будет можно, но только при должной термической обработке. Повар поклялся, что обработку обеспечит — и дело пошло!

Батя двигался по двору, мерно подсвечивая нужные тушки артефактом, из которого словно истекало голубоватое свечение — и то, на что он указывал, замерзало сразу и в камень! Дальше налетали помощники, бросали мёрзлые туши в тачки и увозили их в указанный поварами подвал. С другой стороны подскакивали другие помощники, которые лопатами выламывали и грузили в тачки натёкшую кровищу — местами лужи стояли по щиколотку, а то ещё и глубже. Это всё тоже обещало вскорости завоняться, так что надо было вывезти со двора подальше. Под эту цель старожилами был определён овражек невдалеке. Туда же отправлялись туши «неликвидные» — непригодные, значицца, к употреблению в пищу. А прикрывали движение пулемётчики со стен и исправные шагоходы, выстроившиеся по ходу движения лицом к джунглям.

Кто-то разбирал разбитые валом джунглей опалубки и завалы, кто-то подчищал полосу отчуждения. Всем дело нашлось, кроме бабской роты. Добро хоть, упылили они к себе и носа наружу не казали, не раздражали людей.

— Слышь, Илюха, — спросил меня дядя Антон, орудовавший рядом со мной лопатой, — а чего ты пёхом побежал? Я думал, ты на своей «Саранче» поскочешь?

— А-а, многие так думают. Видишь ли, тут шагоходу особо бегать не надо было, поэтому я решил довериться свободному пилоту из местного гарнизона. Потому как, дядь Антон, в шкуре я — боевая единица посильнее «Саранчи» буду. Мне в кабине отсиживаться не резон.

— Однако! — Он остановился, отдуваясь. И что, вышел бы медведем против шагохода? Неужто уработал бы?

— «Саранчу» — уработал бы, точно.

— А «Пантеру»?

— «Пантеру»… если с Айко на пару — смог бы.

— Силён!

К вечеру все немного успокоились, и атаман собрал старших офицеров — подвести, так сказать, итоги дня. Поговорили нормально, особо во мнениях нигде не разошлись.

— Ну что, можно и на боковую? — начал приподниматься атаман.

— Погодите, есть ещё вопрос! — поднял я руку.

— Что такое? Все уставились на меня с недоумением.

— По особо важной пленнице. Забыли?

— Сложно забыть, когда не знал, — усмехнулся атаман. — Мимо меня прошло. Что за пленница?

— Тигрица. Предлагаю передать её в подчинение господину Шиманскому.

— У меня и так уже есть одна! — панически воскликнул барс.

— А ту змеищу передадим господину Иванову, — неожиданно заинтересованно предложил атаман. — Им там постоянно помощь с подтаскиванием чего-нибудь нужна. Говорят, она может?

— Может-может, — уверил я.

— Господа, как-то это… — артиллерист даже не нашёлся, что возразить.

— Ты зря не отмахивайся! — сурово сдвинул брови атаман. — Я же эту Диту терплю? Уж до чего вредная девка, — он покрутил головой, — но терплю! Потому — для пользы дела!

— Айко, — попросил я, — доведи до сведения нашей индийской змейки её новый статус. И тигрицу с господином Шиманским познакомь, будь добра.

— Сделаю! — прошелестел голос, и барс понял, что отвертеться у него не получится.

— И что я буду с ней делать?

Мы дружно пожали плечами:

— Хошь — ешь, а хошь — режь, — усмехнулся я. — А если серьёзно, неплохо бы вызнать у неё схемы атак и откуда вся эта канитель исходит. Сдаётся мне, девица должна быть в курсе. Хотя бы частично.

НОВОСТИ

На другой день после атаки снова пришёл караван из четырёх дирижаблей, гружёный разнообразным боеприпасом и всяким строительным, а ещё через день — военно-пассажирский дирижабль, привезший большую группу на смену самой уставшей части гарнизона, а заодно — газеты с радостными новостями! Дальневосточная Кампания завершилась безоговорочной капитуляцией Японии (снова единой, под управлением более живучего из братьев императорской крови). В связи с этим нам с Петром и Айко, а так же Хагену, Пушкину и Швецу довольно неожиданно было вручено по письму, предписывающему явиться через неделю на торжественный приём по случаю чествования особо отличившихся в боевых действиях.

С приказами императоров не спорят, поэтому мы едва не загрузились на тот же дирижабль, дабы отбыть с тем же бортом и как-то добираться до столицы на перекладных. Хорошо, секретарь Витгенштейна-старшего дозвонился в крепость и передал, что за Петром (ну и за нами заодно) вылетел скоростной курьер, который и доставит нас в Москву.

Мы с Петром и Хагеном (трое женатых), получив этакое известие, опять же пришли в ажитацию — как это в Москву, на императорский приём — и без жён? А парадка? Ладно, допустим, о Пете, скорее всего, папа как-то позаботится, а обо мне? И куча ещё сопутствующих вопросов.

Мы, конечно же, сразу бросились на коммутатор и принялись в Иркутск названивать. Битый час протелепавшись с попыткой организовать соединение с Карлуком, мы на это дело плюнули.

— Марта, скорее всего, на ферме, — предположил Хаген.

— А маман в травной избе, — продолжил мысль я. — Если девчонки наши в училище, а няни с детьми гулять ушли, Аграфена трубку не возьмёт, она телефона боится.

Тогда мы попытались пробиться к Афоне.

— Дохлый номер, — прокомментировал Петя, когда телефонистка Лариса в четвёртый раз отрицательно покачала головой.

— Так, на главный почтамт можно! — хлопнул себя в лоб я. — Вот дурень, надо было сразу туда звонить!

Виталий оказался на месте и сразу развеял все наши опасения. Конечно же, пригласили не только нас, но и Серго с Иваном. И всех семейных — с семьями! Поэтому Багратионы-Уральские и Соколовы прихватили наших жёнушек и уже отправились в Москву, где встретят нас в воздушном порту. И парадные мундиры тоже с ними уехали. И награды, а как же! И даже за Антона с Саней побеспокоились, так что их форма тоже отправилась в столицу скоростным бортом.

Получив эти утешительные новости, нам осталось только собрать мыльно-рыльное, выдать Сарыгу с Урдумаем, внезапно оставшимся за старших, подробные инструкции и выйти на площадку наружного двора по сигналу прибытия курьерского борта.

Москва неожиданно встретила нас пургой. Это было так странно после влажного индийского пекла! А ещё я поймал себя на том, что за недели пребывания в Бидарской крепости отвык пользоваться магией (там это натурально опасно было — никогда не угадаешь, в какую сторону стрельнёт!) и в первый момент даже испугался — как мы в лёгких мундирах на открытую платформу выйдем?

Но тут Петя, тоже растерянно озиравшийся, воскликнул:

— Так работает же! — и мы синхронно развернули над нашей группой тепловой щит. Хаген-то — не маг. Ну и заодно всех прикрыли.

И тут подкатил какой-то нереально длинный автомобиль, распахнулась широкая дверь, и несколько голосов радостно закричали изнутри:

— Садитесь! Садитесь! — они все за нами приехали!

Я прыгнул на родной голос и сразу попал в объятия Серафимы.

— Илюшка! — запищала она и немедленно принялась меня тискать и целовать.

Айко сразу накинула невидимость, но я был уверен, что она где-то рядом.

А вот Саня с Антоном как-то застеснялись этой выпендрёжной машинерии и начали как будто сдавать назад, дескать: «езжайте, мы как-нибудь…», но тут Сокол крикнул строго:

— Садитесь давайте, людей задерживаем! — В стороне, помаргивая фонариками, действительно ожидало такси, не имеющее возможности притереться к посадочному месту платформы — всё это лимузин занял.

И парни полезли в салон, хоть и было видно, что им неловко.

И Сокол тоже это заметил. И сразу заявил:

— Ну, выпьем за прибытие!

— Какое ещё «выпьем»? — удивился я.